Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Киреевский Иван Васильевич

И можетъ ли одинъ человкъ образовать себ жизнь особую посреди общества, образованнаго иначе? Нтъ; въ жизни внутренней, духовной, одинокой, будетъ онъ искать дополненія жизни вншней и дйствительной. Онъ будетъ поэтомъ, будетъ историкомъ, розыскателемъ, философомъ, и только иногда человкомъ; ибо въ тсномъ кругу немногихъ сосредоточено поприще его практической дятельности.

Вотъ почему главный характеръ просвщенія въ Европ былъ прежде поперемнно поэтическій, историческій, художественный, философическій, и только въ наше время могъ образоваться чисто практическимъ. Человкъ нашего времени уже не смотритъ на жизнь, какъ на

простое условіе развитія духовнаго; но видитъ въ ней вмст и средство, и цль бытія, вершину и корень всхъ отрослей умственнаго и сердечнаго просвщенія. Ибо жизнь явилась ему существомъ разумнымъ и мыслящимъ, способнымъ понимать его и отвчать ему, какъ художнику Пигмаліону его одушевленная статуя.

Обратимся теперь къ просвщенію нашего отечества и посмотримъ, какъ отражалась на немъ жизнь просвщенія Европейскаго.

Жизнь Европейскаго просвщенія девятнадцатаго вка не имла на Россію того вліянія, какое она имла на другія государства Европы. Измненія и развитіе сей жизни отзывались у насъ въ образ мыслей нкоторыхъ людей образованныхъ, отражались въ нкоторыхъ оттнкахъ нашей литературы, но дале не проникали. Какая-то Китайская стна стоитъ между Россіею и Европою, и только сквозь нкоторыя отверстія пропускаетъ къ намъ воздухъ просвщеннаго Запада; стна, въ которой Великій Петръ ударомъ сильной руки пробилъ широкія двери; стна, которую Екатерина долго старалась разрушить; которая ежедневно разрушается боле и боле, но не смотря на то, все еще стоитъ высоко и мшаетъ.

Скоро ли разрушится она? Скоро ли образованность наша возвысится до той степени, до которой дошли просвщенныя государства Европы? — Что должны мы длать, чтобы достигнуть этой цли или содйствовать къ ея достиженію? — Изъ внутри ли собственной жизни должны мы заимствовать просвщеніе свое, или получать его изъ Европы? — И какое начало должны мы развивать внутри собственной жизни? И что должны мы заимствовать отъ просвтившихся прежде насъ?

Чтобы отвчать на эти вопросы, надобно опредлить характеръ и степень просвщенія Европейскаго, и ихъ взаимныя отношенія.

Какъ же относится Русское просвщеніе къ Европейскому? — На этотъ вопросъ слышимъ мы ежедневно столько же отвтовъ, сколько встрчаемъ людей, почитающихъ себя образованными. Между тмъ, отъ понятія, которое мы имемъ объ отношеніяхъ Россіи къ Европ, зависятъ наши сужденія о томъ, что можетъ ускорить или замедлить наше просвщеніе; о томъ, что даетъ ему ложное или истинное направленіе; о томъ, къ чему мы должны стремиться и чего избгать; о томъ, что намъ полезно и вредно, что мы должны заимствовать у сосдей нашихъ и чего удаляться, и слдовательно, вся совокупность нашихъ мыслей объ Россіи, о будущей судьб ея просвщенія и настоящемъ положеніи; вся совокупность нашихъ надеждъ и ожиданій; вся совокупность нашихъ желаній и ненавистей, и — если мы хотимъ быть согласны сами съ собою — самый характеръ нашей практической дятельности, посредственно или непосредственно, долженъ зависть отъ того понятія, которое мы имемъ объ отношеніи Русскаго просвщенія къ просвщенію остальной Европы.

И такъ, нтъ истины, которой признаніе было бы важне; нтъ мннія, въ которомъ общее согласіе было бы благодтельне.

Но общее мнніе составляется изъ частныхъ. Тамъ, гд оно еще не составилось или не обнаружилось явно, ни чей голосъ не можетъ быть лишній; — напротивъ, каждый обязанъ произносить свой приговоръ; ибо приговоръ каждаго можетъ содйствовать къ образованію общаго. Вотъ почему я постараюсь высказать здсь свое мнніе, хотя въ общихъ чертахъ и сколько позволятъ мн необходимыя условія журнальной статьи. Если читатель найдетъ мои мысли ошибочными, то по крайней

мр увидитъ въ нихъ искреннее стремленіе къ истин, и потому, я надюсь, не оставитъ ихъ безъ вниманія; я надюсь также, что благонамренные литераторы не откажутся почтить ихъ своими замчаніями, исправятъ ошибочное и подтвердятъ справедливое.

Я знаю, что общія мысли, не развитыя въ ощутительныхъ подробностяхъ, рдко понимаются въ томъ смысл, въ какомъ ихъ хотятъ представить; ибо рдко, даже человку съ талантомъ, удается найти выраженіе простое и незапутанное, когда онъ говоритъ общими выводами о предметахъ сложныхъ и подлежащихъ не одному разуму, но вмст и опыту, и памяти, и личнымъ сображеніямъ каждаго. Потому я никогда не ршился бы начать этой статьи, если бы не смотрлъ на нее единственно какъ на введеніе къ подробнйшему изложенію моихъ мыслей; если бы не надялся каждую изъ нихъ развить особенно, и въ примненіяхъ къ дйствительности подтвердить и пояснить то, что въ краткомъ очерк не можетъ быть представлено иначе, какъ умозрительно. —

Не со вчерашняго дня родилась Россія: тысящелтіе прошло съ тхъ поръ, какъ она начала себя помнить; и не каждое изъ образованныхъ государствъ Европы можетъ похвалиться столь длинною цпью столь раннихъ воспоминаній. Но не смотря на эту долгую жизнь, просвщеніе наше едва начинается, и Россія, въ ряду государствъ образованныхъ, почитается еще государствомъ молодымъ. И это недавно начавшееся просвщеніе, включающее насъ въ составъ Европейскихъ обществъ, не было плодомъ нашей прежней жизни, необходимымъ слдствіемъ нашего внутренняго развитія; оно пришло къ намъ извн, и частію даже насильственно, такъ что вншняя форма его до сихъ поръ еще находится въ противорчіи съ формою нашей національности.

Очевидно, что причины, столь долгое время удалявшія Россію отъ образованности, не могутъ быть случайными, но должны заключаться въ самой сущности ея внутренней жизни; и хотя въ каждую эпоху нашей исторіи находимъ мы особенныя и различныя обстоятельства, мшавшія нашему развитію, но совокупность сихъ обстоятельствъ заставляетъ насъ заключать, что враждебное вліяніе ихъ зависило не столько отъ ихъ случайнаго явленія, сколько отъ кореннаго образованія первоначальныхъ элементовъ нашего быта, и, можетъ быть, то же обстоятельство, которое вредило просвщенію въ Россіи, могло бы способствовать его успхамъ въ Италіи или въ Англіи.

Но если даже случайныя, вншнія причины останавливали успхи нашей образованности, то все же вліяніе сихъ причинъ должно было условливаться внутреннимъ состояніемъ Россіи; и вншнее обстоятельство, дйствуя такимъ образомъ, становилось уже однимъ изъ элементовъ внутренней жизни, одною изъ постоянныхъ пружинъ послдующаго развитія. Слдовательно, прежде нежели мы приступимъ къ вопросу: какое отношеніе между просвщеніемъ Россіи и Европы существуетъ теперь? мы должны еще разсмотрть: какіе элементы личной и гражданственной образованности представляетъ намъ прошедшая жизнь Россіи, и въ какомъ отношеніи находились эти элементы къ просвщенію Европейскому?

Отъ самаго паденія Римской Имперіи до нашихъ временъ, просвщеніе Европы представляется намъ въ постепенномъ развитіи и въ безпрерывной послдовательности. Каждая эпоха условливается предыдущею, и всегда прежняя заключаетъ въ себ смена будущей, такъ что въ каждой изъ нихъ являются т же стихіи, но въ полнйшемъ развитіи.

Стихіи сіи можно подвести къ тремъ началамъ: 1-е, вліяніе Христіанской Религіи; 2-е, характеръ, образованность и духъ варварскихъ народовъ, разрушившихъ Римскую Имперію; 3-е, остатки древняго міра. Изъ этихъ трехъ началъ развилась вся Исторія Новйшей Европы. — Котораго же изъ нихъ недоставало намъ, или что имли мы лишняго? —