Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Теккерей Уильям Мейкпис

Филиппъ не могъ сказать своему отцу: «сэръ, я сдлался такимъ, потому-что видлъ какъ вы ползаете передъ знатью». Было много пунктовъ, о которыхъ отецъ съ сыномъ говорить не могли, и какое-то невидимое, невыражаемое, совершенно непонятное недовріе всегда присутствовало при ихъ t^ete-`a-t^ete.

Они не успли еще отпить чаю, когда къ нимъ вошолъ съ шляпой на голов, мистеръ Гёнтъ. Меня не было при томъ и я не могу говорить съ увренностью, но мн кажется, что при его зловщемъ появленіи Филиппъ долженъ былъ покраснть, а отецъ поблднть. «Пришла пора», наврно подумали оба; и докторъ вспомнилъ бурные дни своей молодости, когда онъ картёжничалъ, интриговалъ, дрался на дуэли, когда его поставили передъ его противникомъ и велли

по данному сигналу стрлять. Разъ, два, три! каждая рука этого человка была вооружена злостью и убійствомъ. У Филиппа было много отваги съ своей стороны, но мн кажется, въ подобномъ случа онъ врно былъ нсколько растревоженъ и взволнованъ, между-тмъ какъ глаза его отца были зорки, а цлился онъ быстро и врно.

— Вы съ Филиппомъ поссорились вчера; Филиппъ сказывалъ мн, началъ докторъ.

— Да, и я общалъ, что онъ поплатится мн, отвчалъ пасторъ.

— А я сказалъ, что я самъ ничего лучше не желаю, замтилъ мистеръ Филь.

— Онъ ударилъ человка старе себя, друга его отца, человка больного, пастора, проговорилъ Гёнтъ.

— Если вы повторите то, что вы сдлали вчера, и я повторю то же, что я сдлалъ, сказалъ Филь:- вы оскорбили добрую женщину.

— Это ложь, сэръ! закричалъ тотъ.

— Вы оскорбили добрую женщину, хозяйку въ ея собственномъ дом, и я вытолкалъ васъ, сказалъ Филь.

— Я опять говорю, что это ложь, сэръ! крикнулъ Гёнтъ, ударивъ кулакомъ по столу.

— Мн ршительно все равно, когда вы называете меня лжецомъ или чмъ-нибудь другимъ. Но если вы оскорбите мистриссъ Брандонъ или другую какую-нибудь невинную женщину въ моёмъ присутствіи, я накажу васъ, закричалъ Филиппъ, съ достоинствомъ крутя свои рыжія усы.

— Вы слышите, Фирминъ? сказалъ пасторъ.

— Слышу, Гёнтъ! отвчалъ докторъ: — и мн кажется, онъ сдлаетъ то, что говоритъ.

— О! такъ вы вотъ чью сторону держите! вскрикнулъ Гёнтъ съ грязными руками, съ грязными зубами, въ грязномъ галстух.

— Я держу эту сторону, какъ вы говорите; и если съ этой превосходной женщиной поступить кто-нибудь грубо при моёмъ сын, я буду очень удивлёнъ, если онъ не отплатитъ за это, сказалъ докторъ. Благодарю тебя, Филиппъ!

Ршительныя слова и поведеніе отца очень успокоили Филиппа. Вчерашнія слова Гёнта сильно занимали мысли молодого человка. Еслибы Фирминъ былъ преступенъ, онъ не могъ бы выказать такую смлость.

— Вы говорите такимъ образомъ въ присутствіи вашего сына? Вы переговорили объ этомъ прежде? спросилъ Гёнтъ.

— Мы переговорили объ этомъ прежде — да. Мы занимались этимъ, когда вы вошли, сказалъ докторъ. — Продолжать намъ разговоръ съ того мста, гд ни остановились?

— Ну да, то-есть если вы имете, сказалъ пасторъ, нсколько удивившись.

— Филиппъ, мой милый, тяжело человку краснть передъ своимъ роднымъ сыномъ, но если ужь говорить, а я долженъ говорить не сегодня такъ завтра, то почему же не теперь?

— Зачмъ говорить когда бы то ни было? этого вовсё не нужно, сказалъ пасторъ, удивившись внезапной ршимости доктора.

— Зачмъ? затмъ, что вы надоли и опротивли мн, мистеръ Тефтонъ Гёнтъ, вскричалъ докторъ чрезвычайно надменно: — и вы и ваше присутствіе въ моёмъ дом, и ваше наглое поведеніе и ваши мошенническія требованія, — затмъ, что вы принудили бы меня заговорить не сегодня, такъ завтра — и если ты хочешь, Филиппъ, я буду говорить сегодня.

— Чортъ возьми! Постойте! закричалъ пасторъ.

— Я понялъ, что вамъ нужны опять деньги отъ меня,

— Я общалъ заплатитъ Джакобсу сегодня, вотъ почему я быль такъ сердитъ вчера; да можетъ быть я выпилъ лишнее. Къ чему разсказывать исторію, которая не можетъ быть никому полезна, Фирминъ, а меньше всхъ вамъ? мрачно закричалъ пасторъ.

— Потому-что я не хочу терпть больше отъ тебя, негодяй! вскричалъ докторъ и жилы на лбу его надулась, и онъ свирпо глядлъ на своего грязнаго противника. Въ послдніе

девять мсяцовъ, Филиппъ, этотъ человкъ получилъ отъ меня девятьсотъ фунтовъ.

— Счастье совсмъ не везло, совсмъ не везло, честное слово, заворчалъ пасторъ.

— Завтра ему понадобится больше, посл завтра еще больше, а я не хочу жить въ такой постоянной мук. Ты услышишь всю исторію, а мистеръ Гёнтъ будетъ свидтелемъ своего собственнаго преступленія и моего. Я много кутилъ въ Камбридж, когда былъ молодымъ человкомъ. Я поссорился съ отцомъ, жилъ въ кругу мотовъ и выше моихъ средствъ; твой ддъ такъ часто платилъ мои долги, что я боялся уже просить у него денегъ. Онъ былъ суровъ со мной; я былъ къ нему непочтителенъ — я сознаюсь въ моей вин. Мистеръ Гёнтъ можетъ подтвердить мои слова. Я прятался въ Маргэт подъ чужимъ именемъ. Ты знаешь это имя.

— Да, сэръ, кажется, знаю, сказалъ Филиппъ, вздохнувъ.

Ему казалось, что онъ никогда не любилъ своего отца такъ, какъ въ эту минуту, и онъ думалъ: «ахъ, еслибы онъ всегда былъ откровененъ и правдивъ со мной!»

— Я нанялъ смиренную квартиру въ одномъ семейств. (Если докторъ Фирминъ много воображалъ о своей знатности и важности это ужь не отъ меня зависитъ; его долго считали такимъ почтеннымъ человкомъ). И такъ я нашолъ молодую двушку, одно изъ самыхъ невинныхъ созданій, когда-либо обманутыхъ мущиной. Я сознаюсь, что я обманулъ её — да проститъ мн Богъ! Это преступленіе было стыдомъ моей жизни и помрачило бдствіями всю мою карьеру. Я напалъ на человка еще хуже меня, если это быть могло. Я принудилъ Гёнта за нсколько фунтовъ, которые онъ былъ долженъ мн, фальшиво обвнчать меня съ бдной Каролиной. Деньги мои скоро были истрачены; мои кредиторы преслдовали меня. Я бжалъ за границу и бросилъ Каролину.

— Фальшиво обвнчать! Фальшиво обвнчать! закричалъ пасторъ. — Разв вы не принудили меня къ этому, приставивъ пистолетъ въ горлу? Не будетъ же человкъ рисковать быть сосланнымъ на каторгу даромъ. Но я проигрался ему въ карты; у него былъ на меня вексель; онъ сказанъ, что не станетъ взыскивать съ меня этихъ денегъ, вотъ почему я помогъ ему. Всё-равно теперь я въ этомъ не участвую, мистеръ Бруммель Фирминъ, а вы участвуете. Я читалъ законъ о брак, сэръ. Пасторъ, который внчалъ подлежитъ наказанію, если на него донесутъ впродолженіи трёхъ лтъ, а теперь этому уже боле двадцати. Но для васъ мистеръ Бруммель Фирминъ — дло дурное; а вы, мой юный джентльмэнъ съ свирпыми усами, обижающій стариковъ ночью, вы можетъ быть узнаете, что мы умемъ мстить, хотя мы люди бдные.

Съ этими словами Гёнтъ схватилъ свою грязную шляпу и вышелъ изъ дома, осыпая проклятіями своихъ хозяевъ.

Отецъ и сынъ сидли нсколько времени молча посл ухода ихъ общаго врага. Наконецъ отецъ заговорилъ:

— Вотъ мечъ, вчно висвшій надъ моей головою; онъ теперь опускается, Филиппъ.

— Что можетъ сдлать этотъ человкъ? Разв первый бракъ былъ законный? спросилъ Филиппъ съ испуганнымъ лицомъ.

— Брака совсмъ ни было. Ты можешь себ представить, что я позаботился узнать вс законы насчотъ этого. Твоё законное происхожденіе не подлежитъ сомннію — это врно. Но этотъ человкъ можетъ погубить меня. Онъ постарается начать завтра, если не сегодня. Пока ты или я буденъ давать ему по гине, онъ станетъ относить её въ игорный домъ. У меня у самого была прежде эта страсть. Мой бдный отецъ поссорился со мной изъ-за этого и умеръ не видавшись со мной. Я женился на твоей матери — упокой Господи ея бдную душу и прости меня за то, что я былъ для нея суровымъ мужемъ! — съ намреніемъ поправить моё разстроенное состояніе. Желалъ бы я, чтобы она была счастливе, бдняжка; но не осуждай меня совершенно, Филиппъ, я былъ доведёнъ до крайности, а ей такъ хотлось выйти за меня! Я былъ хорошъ собою и молодцоватъ въ то время: такъ говорили по-крайней-мр (тутъ онъ искоса взглянулъ на свой красивый портретъ) Теперь я развалина, развалина!