Рената Флори
Шрифт:
Женщина тем временем села. Лицо ее чуть-чуть порозовело.
– Прекратилось головокружение? – спросила Рената, садясь рядом с ней.
– Кажется, да, – неуверенно ответила та. – У меня не так уж часто обмороки бывают, зря Виталик говорит!
Виталиком, по всей видимости, звали ее мужа. Рената чуть заметно улыбнулась: горячность и извиняющиеся интонации, с которыми женщина пыталась объяснить свое возмутительное поведение, звучали обнадеживающе.
– А ваше имя можно узнать? – поинтересовалась она. – Иначе неловко разговаривать.
– Алевтина Иннокентьевна. Но лучше просто Тина.
Она была такая хрупкая, такая трепетная, что тяжеловесное имя и отчество ей в самом деле не подходили.
– Тина, ведь это у вас первая удачная беременность? – спросила Рената. Та молча кивнула. – И вы наверняка очень ее хотели?
Тина поспешно отвернулась. Можно было не сомневаться, что на глазах у нее выступили слезы. Точно так же можно было не сомневаться и в том, что беременности этой она не просто хотела, а мечтала о ней, как о самом большом счастье.
– Я… очень… – наконец проговорила она, снова поворачиваясь к Ренате.
Сквозь линзы слез ее глаза, и так огромные, казались еще больше.
– Тогда в чем же дело?
– В каком смысле – в чем? – недоуменно спросила Тина.
– Почему вы не хотите ее сохранить?
– Я не хочу?! – воскликнула она. – Да я же!.. Я ничего другого!.. Господи, да я только про ребенка и думаю!
– Не обольщайтесь на свой счет, – пожала плечами Рената. – Вы думаете не столько о ребенке, сколько о себе.
– Ну что вы такое говорите… – ошеломленно произнесла Тина.
– Что есть, то и говорю, – жестко отрезала Рената. – Вы, судя по всему, человек увлекающийся. Причем увлечения у вас определенного толка. И все эти возвышенные игры – роды в сакральную воду и прочее в том же духе – ваше очередное увлечение. Но одно дело – расставить у себя в квартире тарелочки с благовониями, и совсем другое – рисковать ради подобных увлечений жизнью своего ребенка. Это уже, извините, просто непорядочно.
– Но я же не хочу рисковать, – со слезами в голосе проговорила Тина. – Я же наоборот!.. Если бы вы знали, сколько у меня выкидышей было! А тогда ведь я и в больнице лежала, и все-все, что врачи говорили, делала. И все равно… Я потому теперь к врачам и не хочу… Ничего же они не могут! Только организм медикаментами травить. А наставник меня ободряет, – серьезно добавила она.
Последняя фраза была произнесена тоном наивного и немного – не слишком, но достаточно – капризного ребенка. Обходиться с такими женщинами было нетрудно, и Рената знала, что умеет это делать. Правильное сочетание доверительности и решительности в голосе – и их мысли потекут в нужном направлении.
– Возможно, никакие медикаменты вам не понадобятся, – уверенно сказала Рената. – Но постоянный медицинский контроль понадобится точно. Срок у вас, наверное, недель пятнадцать?
– Шестнадцать.
– Скоро ребенок начнет шевелиться. Вероятно, он уже шевелится, но вы этого еще не чувствуете. А шевеления его надо контролировать –
– А откуда вы узнали, что у меня дома тарелочки с благовониями расставлены? – неожиданно спросила Тина.
Откуда случайно встреченная в парке женщина знает, что такое допплерометрия и маточно-плацентарный кровоток, ее не заинтересовало.
– Вы не первая беременная, которая уповает на расхожую эзотерику, – сказала Рената. – И, к сожалению, также не первая, кто обращается к врачам слишком поздно.
– Я не знаю… – проговорила Тина. В ее голосе уже не слышалось ни горячности, ни слез. Она посмотрела на Ренату вопросительно. – Вы думаете, это поможет?
– Что – это?
– Если я к врачу пойду?
– Вы так говорите, словно речь идет о походе к чудотворной иконе, – улыбнулась Рената. – Обратиться к врачу – это просто норма. Житейская норма.
– А можно я к вам обращусь? – спросила Тина. – Вы ведь врач, правда?
– Правда, – кивнула Рената. – Но обратиться ко мне вряд ли получится. Я живу в Петербурге, сегодня уезжаю. Разве что когда рожать будете, – улыбнулась она, – можете к нам в больницу приехать. Если вам не покажется это странным.
– Мне ничего странным не покажется, – вздохнула Тина. – И Виталик меня куда угодно готов отвезти. Хоть в Англию, хоть даже на Марс. Да я и сама куда угодно готова… Я растерялась, понимаете? – Она шмыгнула носом, как маленькая. – Вот вы сказали, я увлекающаяся. А я не увлекающаяся, а просто подверженная влияниям. Виталик говорит, что я без царя в голове и что у меня нет характера. Но если вдуматься, у него и у самого его нет. Хотя он успешный и все такое.
Рената поняла, что разговор уходит слишком далеко от темы. Неизвестно, имелся ли царь в голове у Тининого мужа, но у нее самой такового не было точно, поэтому ее легко заносило куда угодно.
– Я попрошу вашего мужа, чтобы он вызвал «Скорую» прямо сюда, – не вопросительно, а утвердительно сказала она, вставая со скамейки. – И оставлю вам свою визитку. Если в самом деле надумаете в Петербурге рожать, милости прошу.
Правда, протягивая Тине карточку, Рената вспомнила, что сама к тому времени, возможно, будет уже не на работе, а в декрете. Да и вообще неизвестно, где она будет… Но сообщать об этом Тине она сочла необязательным. В конце концов, вряд ли та действительно отправится в Питер ради родов в какой-то неизвестной клинике.