Прогулка заграницей
Шрифт:
Поднявшись, онъ взялъ свое платье. Но, Боже, какой видъ оно имло! Краска на матеріи полиняла и все оно такъ и дралось, едва онъ до него дотрогивался. Трясясь отъ страха, онъ вышелъ въ корридоръ и направился по немъ въ большой залъ. Тамъ онъ встртился съ какимъ-то среднихъ лтъ незнакомцемъ благородной наружности, который остановился и съ удивленіемъ смотрлъ на него.
— Милостивый государь, — обратился къ нему Конрадъ, — вызовите пожалуйста сюда графа Ульриха.
— Графа Ульриха? — удивленно спросилъ незнакомецъ.
— Да, если бы вы были такъ добры.
— Вильгельмъ! —
— Разв есть между гостями графъ Ульрихъ?
— Я не знаю такого имени, — былъ отвтъ.
— Но, — воскликнулъ запинаясь Конрадъ, — я говорю не про гостей, а про владльца замка, сэръ.
Обмнявшись съ прислужникомъ недоумвающимъ взглядомъ, незнакомецъ сказалъ:
— Я владлецъ этого замка.
— Давно ли, сэръ?
— Со времени смерти моего отца, добраго графа Ульриха — вотъ уже около сорока лтъ.
Опустившись на скамью, Конрадъ закрылъ руками лицо и со стономъ принялся раскачиваться всмъ своимъ корпусомъ. Незнакомецъ тихо сказалъ прислужнику:
— Я боюсь, что бдняга сошелъ съума. Позови кого-нибудь.
Тотчасъ же собрался народъ и, столпивишсь около Конрада, переговаривался шепотомъ. Внимательно посмотрвъ имъ въ лицо, Конрадъ покачалъ головою и печально сказалъ:
— Нтъ, никого изъ васъ я не знаю. Я старъ и одинокъ на свт. Вс, кого я зналъ и любилъ, когда-то умерли. Но, вроятно, нкоторые изъ васъ могутъ дать мн о нихъ нкоторыя свднія.
Тогда изъ толпы отдлилось нсколько мужчинъ и женщинъ, которые вызвались сообщить ему, что знали о прежнихъ друзьяхъ его, если онъ назоветъ ихъ по имени. Про кого онъ не спрашивалъ, отвтъ былъ одинъ: тотъ умеръ 10 лтъ назадъ, тотъ двадцать, а тотъ тридцать лтъ назадъ. Каждый послдующій ударъ поражалъ его все сильне и сильне, чмъ предыдущіе.
— Еще одинъ вопросъ, — сказалъ, наконецъ, страдалецъ, — но у меня нтъ мужества — о, моя бдная Катерина!
— А, бдняжка, — сказала одна старая дама, — какъ же, я знала ее очень хорошо! Жениха ея постигло несчастіе и она умерла съ горя лтъ пятьдесятъ тому назадъ. Она лежитъ подъ липой, тамъ за оградой.
Конрадъ склонилъ голову и сказалъ:
— А, зачмъ только я проснулся! Такъ она умерла съ горя по мн, бдное дитя. Такая молодая, такая красивая я добрая! За всю свою короткую жизнь она никому не причинила намренно зла. Но долгъ любви будетъ уплаченъ, я тоже умру съ горя по ней.
Голова его поникла на грудь. Но вслдъ за этимъ раздался оглушительный взрывъ веселаго смха и дв полныя, молодыя руки охватили Конрада за шею и знакомый, милый голосъ воскликнулъ:
— Ну, мой Конрадъ, благородныя слова твои просто убили меня — довольно шутокъ! Взгляни на меня и смйся съ нами — вдь это все шутка!
Онъ поднялъ глаза, и изумленіе отразилось въ нихъ — маскарадные костюмы исчезли и старики и старухи превратились снова въ свжую и веселую молодежь. Между тмъ, Катерина весело щебетала:
— Что за прелестная шутка, и какъ ловко выполнена. Теб передъ тмъ какъ идти спать дали соннаго питья, а потомъ, ночью перенесли тебя въ запущенную комнату, гд вся мебель едва держалась отъ ветхости, и положили около тебя эту истлвшую одежду. А когда ты выспался
Поднявъ голову, онъ какъ-то безучастно посмотрлъ на ихъ веселыя лица, затмъ вздохнулъ и сказалъ:
— Добрые люди, я измученъ; молю васъ, отведите меня на ея могилу.
Моментально вс улыбки исчезли, на лицахъ появилась блдность, а Катерина упала въ обморокъ.
Печаль и тишина воцарились въ замк, недавно еще столь веселомъ и шумномъ. Вс ходили съ встревоженными лицами и разговаривали вполголоса. Каждый старался по мр своихъ силъ подйствовать на несчастнаго юношу и вернуть его изъ того міра галлюцинацій, въ которомъ онъ находился. Но въ отвтъ на вс усилія былъ безсмысленный взглядъ и одни и т же слова.
— Добрый незнакомецъ, у меня нтъ больше друзей, вс они давно уже умерли, вы очень любезны и добры ко мн, но я не знаю васъ; я одинокъ и забытъ въ этомъ мір — отведите меня, прошу васъ, на ея могилу.
Конрадъ прожилъ еще два года и все свое время, съ утра до ночи, проводилъ подъ липой, проливая слезы на воображаемой могил своей Катерины. Катерина была единственнымъ товарищемъ несчастнаго тихаго сумасшедшаго. Онъ очень любилъ ее и говорилъ, что она во многомъ напоминаетъ ему его Катерину, умершую «пятьдесятъ лтъ тому назадъ».
— Она была такая веселая, такая рзвая, — говорилъ онъ иногда, — вы же никогда даже не улыбаетесь, и всегда плачете, когда думаете, что я не смотрю на васъ.
Когда Конрадъ умеръ, то, согласно его желанію, былъ похороненъ подъ липою «около своей бдной Катерины».
Съ тхъ поръ Катерина уже одна просиживала подъ деревомъ цлыми днями, ни съ кмъ не говоря и никогда не улыбаясь. Прошло не мало лтъ, пока, наконецъ, судьба не послала ей избавленіе въ вид смерти; ее похоронили рядомъ съ Конрадомъ.
Гаррисъ похвалилъ легенду, чмъ весьма обрадовалъ капитана, онъ обрадовалъ его еще больше, сказавъ:
— Мн хочется поврить легенд ради одного этого дерева, такого здороваго и крпкаго, несмотря на свои 400 лтъ; мн хочется врить, что оно дйствительно стоитъ здсь, какъ бы на страж надъ этой парой несчастныхъ сердецъ и питаетъ къ нимъ какую-то человческую любовь.
Вернувшись въ Неккарштейнахъ, мы окатили свои разгоряченныя головы водой прямо изъ подъ городского насоса, и поспшили въ гоcтинницу, гд и пообдали форелью, сидя въ саду на вольномъ, чистомъ воздух, любуясь то на красивый Неккаръ, извивавшійся внизу подъ нашими ногами, то на причудливо выдлявшійся на фон вечерняго неба Дильсбергъ, то на изящныя башни и бойницы двухъ другихъ замковъ (извстныхъ подъ названіемъ «Ласточкино гнздо» и «Братья»). Въ путь мы тронулись какъ разъ во-время, чтобы до наступленія ночи сдлать послднія восемь миль, оставшіяся намъ до Гейдельберга.