Призраки Пянджа
Шрифт:
К одиннадцати часам дня Мартынов с Джамилем вернулись в лагерь. Витя принёс полный вещмешок трав. Тогда мы спросили пастуха, знает ли он, как готовить лекарственные отвары или мази. Через Марджару он сказал, что знает.
— Ну тогда готовь, — сказал я. — Если что-то нужно, говори сразу, потому что Хусейн пойдёт со мной, а Витя останется тебе помочь.
Когда Марджара передал мои слова мальчишке, тот кивнул. Сказал, что нужно больше воды и подходящие камни, чтобы растереть травы.
Мартынов,
Мальчишка, усевшись у маленького костра, принялся вынимать пучки трав из вещмешка.
Я сел рядом. Стал за ним наблюдать.
— Идём, — вдруг сказал Марджара, стоявший за моей спиной. — Ты говорил, наряд придёт к полудню.
Он поднял взгляд к небу, козырьком приложил ладонь ко лбу, чтобы не слепило солнце.
— А скоро полдень, — констатировал Марджара. — У нас мало времени.
Я проигнорировал его слова.
Взял пучок дикого лука, осмотрел и отложил. Взял тысячелистник.
Джамиль, ломавший и подбрасывавший в небольшой костёр сухой хворост, явно занервничал. Он то и дело зыркал на меня, не поворачивая головы. Пастушонку казалось, что я этого не замечаю.
Я взял один стебелёк тысячелистника.
В прошлой моей жизни был у меня один случай в восемьдесят шестом. Группа наша застряла в горах. Отрезанные от связи с командованием, от внешнего мира, мы неделю сидели там, в окружении душманов.
Тогда нам хорошо помог один местный пастух.
Я всегда не очень хорошо разбирался в травах, однако Леня Голубков — кичившийся тем, что проходил углублённую подготовку по выживанию в дикой местности, взялся лечить раненых местными травками, когда медикаменты были уже на исходе.
Если бы не пастух, неплохо разбиравшийся в травах, Голубков напоил бы всех чаем из беладонны. От пастуха же я узнал о болиголове — коварном растении, которое легко можно было спутать с некоторыми лечебными травами.
Я осмотрел стебель тысячелистника. Провёл пальцем по его гладкой поверхности. А потом заметил едва приметное фиолетовое пятнышко у основания.
Растение сорвали так, чтобы на основании стебля почти не осталось этих пятен. Да только Джамиль, видимо, нервничал. А может быть, торопился. Потому сорвал этот стебель так, что пятнышко осталось.
— Саша? — позвал меня Марджара.
Я поправил автомат, лежавший под коленом, обернувшись к нему на мгновение, бросил:
— Успеем. Жди.
А потом глянул на побледневшего, словно смерть, Джамиля, дрожавшими пальцами державшего сухую веточку можжевельника.
Когда я сорвал лист тысячелистника со стебля и растёр его в пальцах, мне показалось, пастушонок сейчас упадёт в обморок от страха.
Я поднёс зелёные от сока пальцы к носу. Но прежде чем
«Пахнет трупной плесенью. А ещё смертью. Как тогда. В тех горах» — промелькнуло у меня в голове, когда старые воспоминания из прошлой жизни наполнили память.
Глава 13
— Это болеголов, — сказал я сухо, растирая быстро высохший сок растения в пальцах.
Марджара ничего не сказал. Мартынов нахмурился. Вопросительно кивнул и бросил:
— Что?
— Болеголов. Ядовитое растение, которое легко можно спутать с тысячелистником.
В глазах Мартынова блеснула злоба. Он обернулся к мальчишке так резко, что тот аж вздрогнул.
— Значит, отравить Молчуна хотел? — прошипел Мартынов и медленно пошел к Джамилю.
Пастушонок, сидевший у костра, принялся испуганно отползать от старшего сержанта.
— Мы, значит, эту суку снайперскую ловили, потом вязали… Я, чтоб его поймать, по харе получил, а ты его убить решил, паскуда?!
Мальчик торопливо и испуганно забормотал что-то на киргизском. По интонации я понял, что он оправдывался.
Когда Мартынов закатил рукав на правой руке, я поднялся, схватил его за одежду.
— Тихо ты, не горячись.
— Что значит тихо?! — обернулся Мартынов. — Что значит тихо, Саша?! Ты видал, че он делает! Он хотел отравить нарушителя госграницы! А мы его что, зря ловили?!
Мартынов было дернул плечом, чтобы высвободиться из моей хватки, но я не отпустил, только дернул его сильнее, заставив тем самым обернуться.
Наши взгляды — злобный Мартыновский и холодный мой — встретились.
— Сейчас нет места эмоциям, Витя, — сказал я спокойно.
— Его, небось, Молчун мучал, пока тот его по горам водил, вот пастух и решил счеты свести! А что, если он и нам в жратву чего-нибудь подсыпет? Травки какой-нибудь!
Я отпустил Мартынова. Под ледяным взглядом Марджары собрал все травы, что они принесли, и пошел к обрыву.
О болеголове я знал, но велик был шанс, что в этой охапке есть и другие ядовитые травы, о которых я просто не подозревал.
Тогда я выкинул всю траву в пропасть.
— Это ты погорячился, Саша, — сказал Марджара спокойным тоном. — Мальчик мог просто ошибиться. У него могло недостать опыта в таких делах. Вот и все.
— А чего ж тогда соглашался?! — крикнул Мартынов Марджаре.
Марджара спокойно, и даже как-то медленно, повернулся к Мартынову. Кратко бросил:
— Он боялся.
Я понимал, что Марджара лжет.
Этот Хусейн был хитрым как змея и вертким как морской гад. Он всё же как-то умудрился подговорить мальчишку отравить Молчуна.