Поймать хамелеона
Шрифт:
А после они вошли в ложу, и воздух сразу заполнился приглушенным гулом голосов зрителей, какофонией звуков, несшейся из оркестровой ямы, где музыканты настраивали свои инструменты. И обоняния коснулся тот непередаваемый аромат смеси запахов, какой наполняет, наверное, залы во всех театрах мира. Олег вдохнул и как-то разом расслабился, будто вошел в собственный дом. Напряжение, сковавшее его при виде Светлиных, отступило окончательно.
Максим Аркадьевич помог супруге сесть, и глаза ее восторженно распахнулись.
— Какое же великолепие! — приглушенно воскликнула она. После обвела взглядом зал, и глаза,
Она указала веером на большую царскую ложу, укрытую пунцовыми драпировками. Опознать ее было несложно по богатой золоченой отделке и подобию короны, венчавшей ложу сверху. Там находиться мог только император.
— Истинно так, — чуть склонив голову, ответил Олег. — Это большая царская ложа. Там государь бывает по официальному поводу, к примеру, когда является на премьеру с семьей и свитой. Но сегодня не премьера, и если Его Величество и приедет, то сидеть он будет в малой ложе. Она с нашей стороны но находится, рядом со сценой.
— Ах как бы я хотела увидеть государя! — прижав ладони к груди, простодушно воскликнула Софья Павловна.
— Соня, потише, — одернул ее супруг.
— Позвольте мне немного познакомить вас с театром, в который я имел честь вас пригласить, — улыбнулся Котов.
— Да, было бы любопытно послушать, — ответил Максим Аркадьевич, прежде бросив взгляд на супругу. Возможно, он рассудил, что во время рассказа она будет более сдержана, а после и вовсе умерит свой восторг.
— Извольте, — вновь склонил голову Олег. — Итак, театр в его нынешнем виде был построен господином Росси пятьдесят один год назад по указу государя Николая Павловича. И Александринским он назван в честь супруги императора — императрицы Александры Федоровны. Но… — он выдержал паузу, а после негромко рассмеялся собственной театральщине. — Этот театр гораздо старше, более того, это первый российский театр, учрежденный еще государыней Елизаветой Петровной. До нынешнего каменного здания здесь стояло деревянное строение. Однако господин Росси воздвигнул этот, не побоюсь этого слова, шедевр. Акустика здесь отменная, и до зрителей долетает даже шепот актеров.
Кстати сказать, изначально обивка кресел и драпировка царской ложи была голубого цвета, и плафон был иным, его делали по эскизу Антонио Квиги. Говорят, это был небосвод, где в облаках парили Юпитер, Марс, Нептун и Аполлон. Но, к сожалению, масленые лампы совершенно закоптили его и стены. И во время ремонта двадцать лет назад заменили и плафон, и обивку, и драпировку. Она стала пунцовой.
Мне сказывали, что Николай Павлович в благодарность за прекрасную работу подарил Росси одну из лож в пожизненное пользование. Однако господин архитектор, желая поправить свое положение, начал продавать в ложу билеты, и произошел курьезный случай. В одной ложе оказались люди разного сословия.
— Каков скандал, — покачал головой господин Светлин.
— Вы правы, Максим Аркадьевич, — улыбнулся Котов. — Скандал и вправду был. Дело дошло до государя. Император был оскорблен тем, как обошелся с его подарком господин Росси, и забрал его. Но, возвращаясь к плафону, обратите на него внимание, — молодые люди подняли глаза к потолку. — Видите, в розетках написаны имена? Это именитые русские драматурги. Что до освещения, то масленые
На самом деле историй у этого театра много, легенд и вымысла еще больше. А как иначе? Творческие люди склонны к фантазерству, а человеческий разум раздувает их и вовсе до немыслимых размеров. Однако всё это уже пустое, но если захотите, то поделюсь и сплетнями, они мне также известны, но после. А сейчас начинается представление. Давайте им насладимся, пьеса недурна, а госпожа Савина и вовсе превосходна. Она играет Веру Филипповну.
— Мы в предвкушении, Олег Иванович, — улыбнулась госпожа Светлина.
— Да, — согласился с ней супруг. — Надеюсь, наши ожидания оправдаются.
— Даже не сомневайтесь, — заверил их Котов, и разговоры на время прекратились…
Глава 12
Сегодня Олег проснулся позже обычного. Он открыл глаза, потянулся и посмотрел на часы, висевшие на стене перед кроватью. Была уже половина одиннадцатого утра. Котов присвистнул и сел, а после и вовсе хохотнул. Вот уж разоспался! Но настроение было превосходным, и пенять себе дальше на долгий сон он не стал.
Встав с постели, Олег подошел к окну и, посмотрев на Екатерининский парк, улыбнулся, впрочем, не отдав себе в этом отчета. Перед внутренним взором предстала светловолосая совсем еще юная женщина с голубыми глазами.
— Да что ж такое… — проворчал Котов, тряхнул головой, но как и вчера на себя не рассердился. Если уж и вправду хороша, то отчего бы и не полюбоваться, хотя бы издалека?
Вчерашний вечер был восхитителен! Признаться, Олег в какой-то момент больше исподволь наблюдал за непосредственной Софьей Павловной, чем за действием, происходившим на сцене. И вовсе не потому, что спектакль был ему знаком. Попросту искренность чувств госпожи Светлиной была неприкрытой и завораживающей.
Ее супруг постепенно тоже увлекся представлением, но был всё же сдержанным, а вот Софья Павловна оказалась более раскованной. И это постепенно перетянуло внимание Олега. Один раз Максим даже одернул ее, когда супруга, нарушая правила, захлопала в ладоши, но вскоре махнул рукой.
— Ах, Олег Иванович, как же я вам благодарна за ваше приглашение! — воскликнул она в антракте. — Мне безумно нравится, и пьеса, и актеры…
— Соня, — строго остановил ее муж, а затем произнес, обращаясь к Котову: — И вправду пьеса хороша. Благодарим вас, Олег Иванович.
Из ложи они так и не вышли, чтобы не оставлять Софью Павловну в антракте в одиночестве. А после спектакля господин Светлин неожиданно пригласил Котова зайти с ними в ресторан «Феникса», он еще работал. Вот там пустая светская болтовня начала меняться, и Олег понял, для чего Максим пригласил его задержаться в их компании. Он занимался тем же, чем и Котов, — пытался побольше узнать о новом знакомом, чтобы окончательно составить о нем мнение.
Впрочем, у Олега хватало заготовленных рассказов о себе, которыми он обычно пользовался. И не только о том, откуда приехал, но и короткие истории о детстве, юности, отрочестве и родных. Сплошная выдумка, но переданная с уверенностью и необходимыми эмоциями, что превращало ее в правду.