Полжизни

Боборыкин Петр Дмитриевич

XXIII.

Еакъ онъ поздоровался съ Р?звымъ — я этого не могъ вид?ть; но на меня онъ бросилъ такой растерянный и, вм?ст?, мрачный взглядъ, что я испугался и вскрикнулъ:

— Что съ вали, графъ?

— Пойдемте ко мн? въ комнату; или н?тъ, останемтесь зд?сь… или лучше уйдемъ куда-нибудь, туда на площадь, въ паркъ…

Мы вышли молча на площадь. Посреди дороги въ паркъ онъ вдругъ остановился и у него вырвалось:

— Что же это наконецъ такое, Господи, Боже мой!

Онъ чуть-чуть не разрыдался. Ему было такъ

плохо, что я подвелъ его къ скамь? и усадилъ.

— Вдругъ я сталъ ей противенъ… Она не выноситъ меня… она чувствуетъ ко мн? физическое отвращеніе!

«Ужь не припадокъ ли опять?» подумалъ я.

Распрашивать его о подробностяхъ я не былъ въ силахъ.

— Что это, что это? повторялъ онъ совс?мъ потерянно и, опустивъ голову въ руки, просид?лъ такъ несколько минутъ.

— Графъ, р?шился я заговорить, гд? же ваша выдержка?.. Вамъ, быть можетъ, показалось такъ оттого, что вы сами были слишкомъ тревожны…

— Нетъ-съ, отр?залъ почти гн?вно графъ и поднялъ голову. Я понимаю, что мн? говорить и даже то, чего не договариваютъ… Вы меня успокаивали и такъ и этакъ… Я не долженъ, я не см?ю ревновать!.. Ну, и прекрасно! Я не подозр?ваю никого… Вы мн? сказали: легко принять Кассіо за… ну, вы попинаете за кого… Я оставлю этого Кассіо въ поко?. Вотъ сейчасъ съ нимъ столкнулся… Онъ б?жалъ туда, наверху и я съ нимъ любезно раскланялся… Довольны вы мной? Кажется, нельзя быть благоразумн?е… Но это все не то!..

— Что же графъ?

— А вотъ что-съ: она мн? вдругъ говоритъ, что давно-давно она не должна была… ну, какъ вамъ это выразить… быть моей!..

— Графиня вамъ это сказала? спросилъ я, чувствуя, какъ у меня что-то подкатило къ сердцу.

— Почти въ подлинныхъ выраженіяхъ! Давно… Почему?.. Я былъ такъ пораженъ, что просто он?м?лъ… Она тоже замолчала. Но я вид?лъ по всему: по ея тону, по ея… какой-то небывалой брезгливости… что я — не мужъ ей, что она не хочетъ даже прикасаться ко мн?! Ну, оставимъ Кассіо, долой его, пускай онъ стоить вн? всякихъ подозр?ній… Значить, ея сов?сть заговорила, значитъ, было давно уже что-то… Давно. Когда, сколько л?тъ, съ к?мъ?..

Еслибъ графъ еще разъ повторилъ посл?дній вопросъ, я, быть можетъ, отв?тилъ бы:

— Со мной.

Но онъ смолкъ и опять заметался, а я сдержалъ свой порывъ. Точно кто дернулъ меня за руку и крикнулъ:

— Погоди!..

Я не им?лъ права эго д?лать — и я смолчаль. Нужды н?тъ, что изъ признаній графа я вид?лъ, какъ начала д?йствовать она. Какъ бы она ни д?йствовала, пускай въ тысячу разъ печальн?е — я шелъ по своей дорог?. До т?хъ поръ, пока она не выдавала всей тайны, мой языкъ не долженъ быль мн? повиноваться.

Но я вкушалъ тутъ такое возмездіе, о какомъ не мечталъ бы и самъ графъ, еслибъ онъ мстилъ мн?, какъ предательски обманутый мужъ. Я уже предвид?лъ, каково мн? будетъ, вотъ съ этой самой минуты.

— Вы знаете ея жизнь лучше меня, заговорилъ онъ, протягивая ко мн? руки чуть не съ жестомъ мольбы; я часто былъ въ отлучк?, я не вникалъ въ ея сердце, я в?рилъ ей, она была для меня

какое-то божество… Вамъ изв?стно, ч?мъ и какъ я стремился заслужить ея любовь… Ну да, я ея не стоилъ, она осчастливила меня; но разв? она не была свободна?.. Скажи она мн? одно слово?.. Я умеръ бы, только бы не лечь поперекъ дороги. Но теперь!.. У насъ есть д?ти. Я отъ васъ не им?ю тайнъ, Николай Иванычъ… Наташу я считаю своей дочерью… сердце не обманываетъ. Князь Дуровъ не былъ ея отцемъ… Ну да, мы любили другъ друга еще до свадьбы… Разв? насъ можно было осудить? Но она никогда потомъ не мирилась съ этой… связью. Вы знаете ли, что къ Наташ? она холодна только поэтому. И такая-то женщина, съ такими и равилами, съ такой гордостью… вдругъ бросаетъ мн? ужасную фразу!.. Ей-богу, я пом?шаюсь!..

Еслибъ въ эту минуту я сказалъ ему всю правду — я бы убилъ его на м?ст?.

Онъ всталъ, взялъ меня подъ руку и пошелъ медленными, разбитыми шагами по направленію къ парку. Я чувствовалъ, какъ у него бьется сердце. Какъ оно билось у меня — я не сталъ считать. Ужъ и то для меня было большимъ облегченіемъ, что онъ н?сколько минутъ молчалъ. Я усп?лъ хоть немного собраться съ мыслями.

Вдругъ онъ опять остановился, бросился ко мн? на шею, слезы брызнули у него градомъ и онъ зашепталъ:

— Николай Иванычъ, другъ мой, поддержите меня!.. Если я съ ума не сойду, я кинусь въ старую страсть…

И на это я не могъ ничего отв?тить: всякое мое слово было бы оскорбленіемъ.

Онъ такъ ослабъ, что я его долженъ былъ довести до дому.

Предпосл?дняя его фраза была:

— Буду терп?ть… допытываться я не могу… Это свыше силъ моихъ.

Въ эту минуту изъ желтаго салона долет?ли звуки фортепьяно. Графъ вздрогнулъ и уныло, подавленно выговорилъ:

— Для всего прежняго она умерла… не для одного меня, и для васъ также!..

Эта капля переполнила чашу,

XXІV.

Наташа просительно сказала мн?:

— Я бы такъ хот?ла погулять съ вами въ парк?; пойдемте завтра, пораньше.

Мы и пошли. Былъ часъ восьмой утра. Нагулялись мы и наговорились вдосталь. Возвращаясь домой по той боковой алле?, гд? пробуютъ туземныхъ рысачковъ въ таратайкахъ, намъ приходилось пройти мимо задняго фасада моего ресторанчика.

Я первый вышелъ на площадку, и то, что я увидалъ на ней, бросилось въ глаза мн? первому, а не моей спутниц?.

Въ углу, около каменной ограды, сходила съ велосипеда какая-то странная фигура, въ синей блуз?, перехваченной кушакомъ, большихъ сапогахъ и женской шапочк?. Я глазамъ своимъ не в?рилъ, — это была графиня. Ее поддерживалъ Леонидъ Петровичъ. Она вся запыхалась и что-то скоро-скоро ему сказала, посл? чего онъ поб?жалъ къ нав?су ресторана.

Наташа усп?ла уже бросить взглядъ на эту группу и, в?роятно, узнала мать. Я взялъ ее за руку и повернулъ круто направо:

— Подите по этой дорожк?, сказалъ я ей; тамъ стоитъ скамейка на берегу р?ки; подождите меня, я заб?гу только въ ресторанъ закурить папиросу.