Правда о Портъ-Артуре Часть I
Шрифт:
Далее:
"Надо желать, чтобы непріятель полезъ на эти горы открыто, въ атаку; пока его колонны поднимутся до 100-200 шаговъ до вершинъ, где мы спокойно сидимъ, оне утратятъ всякую способность къ удару, языки высунутъ, впереди будутъ наиболее сильные и храбрые, а сзади, внизу, будутъ наиболее слабые и трусливые; вотъ вы и ждите, когда противникъ истратитъ свои силы на подъемъ на те кручи, на которыхъ вы такъ отлично устроены (действительно!), а на 100 шаговъ изъ бойницъ крытаго ложемента (такихъ ложементовъ не было, а если и были, то только жалкая пародія на нихъ) посылай ближайшему къ тебе, а еще лучше командиру или офицеру, верную пулю; передніе, т. е. наиболее сильные и храбрые, будутъ убиты, задніе, не имея вожаковъ,
Вотъ какъ представлялъ себе Стессель картину боя. Вотъ какую "абракадабру" онъ подносилъ ввереннымъ ему войскамъ. Хоть бы догадался спросить у одного изъ участниковъ, уже бывшихъ въ бою, какъ японцы ведутъ наступленіе.
Читая этотъ приказъ, войска хохотали – они гораздо лучше знали, что нужно делать, когда надвигается смерть.
Стессель пишетъ: "…надо желать, чтобы непріятель полезъ на эти горы открыто"… Что это за слабоумная наивность!
Генералъ, повествующій о пріемахъ обороны, еще не зналъ, что примеръ кинжоускаго боя уже успелъ показать, какъ японцы ведутъ атаку. Онъ не зналъ еще, что противникъ прежде, чемъ двинуть штурмующія колонны, которыя у него были всегда густы, велъ подготовку атаки, развивая страшный артиллерійскій огонь, который положительно сметалъ все живое на нашей оборонительной линіи, и поддерживалъ его до техъ поръ, пока японцы, выбивъ штыками нашихъ стрелковъ, не водружали на занятыхъ высотахъ свой флагъ. Только тогда орудійный огонь прекращался; но бывали даже случаи, когда японцы заберутъ высоту, а ихъ всегда прекрасно укрытыя батареи, не получивъ еще съ наблюдательныхъ пунктовъ уведомленій, продолжаютъ стрелять, поражая своихъ.
А генералъ, сидя у себя въ кабинете, вдохновенно предавался творчеству уверивъ себя и убеждая другихъ, что на передовыхъ позиціяхъ отличные крытые ложементы.
Кажется, того, что онъ уже натворилъ, было достаточно; но нетъ – онъ вдохновился и продолжаетъ рисовать въ заманчивомъ виде перспективы боя на передовыхъ позиціяхъ:
"Все высоты взаимно обстреливаются, а потому, если непріятель лезетъ на соседа, ты обязанъ обстреливать весь скатъ, по которому онъ лезетъ. Но если непріятель претъ прямо на тебя, то соседи возьмутъ его въ оборотъ огнемъ на дальнюю дистанцію, а ты уже ожидай – на тебя пусть лезетъ, пусть расходуетъ все силы на подъемъ по этимъ страшнымъ кручамъ, подпускай его на 100 шаговъ и бей наверняка; уверенъ, никакая часть не дойдетъ до васъ, а противъ обходовъ – резервы, фланговыя части"…
Потуги подделаться подъ суворовскій слогъ, а въ результате опять "абракадабра". Генералъ, совершенно забывая о доминирующемъ значеніи артиллеріи, смело уверяетъ войска, что "никакая часть не дойдетъ до васъ"…
Совершенно верно – не имей японцы прекрасной и въ огромномъ количестве полевой и горной артиллеріи, не массируй, они такъ энергично, такъ верно орудійнаго огня, генералъ могъ быть уверенъ, что никакая часть не дойдетъ до насъ. Но главное, главное онъ забывалъ. Забывалъ про артиллерію, въ которой ровно ничего не понималъ и которую, кстати сказать, очень не жаловалъ: офицеры стрелковыхъ частей награждались гораздо щедрее артиллеристовъ, несмотря на то, что главная борьба велась артиллеріей. Она, несмотря на ограниченное количество снарядовъ, парализовывала поступательное движеніе японцевъ къ веркамъ крепости, вначале при открытыхъ штурмахъ, впоследствіи при приближеніи противника тихой сапой (приближеніе къ веркамъ крепости путемъ параллельныхъ траншей, соединявшихся ходами сообщенія).
Цитирую абракадабральный приказъ дальше:
– "…блиндажи уберегутъ васъ отъ пуль, шрапнели и осколковъ, и, если вы отсидитесь, то побьете много враговъ; если вылезете,
Эта часть приказа печаталась, очевидно, или для Европы или для потомства. Мы же и войска, сидевшіе въ этихъ невидимыхъ блиндажахъ, никакъ не могли получить уверенности "въ невидимомъ, какъ бы въ видимомъ, и въ ожидаемомъ, какъ бы въ настоящемъ", хотя большинство изъ насъ въ дни юности и черпало веру изъ катехизиса митрополита Филарета.
Но Стессель, предки котораго отряхнули прахъ свой отъ іудейства, былъ истиннымъ христіаниномъ и еще съ кадетской скамьи пріучилъ себя верить въ невидимое, какъ бы въ видимое.
Продолжаю приказъ:
"Г.г. командиры частей, места ваши будутъ преимущественно въ передовыхъ частяхъ, а потому – чтобы у всехъ у васъ тоже были блиндажи, откуда бы вы могли управлять своими передовыми частями, которыя вотъ въ этомъ случае особой горной войны, будутъ иметь решающее значеніе…"
Г.г. командиры частей, при всемъ добромъ желаніи устроить себе прочные блиндажи, не могли этого сделать за неименіемъ потребныхъ для этого матеріаловъ.
Подполковникъ Гусаковъ былъ убитъ именно въ блиндаже, изъ котораго ему рекомендовалось управлять своими частями.
"…необходимо сделать показъ каждой части подъема на гору для атаки – и какъ встречать и какъ помогать соседу; при этихъ показахъ быть внимательными и осматривать винтовки и патронохранилища…"
Теперь, когда непріятель наседалъ, рекомендуется производить на его глазахъ практическія занятія.
Почему войска не тренировались въ мирное время?
Было некогда. Нужно было заниматься глупейшей муштровкой, экономить патроны, одежду, обувь, пріучать людей къ полуголодовке, набивая желудокъ нижнихъ чиновъ недопеченнымъ хлебомъ въ видахъ увеличенія полковыхъ хозяйственныхъ суммъ и т. д.
Четвертая дивизія Фока несколько летъ была уже расквартирована на полуострове, но совершенно его не изучила. Люди бродили въ потемкахъ по горамъ и дальше своего носа ничего не видели и не знали.
Дальше идутъ новыя откровенія вдохновившагося заурядъ-полководца:
– "…артиллеристамъ везде прикрывать прислугу во время стрельбы и лошадей…"
Какъ должны были быть благодарны батарейные командиры за это наставленіе. Они и не подозревали, что прислугу и людей нужно беречь.
– "Только при этомъ условіи, т. е. когда каждый чинъ твердо усвоитъ, какъ онъ долженъ действовать, мы наверное отстоимъ позиціи и положимъ врага тысячами. Уверенъ, что начальники и стрелки исполнятъ мое ясное требованіе…"
Ни одного практическаго указанія, ни одной поправки, ничего – одна сплошная безграмотная абракадабра.
Когда этотъ приказъ читали въ обществе офицеровъ – одинъ шутникъ сказалъ: все въ немъ есть, но нетъ въ немъ главнаго, что съ такимъ неподражаемымъ искусствомъ пишется и произносится Стесселемъ.
– Чего же? заинтересовались все.
– Слова "ура", господа.
Намъ продолжало адски не везти. Утромъ 10-го іюля облетело городъ известіе, что лучшій нашъ миноносецъ "Лейтенантъ Бураковъ" и другой миноносецъ, "Боевой", ночью были подорваны подкравшимися минными катерами.
Особенно было досадно за гибель "Лейтенанта Буракова", который былъ такъ полезенъ для Артура. Онъ съ большимъ рискомъ сделалъ несколько рейсовъ изъ Артура въ Инкоу и обратно. Это былъ самый исправный и самый быстроходный миноносецъ, онъ могъ еще много сделать для Артура, въ особенности находясь въ рукахъ такого опытнаго, дельнаго и лихого командира, какимъ являлся блестящій офицеръ, гордость всей нашей эскадры – лейтенантъ, ныне капитанъ II ранга, Бородатовъ.
Судьба въ теченіе всей осады берегла этого полезнаго офицера, но не доберегла – передъ самой почти сдачей осколками шального снаряда онъ былъ страшно израненъ, чуть ли не въ 40 местахъ.