Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере
Шрифт:
С начала 1919 г. белые власти, оказавшись неспособными ни ослабить рабочий протест, ни выполнить свои собственные обязательства по договорам, стали все чаще прибегать к угрозам, репрессиям и попыткам милитаризации труда. В январе в ответ на очередной отказ железнодорожников от сверхурочных работ в качестве наказания за такие проступки был введен трехмесячный арест или предание военно-полевому суду. В мае 1919 г. началось создание так называемых рабочих батальонов из мужчин призывного возраста, негодных к службе в армии, которые направлялись на оборонные работы по указанию военных властей [578] . Осенью 1919 г. милитаризация коснулась уже железнодорожников, на которых было распространено действие военно-уголовных законов. Тогда же правительство занялось разработкой постановления о введении всеобщей трудовой повинности, не видя другой возможности мобилизовать на оборону ограниченные людские ресурсы области [579] .
578
Собрание узаконений и распоряжений ВПСО. 1919. № 13. Ст. 416; Пионтковский С. Гражданская война в России. С. 586–587.
579
См.: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 14. Л. 64–65; Д. 30. Л. 247 (постановления
Тем временем профсоюзы могли все меньше влиять на положение рабочих и правительственную политику. Уже осенью 1918 г. на профсоюзных собраниях начала присутствовать милиция, а их повестку предварительно просматривал правительственный комиссар. Цензура все строже пресекала обсуждение рабочего вопроса в прессе, что в начале 1919 г. привело к закрытию газеты «Рабочий Севера», печатного органа Совета профсоюзов [580] . Профсоюзных лидеров сажала под арест и союзная контрразведка. А белые чиновники на местах порой не признавали за профсоюзами вообще каких-либо полномочий. Как отмечал весной 1919 г. начальник Мурманского края, «бывшие члены их боятся даже вести речь о возможных профессиональных организациях, которые представляются им чем-то запретным» [581] . Рабочие и профсоюзы не имели даже возможности апеллировать к правительственному Отделу труда, так как таковой уже в сентябре 1918 г. был упразднен, а его полномочия переданы фабричной инспекции при Отделе промышленности и торговли. Несмотря на настойчивые протесты профсоюзов, Отдел труда не был восстановлен вплоть до конца лета 1919 г. [582]
580
ГААО. Ф. 50. Оп. 5. Д. 1. Л. 69–70 (письмо Архангельского совета профсоюзов Земско-городскому совещанию, август 1918 г.); Овсянкин Е.И. Архангельск. С. 162.
581
ГАРФ. Ф. 29. Оп. 1. Д. 2. Л. 132–133 (приказ Ермолова, 21 марта 1919 г.).
582
ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 110 об. (журнал заседания ВУСО, 15 сентября 1918 г.). О требованиях рабочих восстановить Отдел труда см. переписку губернского правительственного комиссара и материалы ВПСО, октябрь 1918-го – февраль 1919 г.: ГАРФ. Ф. 3811. Оп. 1. Д. 124. Л. 1–1 об.; Ф. 16. Оп. 1. Д. 9. Л. 157–157 об., 305–305 об.
Ухудшение материального положения рабочих и ограничение прав рабочих организаций привели к тому, что в 1919 г. в донесениях местных чиновников все чаще стали встречаться сведения о недовольстве рабочих и профсоюзных лидеров политикой Северного правительства и вообще белой властью [583] . Однако учитывая, что в Архангельской губернии общее число рабочих не превышало 5–6 тыс. человек, или 1,5 % населения [584] , и что здесь не имелось традиции организованного рабочего движения, представляющего опасность для власти, белое руководство уже было склонно игнорировать рабочий вопрос, отложив его решение до лучших времен.
583
Военные моряки в борьбе за власть Советов на Севере. Док. 320; Борьба… на Мурмане. Док. 307; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 37.
584
О численности рабочих см.: Отечество. 1919. 9 мая.
Вместе с тем, хотя Северное правительство со временем перестало обращать внимание на требования рабочих, его едва ли можно упрекнуть в стремлении повернуть часы вспять. Его попытки сохранить основы революционного рабочего законодательства и улучшить положение рабочих разбились о разрушенную экономику и недостаток казенных средств. В итоге его политика, как и политика большевиков, прошла тот же цикл от широких обещаний рабочим и профсоюзам до ограничения их прав во имя интересов обороны, подавления протестов и все более широкой милитаризации труда [585] .
585
О потере профсоюзами самостоятельности в Советской России см., например: Rosenberg W.G. The Social Background to Tsektran // Party, State and Society in the Russian Civil War: Explorations in Social History / Eds. D. Koenker et al. Bloomington, 1989. P. 349–373. О протестном движении см.: Чураков Д. Революция, государство, рабочий протест: формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917–1918 годы. М., 2004.
Несмотря на растущее недовольство рабочих в Северной области, едва ли можно утверждать, что в целом в годы Гражданской войны рабочие больше доверяли советскому правительству [586] . Возможно, рабочий протест представлял даже б'oльшую угрозу не для белых правительств промышленно слабых окраин, а для большевистских руководителей индустриального центра страны. В любом случае, несмотря на периодические забастовки и низкую производительность труда, в период наиболее активных боев на Северном фронте белый тыл оставался в целом спокоен. Как будет показано в главе 7, оппозиционность рабочих к белой власти усилилась не тогда, когда победа белых в Гражданской войне казалась вполне вероятной, а когда стало очевидно, что белые правительства едва ли могут выйти победителями из войны. Тогда рабочие, опасаясь оказаться на стороне проигравших, все более открыто демонстрировали сочувствие большевикам [587] .
586
См.: Haimson L. Civil War and the Problem of Social Identities in Early Twentieth Century Russia // Party, State and Society in the Russian Civil War. Р. 36; McAuley M. Bread without Bourgeoisie // Party, State and Society in the Russian Civil War. P. 158–179; Koenker D. Urbanization and Deurbanization in the Russian Revolution and Civil War // Journal of Modern History. 1985. Vol. 57. № 3. P. 424–450.
587
О колебаниях настроений рабочих в Гражданской войне в связи с изменением положения на фронте см., в частности: Яров С.В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917–1923 гг. СПб., 1999. С. 16–21.
Продовольственное обеспечение
Попытки Северного правительства закрепить
Пропитание населения Архангельской губернии, никогда не снабжавшей себя полностью хлебом, оказалось одной из главных задач северного правительства. Практика централизованных закупкок продовольствия появилась уже в годы мировой войны, когда Архангельский губернатор, городские думы и крестьянские кооперативы направляли своих агентов в Сибирь и южные губернии России. Теперь же эта задача осложнилась многократно. В крае, отрезанном фронтами от хлебных районов страны, лишь государственная власть имела возможность организовать широкомасштабные морские поставки хлеба из-за границы, и Северное правительство должно быть взять эту обязанность на себя. При помощи союзного отдела снабжения была организована закупка продовольствия, распределявшегося среди населения при посредничестве кооперативов и земств. Недоедание в годы революции и Гражданской войны стало нормой для жителей нехлебородной Архангельской губернии. Поэтому, не имея возможности довести питание до довоенного уровня, правительство прилагало усилия, чтобы по крайней мере предотвратить голодовки и обеспечить население хотя бы небольшим, но регулярным продовольственным пайком. Его размеры были меньше в сельской местности, где население могло получить дополнительное питание от промыслов и сельского хозяйства. В городах же, как предполагалось, паек должен был учитывать всю потребность жителей в продовольствии. Впрочем, из-за трудностей морского сообщения и недостатка денег питание населения не было ни обильным, ни даже достаточным [588] .
588
О продовольственных поставках и системе распределения см.: Вестник ВУСО. 1918. 24 сент.; ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 14. Л. 115–119 (меморандум ВПСО союзным послам, 26 декабря 1918 г.); Ф. 16. Оп. 1. Д. 76. Л. 56–57 об. (доклад Архангельской губернской земской управы, 13 января 1919 г.); British Documents on Foreign Affairs. Part II. Series A. Vol. 1. Doc. 24. P. 160–169.
Помимо организации продовольственных, в первую очередь хлебных, поставок из-за рубежа, уже с конца 1918 г. правительство регулярно выделяло денежные ссуды потребительским кооперативам и продовольственным отделам земств. Средства предназначались для выкупа пайка для населения, не имевшего денег даже на оплату нормированного продовольствия. Ссуды были беспроцентными и выдавались на срок от двух месяцев до двух лет, что в условиях переменчивой военной обстановки и быстрой инфляции было равнозначно безвозмездной помощи со стороны казны голодающим волостям [589] . Казенные ссуды и продовольственные пособия поступали также жителям волостей, пострадавших от военных действий, и нескольким тысячам беженцев с территорий, занятых красными войсками [590] .
589
См., например: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 9. Л. 167, 238, 243; Д. 34. Л. 185–185 об., 265 (постановления ВПСО о продовольственной помощи населению, 10 и 24 февраля 1919 г.; 2 и 16 февраля 1920 г.).
590
См., например, постановления ВПСО о помощи беженцам: ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 10. Л. 26, 111, 152 об.; Д. 12. Л. 172–172 об.; Д. 30. Л. 341–343.
Если продовольственные и денежные пособия наиболее нуждающимся группам населения правительство рассматривало как чрезвычайную меру, то помощь белой власти солдатам и их семьям была регулярной и планомерной. Забота о военнослужащих и их семьях в Северной области была организована на широком уровне и являлась прямым продолжением возросшей заботы государства о рекрутах в годы Первой мировой войны [591] . Помимо того что солдатам на Севере полагалось 100 руб. жалованья в месяц и надбавки за пребывание на фронте и службу в отдаленных уездах, семьи солдат и белых партизан также получали бесплатный продовольственный паек и, начиная с весны 1919 г., денежное пособие. Семьям призывников из числа государственных и земских служащих полагалось до 3/4 прежнего содержания кормильца. Государство также брало на себя обеспечение инвалидов и семей солдат, попавших в плен или погибших как в Гражданской, так и в Первой мировой войне [592] . Особое внимание Северного правительства к нуждам солдат и широкие масштабы помощи их семьям видны из того, что казенные расходы только на продовольственное пособие семьям военных летом 1919 г. составляли около половины всего бюджета военного ведомства Северной области [593] .
591
О государственной политике в отношении призываемых в армию в годы Первой мировой войны см.: Sanborn J. Drafting the Russian Nation, в частности главы 1 и 3.
592
Собрание узаконений и распоряжений ВУСО/ВПСО. 1918–1919. № 1, 6, 7, 9. Ст. 80, 288, 312, 357, 383; ГАРФ. Ф. 29. Оп. 1. Д. 2. Л. 322 (приказ помощника генерал-губернатора Ермолова, 25 августа 1919 г.); Вестник ВПСО. 1919. 21 и 26 февр., 13 мая; Добровольский С. Борьба за возрождение России в Северной области. С. 70.
593
ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 26. Л. 56–56 об. (доклад начальника губернии о продовольственных кредитах, 11 сентября 1919 г.); Д. 11. Л. 275–277 об. (расписание расходов Архангельского казначейства, июль – сентябрь 1919 г.).
Помимо денежных выплат и бесплатного пайка солдаты и их семьи пользовались и другими льготами. Северное правительство, так же как и имперская власть в годы мировой войны, установило взаимосвязь между выполнением солдатами своего гражданского «долга» в борьбе с большевиками и правом на землепользование. Так, северяне, участники мировой и Гражданской войн, получали преимущественное право на лучшие участки казенных и национализированных церковных земель, передаваемых в пользование населению. Тем временем правительство и земские органы ставили в обязанность крестьянским общинам помогать семьям призывников обрабатывать земельные наделы [594] .
594
ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 10. Л. 95 (журнал заседания ВПСО, 4 апреля 1919 г.). О взаимосвязи воинской повинности и права на землепользование в позднеимперской и советской политике см.: Sanborn J. Drafting the Russian Nation. Р. 100–103.