Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница
Шрифт:
Октябрь / 429,147 т (674,0) / 458,496 т
Ноябрь / 259,521 т (607,0) / 292,682 т
Декабрь / 353,083 т (702,0) / 394,115 т
Эти все еще высокие цифры скрывали тот факт, что подлодки были вынуждены перенести свои операции с океанских маршрутов, где были приняты конвои, в прибрежные воды, где движение по-прежнему проходило без прикрытия; еще более значительная часть потерь пришлась на Средиземное море, где система конвоев практически не была принята до ноября, как показывает плавание Форстмана.
Дёниц, намеренный, тем не менее, вложить всю душу в новую работу командира подлодки и заслужить себе лучшую репутацию, отправился из Пулы в свое первое плавание в конце февраля. У него были инструкции установить мины перед Палермо и вести войну с торговыми судами в соседних водах, но когда разведка донесла, что британский корабль-ремонтник
Судя по его мемуарам, ему пришлось преодолеть множество опасностей при проходе пролива Отранто.
Правда, на конференции союзников 8—9 февраля было решено значительно повысить в числе и качестве защитные линии, сети, мины и поддержку с аэропланов в проливе вместо введения конвоев из-за того, что новый британский командующий в Адриатики в конвои не верил! Но эти экстренные меры не могли быть осуществлены немедленно, и даже после завершения строительства линий ограждения они не стали более эффективными, чем раньше. Субмарины всегда могли поднырнуть под сети и избежать патруля на поверхности, что они и делали безпрепятственно. Только одна лодка попалась в сети, а две были расстреляны на поверхности. Тем не менее, с угрозой мин и глубоководных бомб всегда приходилось считаться при преодолении этого узкого прохода, и для этого требовались крепкие нервы.
Дёница загнали на глубину и бомбили с аэроплана даже прежде, чем он достиг пролива, который он надеялся пройти в темноте по поверхности, и ему пришлось снова уйти вглубь под ударами другого аэроплана до того, как субмарина прошла опасную зону — как он отметил, в это время воздушный контроль оказался необычайно силен. Однако он все же прорвался и направился прямиком к порту Аугуста, и прибыл туда утром 17 марта, где и залег под водой, на пути из гавани, озирая ее через перископ. В гавани стоял большой корабль с семью мачтами; он с волнением заключил, что это и есть его цель — «Циклоп». Прождав до вечера, он поплыл к входу в бухту, намереваясь к сумеркам найти проход, но тут заметил десять буйков, идущих от фарватерной отметки; к ним явно крепились противолодочные сети и, не видя каких-либо промежутков между ними, Дёниц вышел снова в открытое море, решив подробнее все оглядеть при свете дня.
Он это и сделал на следующее утро, 18-го; первое же, что он заметил, были два буксира, каждый с двумя лихтерами, направлявшиеся к выходу из гавани между буйками, и маяк, стоящий на скале к северу от входа. Лоция показала, что в этом месте глубина составляет всего семь метров. Через час Дёниц увидел другой буксир с одним лихтером, который, отправившись от фарватерной отметки, прошел между ним и первым оградительным буйком с сетью; здесь глубина, судя по лоции, была уже двенадцать метров. В силу того что единственный корабль подходящих размеров в порту был тот самый, который он принял за «Циклоп», а остальные исключительно баржи и маленькие суда, он решил, что узкий проход в пятнадцать метров, которым воспользовался последний буксир, — это единственный для него возможный путь. Впрочем, в своих мемуарах он описывает это по-другому; он вообще не упоминает лихтеры, которые он наблюдал, а просто пишет, что рядом с маяком на севере от входа самое глубокое место было около двенадцати метров; и, мол, думая, что эту глубину все сочтут непроходимой для подлодки и что в таком случае там не будет сеток, он решил ею воспользоваться. С тех пор прошло много лет, ко времени написания мемуаров он уже был пожилым человеком, и в его воспоминаниях о том плавании появилось много других пропусков; однако записи в его вахтенном журнале той поры были опубликованы в официальном сборнике документов о подводной войне за два года до этого.
Выбрав в качестве места входа фарватерную отметку, он приказал экипажу надеть спасжилеты, убрал все секретные бумаги в специальный мешок со взрывпакетом, а другие заряды расположить так, чтобы они разрушили субмарину в случае, если их заставят всплыть в гавани; и направился к промежутку между буйками на перископной глубине со скоростью три узла — все, что можно было выжать из двигателя его маленькой лодки.
Крепкий северный ветер сдувал барашки пены с поверхности, и подлодке удалось пройти незамеченной через линию буев до 10 утра. Они продолжали движение на запад, пользуясь перископом как можно реже, лишь только чтобы уточнить свое положение, а также быстро оглядеться, не заметил ли их кто-нибудь, но поблизости не было никого, за исключением маленького спасательного парусника. Повернув к северу во внутреннюю бухту, где стоял большой корабль, лодка достигла позиции,
Пароход начал оседать почти сразу же. Подняв на краткое время перископ в 11 утра, Дёниц увидел, что тот сильно накренился, и его полубак оказался уже под водой. В 11.15 он завалился на бок и минутой позже исчез из вида. К тому времени в небе появились аэропланы. Через три минуты Дёниц повернул к востоку к фарватерной отметке и увидел, что аэроплан кружит над линией буйков, а буксир встал прямо поперек промежутка, через который субмарина заходила в порт. У Дёница не было другого выбора, кроме как убрать перископ и нырнуть под буксир; это он и сделал четверть часа спустя. Сперва коснувшись дна на глубине одиннадцать с половиной метров, затем чуть поднялся и за три минуты проскользнул под буксиром и вышел на глубину пятнадцать метров, где мог двигаться совершенно свободно. К 11.35 он вышел из порта и направился в открытое море. Никаких бомб на них не сбрасывали, и никаких военных кораблей не появилось; и даже буксир оказался там, где он стоял, скорее всего, случайно.
«Люди сняли свои спасжилеты. Заряды... были обезврежены. Мои вахтенный офицер, морской лейтенант Вемпе, переложил секретные документы из мешка на полку. Мы, лучась от радости, глядел друг на друга. Всем был роздан коньяк».
Подлодка направилась к Палермо и установила мины у выхода из гавани 21-го; там было слабое движение, и никаких подходящих целей для остававшихся двух торпед Дёниц не нашел (тогда на подлодках их было всего пять), пока не заглянул в узкую бухту Мессины. Здесь обнаружился двухмачтовый пароход в сопровождении двух эсминцев. Он залег в ожидании, и выстрелил обеими торпедами сразу и тут же ушел под воду, опасаясь эскорта, а не услышав взрывов, решил, что они промахнулись. Так как отдачей от выпуска торпед их лодку снесло с позиции, вскоре он оказался под атакой глубоководных бомб. Неизвестно, как долго это длилось — подобные атаки были малоэффективны в то время из-за отсутствия оборудования, показывающего положение субмарины. Но через некоторое время разрывы бомб стихли, и он снова осторожно поднялся на поверхность и выдвинул перископ; рядом не было никого.
Неудача его глубоко задела, как всегда, и, вероятно, на обратном пути он чувствовал себя очень неловко. Но затем, отправившись к Далматинским островам ночью, чтобы избежать минных полей у заградительной линии Отранто, они напоролись на дно и завязли в нем своим открытым минным люком, так что никакие рывки или перекладывание балласта не могли снять подлодку. Ему пришлось вызывать спасательный корабль, который и появился на следующий день, — это был австрийский эсминец. Он взял подлодку на буксир, и они возобновили свое движение к Пуле, при этом, как Дёниц записал в своем дневнике со смешанными чувствами, было удивительно, «насколько дружелюбно меня приняли капитан флагманской подлодки и глава флотилии». Почти наверняка сам он был погружен в уныние. Тем не менее, по прибытии обнаружил, что его успех в порту Аугусты перевесил все его ошибки; капитан флагманской субмарины так написал в своем отчете: «Командир подлодки произвел атаку, приведшую к потоплению ценного 9000-тонного корабля, с изумительной решительностью и большой осмотрительностью. Это достижение заслуживает особого признания».
Официальное сообщение о подвиге было доведено до сведения самого кайзера; он пометил на полях: «Награда!» — и 10 июня Дёниц был награжден давно желанным Рыцарским крестом ордена дома Гогенцоллернов. Как оказалось, корабль, который он потопил, был вовсе не «Циклопом», а 5000-тонным итальянским углевозом, что вовсе не уменьшало отваги и холодной точности при совершении подвига.
После того как UC-25 отремонтировали, в июле Дёниц вышел на ней в следующее плавание с целью закладки мин перед островом Корфу, а затем произвел торпедную атаку на четыре судна, одно из которых село на мель около Мальты, а три других были уничтожены. Это был хороший результат, учитывая, что два корабля находились под сильной охраной. Командующий флотилией записал в своем рапорте: «Дело было совершено с большой осмотрительностью, знанием и энергией. Всестороннее изучение морского движения перед закладкой мин у Корфу и занятие позиции ожидания перед Фракией заслуживают особого признания. Сильный эскорт был обманут с большим умением».