Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница
Шрифт:
В марте 1916 года правительство сделало еще один шаг навстречу военным, позволив атаки без предупреждения на все британские суда внутри зоны блокады, то есть вокруг Британских островов — хотя по-прежнему не включая сюда пассажирские корабли.
Вскоре после этого U-29 торпедировала пароход «Сассекс», шедший через Ла-Манш и битком набитый пассажирами. Вероятно, это была скорее ошибка, чем пример «гуннской жестокости», изображенной в газетах союзников; например, командир британской подлодки Е-11 Нэсмит, действовавшей в Мраморном море в предыдущем году, атаковал судно, которое он принял за военный транспорт, и обнаружил, что на его борту женщины и дети-беженцы; по счастью,
Тем летом положение Германии стало еще хуже после того, как в войну против нее вступила Румыния, и блокада союзников вызвала недостаток продовольствия и боеприпасов; вследствие этого хрупкое равновесие сил изменилось; новый глава Полевого Генерального штаба генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и его 1-й обер-квартирмейстер генерал Эрих Людендорф начали представать в общественном сознании сильными руководителями, необходимыми для сплочения нации; гражданское правительство стало еще более бюрократическим, чем раньше, а в силу того, что Вильгельм отстранился от ведения дел, эти два военных лидера, хранители прусской традиции, оказались действительными правителями рейха.
После того как военные фактически встали во главе страны, «спуск с поводка» подводного флота оказался только вопросом времени. Этот момент настал 1 февраля 1917 года — в то самое время, когда Карл Дёниц готовился присоединиться к экипажу U-39. Ожидалось, что вокруг Британских островов каждая база подводных лодок будут топить корабли общим тоннажем по крайней мере 4000 тонны в день. Учитывая, что боевых баз было четыре, ожидалось 480 000 тонн в месяц. Еще на 125 000 тонн ежемесячно предполагалось топить в Средиземном море — именно таков был средний показатель «потопления» после переноса центра тяжести подводной войны во второй половине 1915 года. Таким образом, суммарный показатель потопленного тоннажа должен был достигать 605 000 тонн каждый месяц — интересно, что почти такой же точно цифры собирался достичь сам Дёниц во Второй мировой войне.
Штабные вычисления 1916 года показывали, что Великобритания располагает флотом суммарным водоизмещением 10,66 миллиона тонн. Следовательно, «...основываясь на наших расчетах о... 600 000 тонн, потопляемых при неограниченных действиях подлодок, и учитывая, что по крайней мере две пятых транспортного сообщения нейтральных стран будут напуганы до того, что прекратят посылать свои суда к берегам Англии, мы можем заключить, что через пять месяцев передвижения из Англии и в Англию сократятся на 39%. Англия этого не выдержит...».
Для подкрепления этой гипотезы штаб доказывал, что производство подлодок превышает их потери и что враг пока не развил эффективных контрмер; за последние шесть месяцев всего пятнадцать субмарин было потоплено, многие по случайности. Таким образом, глава Адмирал-штаба Хенниг фон Хольцендорф убедил себя, что эта кампания окажет решающее воздействие, и так быстро, что вступление в войну Соединенных Штатов ничего уже не изменит, все закончится до того, как они подвезут свои войска на расстояние выстрела. «Я не колеблясь утверждаю, что... мы можем вынудить Англию заключить мир через пять месяцев неограниченными действиями субмарин».
Его заключение было недвусмысленным: «Несмотря на опасность разрыва с Америкой, неограниченные действия подлодок, если их начать скоро, являются правильной
Убедив себя, Хольцендорф затратил немного усилий, чтобы убедить и Гинденбурга, особенно притом, что страна испытывала той зимой самый жестокий продуктовый кризис.
31 января 1917 года совершенно внезапно, в прусском стиле, было объявлено о снятии ограничений на действия подлодок начиная с утра следующего дня. На тот момент у Германии было 120 подлодок на плаву, или «фронтбооте», и примерно треть из них находилась на круглосуточном боевом дежурстве; 24 рыскали в Средиземном море, от Пулы до Каттаро. И одной из них была U-39...
Капитан-лейтенант Вальтер Форстман служил в подводных войсках с самого начала войны. Это был человек-легенда, кавалер ордена Pour le Merite — высшей награды за храбрость; на его счету было потопленных кораблей общим тоннажем 300 000 тонн. У него было квадратное лицо, темные волосы зачесаны прямо на лоб, пристальный взгляд темных глаз и решительный рот. Его разум был холоден и быстр; он наслаждался опасностью; ибо «она укрепляет нервы и усиливает веру в себя». Он верил в свой рецепт успеха: подводник должен «сочетать холодную отвагу с некоторым безразличием», но он помнил о тонкой грани, отделяющей отвагу от безрассудства.
Он разделял все тогдашние расовые предрассудки: итальянцы легко возбудимы и не больше чем «макаронники», португальцы — «не белые и не черные, а так, половинка на половинку». Что же касается англичан, судя по его отчету о плавании на U-39, то у него по отношению к ним сохранялась обычная немецкая смесь уважения и глубокой враждебности.
U-39, под развевающимся белым флагом с черным крестом и прусским орлом в центре, и черно-бело-красными имперскими полосами в верхнем углу, отдала швартовы в три часа пополудни и 12 февраля 1917 года направилась в Адриатическое море. Это была субмарина с тоннажем в 685 тонн и длиной 70 метров.
На узкой передней палубе стояли 8,8-сантиметровые пушки, на корме возвышалась башня управления, крашенная в серый цвет, с перилами вокруг верхней площадки и гнездом перископа, выдвигавшегося на переднем конце; позади них на малой палубе, на которой стояли вахтенные, тяжелый круглый люк увенчивал вертикальную стальную лестницу, ведущую вниз башни, к рубке.
Каюта Форстмана была крошечной, отгороженной занавеской комнаткой рядом с водонепроницаемой дверью, ведущей в машинный зал. Офицерские каюты были суровыми кельями, но с мягкими диванами, обитыми черной кожей, которые служили койками по ночам, притом что над ними были настоящие койки; они отделялись друг от друга зелеными занавесками. Рядом был машинный зал, настоящий кроличий садок труб, проводов, клапанов, колес, рычагов, с отдельным углом для дополнительной машинерии и радиооборудования. За водонепроницаемой дверью в задней части находились дизельные двигатели, поршни стучали так громко, что разговаривать там было невозможно. А позади них находился турбинный отсек, а затем и корпус, суживающийся к торпедному отсеку на корме.
Там не было ванной и только один туалет для всех 50 офицеров и матросов, не занятых на вахте. Лишь немногие брились, и никто не менял одежду во время плавания. Офицеры использовали одеколон, чтобы заглушать неприятный запах от тела и неописуемый влажный, маслянистый запах на лодке. Но из-за скученности и того, что все эти люди делили тяготы и опасности, и потому, что на подлодке не было места для людей, которые не имеют к ней отношение, личный состав превращался в своеобразное братство.