Правда о Портъ-Артуре Часть I
Шрифт:
Подойдя къ Стесселю и не обращая никакого вниманія на Кондратенко, сказалъ.
– Что это, ваше превосходительство, огонь открыть собираетесь?
– Да, вотъ Романъ Исидоровичъ на этомъ настаиваетъ Необходимо тревожить противника.
– Нетъ, ваше превосходительство, теперь стрелять нельзя. Я положительно противъ этого.
– Почему?
Кондратенко отступилъ несколько шаговъ и ожидалъ результатовъ этого пререканія. Все насторожились. На лицахъ не то недоуменіе, не то улыбки.
– Я, ваше превосходительство, безусловно противъ этого.
– На правомъ фланге мы иногда тревожимъ. Противникъ не отвечаетъ – вставилъ Кондратенко.
– То на правомъ, а то у меня здесь. Я произвожу по всей линіи массу работъ, оне должны скоро кончиться; по разсчету, къ 13-му. Откроемъ мы огонь, они намъ ответятъ, рабочіе разбегутся, работы не будутъ окончены. Нетъ, нетъ, я противъ этого. Делайте, какъ хотите, я не отвечаю за последствія. Огонь откроемъ, сюда по всей линіи они ответятъ. Бедные солдатики въ окопахъ – передъ боемъ имъ нужно отдыхать. Снарядовъ у насъ мало, чемъ будемъ защищать Артуръ, отбивать штурмъ здесь и тамъ?- Фокъ убеждалъ, Фокъ горячился. Онъ искренно не хотелъ того, противъ чего протестовалъ.
Кондратенко молча отошелъ въ сторону. Прислуга у батарей тоже не знала, что делать.
Все ожидали, чемъ решитъ Стессель.
– Ну, если нельзя, такъ нельзя. Скажите тамъ, что стрелять не будемъ – спокойно вещалъ начальникъ раіона.
Кондратенко, скрывая свое состояніе духа, которое, полагаю, было не изъ завидныхъ, о чемъ-то разговаривалъ съ однимъ изъ офицеровъ.
Тронулись дальше, Кондратенко шелъ въ самомъ хвосте.
Большинство изъ офицеровъ беседовало по поводу только что разыгравшагося инцидента.
Кто шутилъ, кто злился; большинство, видимо, не придавало ему никакого значенія.
Фокъ офицеровъ своей дивизіи давно пріучилъ къ своимъ дикимъ выходкамъ. Да и устали уже все порядочно: третій часъ былъ на исходе.
Давно пора было закусить.
Впереди меня шли два молодыхъ офицера, тоже слышавшихъ все, что произошло у мортиръ.
– Вотъ где истинные союзники японцевъ, сказалъ одинъ изъ нихъ.
– А что? хитро улыбаясь, спросилъ товарищъ.
– Да разве ты не слышалъ разглагольствованій Фока? Взять бы этихъ господъ, связать, посадить на коней и отправить въ подарокъ японцамъ.
– Нетъ, врешь, братъ! Они бы ихъ не приняли. Это значило бы растянуть оборону крепости на неопределенное время. После Кинжоускаго боя они вполне оценили этихъ полководцевъ и, конечно, надеются въ союзе съ Стесселемъ и Фокомъ быстро овладеть Артуромъ.
Устами этихъ юношей говорила сама истина.
Осмотръ позицій продолжался въ томъ же порядке, въ какомъ онъ начался.
Указаній или какихъ-нибудь существенныхъ поправокъ никто не делалъ. Все шли покорнымъ стадомъ за Стесселемъ. Последній время отъ времени останавливался, смотрелъ впередъ, хвалилъ выбранныя позиціи, приговаривая:
– Ну, где тутъ японцамъ добраться до насъ? Не дойдутъ, подохнутъ мерзавцы. А сколько ихъ испортится на фугасахъ!
Все слушали эти разглагольствованія и молчали. Проходя мимо окоповъ, Стессель внушалъ стрелкамъ, что имъ нечего бояться пуль, шрапнелей и осколковъ… Блиндажи уберегутъ васъ отъ нихъ; если вы отсидитесь, то побьете много врага, если вылезете – понесете большія потери. Генералъ Стессель говорилъ о блиндажахъ. Солдаты слушали его и, уверившись, что у нихъ есть блиндажи, громко кричали ему вследъ: Такъ точно! Рады стараться, ваше превосходительство!
Но я то былъ не слепъ, не ночь была, солнце светило ярко. Блиндажей или чего-нибудь напоминающаго ихъ я не виделъ на всемъ нашемъ пути. Были вырыты мелкіе окопы, безъ всякихъ даже признаковъ козырьковъ. Окопы были открыты какъ для ружейнаго, такъ и шрапнельнаго огня. А о действіи на нихъ фугасныхъ бомбъ и говорить было нечего.
Къ несчастью, у меня не сохранились снимки этихъ окоповъ. Мне пришлось ихъ оставить при бегстве изъ Артура. Читатель воочію убедился бы, какіе это были окопы и блиндажи.
Не говоря уже о блиндажахъ,- не было настоящихъ стрелковыхъ окоповъ, люди сидели въ какихъ-то не то ямахъ не то рвахъ и верили своему начальнику, что сидятъ въ отличныхъ блиндажахъ и на предложеніе его тамъ сидеть орали:
Рады стараться!
Этотъ фактъ мне красноречиво говорилъ, какъ въ боевой обстановке главный начальникъ можетъ гипнотизировать массы.
Въ этотъ день я еще ближе познакомился со Стесселемъ. Я понялъ, что онъ своей фигурой, громкимъ голосомъ, даже несвязными речами можетъ произвести впечатленіе. Я окончательно убедился, что онъ все, что ему Богомъ и Фокомъ даровано, сумеетъ использовать до конца.
Не летай впоследствіи по городу снаряды, не разрывайся они по всей его площади, я более чемъ уверенъ, что онъ никогда не сдалъ бы Артура.
Часамъ къ 5-ти мы добрались до одной изъ скорострельныхъ полевыхъ батарей.
Осмотревъ батарею, поздоровавшись со стрелками, Стессель и Фокъ, справившись о времени, начали проявлять все признаки крайняго возбужденія и безпокойства.
Фокъ гнусилъ своимъ голосомъ въ одномъ месте – Стессель разносилъ кого-то въ другомъ.
Сначала мы не могли понять, что такое произошло, почему нашъ предводитель, целый день бывшій въ такомъ прекрасномъ настроеніи, гневается.
Разгадка оказалась простой.
Оказывается, по иниціативе коменданта крепости, начальникомъ артиллеріи генералъ-маіоромъ Белымъ должна была быть произведена боевая стрельба по вершине Куинъ-Сана орудіями одной изъ батарей с восточнаго фронта крепости, если не ошибаюсь, съ батареи "Большое Орлиное гнездо".
Огонь предполагалось открыть между 5 и 6 часами вечера. А мы, какъ на грехъ, очутились какъ разъ на створе этой батареи. Генералы Фокъ и Стессель сначала крепились, но когда стрелка часовъ стала приближаться къ этому роковому часу, они не могли оставаться хладнокровными.