Рождённая на стыке веков
Шрифт:
– Достал, пошли домой, сегодня пируем, – весело сказал он.
Придя домой, мы сварили картошку, нарезали огурцы и помидоры. Бахрихон опа задумчиво сидела, потом, посмотрев на меня, обратилась к Мирзе.
– Мы обуза Вам на шею, Мирза. А ведь в кишлаке у неё золото закопано, – тихо сказала Бахрихон опа.
У Мирзы округлились глаза.
– Тише говори! И у стен есть уши, какое золото? Вы с ума сошли? Да вам за это головы оторвут, – говорил он.
У
– Как оторвут? За что? – чуть не плача, спросила я.
Увидев, как я испугалась, он взял меня за руку. Я её тут же отдёрнула, кроме Турсун бая, ни один мужчина не прикасался ко мне. Мирза тут же убрал руку.
– Ну… это я так, утрирую. Но за решётку точно посадят, – поправил он себя.
– За решётку? За какую решётку? – ещё больше испугалась я.
– Забудьте о золоте, нет его и никогда не было. А деньги я почти не трачу, сочтёмся, не при капитализме живём, – сказал Мирза, увидев, как мы с Бахрихон опа испугались.
Так прошёл мой первый рабочий день.
От усталости и след простыл, меня очень напугали слова Мирзы и я никак не могла унять дрожь в руках и теле. Я представила себе, что люди в военной одежде откопали моё спрятанное золото и отрывают мне голову, потом решётка… Но как за решётку, я не понимала.
– Ты чего так испугалась, а? Да пошутил я, просто Вы мне о золоте сказали, больше никто не должен знать. Понимать надо, какое сейчас время, – сказал Мирза, виновато взглянув на Бахрихон опа, которая сидела с бледным лицом и со страхом смотрела на Мирзу.
Но есть всё равно хотелось, поэтому, выдохнув, я взяла картошку в руки и стала чистить от кожуры. К чаю, Мирза из кармана достал кусочки сахара.
– Смотрите, что я купил. Смородиновый чай с сахаром, ммм… мечта! – почему-то понюхав кусочки сахара и закрывая от удовольствия глаза, сказал Мирза.
Мы с Бахрихон опа оторопело смотрели на него, ведь в доме Турсун бая, сладостей всегда было вдоволь. Но вкус сладкого чая и правда был в удовольствие. Поев, мы легли, Мирза вышел покурить.
– Зря Вы ему сказали, опажон. А вдруг… – шёпотом начала говорить я.
– Он столько добра нам делает, я и подумала, что твоё золото немного поможет сытно жить. Ты же видела, как он хлеб достал и сахар. Не забывай, если бы не он, где мы сейчас были. Вон, неизвестно, что с Хадичой и её дочкой, может их и в живых уже нет, – так же шёпотом, почти в самое ухо, шептала Бахрихон опа.
От её слов, мне стало невмоготу. Я сжалась и заплакала.
– Ты чего? Я же сказала, может быть. Живы они, не волнуйся, – обнимая меня и прижимая к себе, сказала Бахрихон опа.
Вернулся Мирза и раздевшись, лёг, правда, стесняясь нас или смущать не хотел, но брюки он не снимал. В объятиях единственного мне близкого человека, я уснула.
Ночью мне снились кошмары, моя оторванная голова, кровь и решётка… правда, что такое решётка, я не знала, в кишлаке и двери-то не запирались, какие решётки. Воровства и в помине не было, за воровство, без сожаления, могли отрубить руки.
– Халида! – крикнул он, от чего испугавшись, я выронила глиняный кувшин из рук и он разбился, разливая воду по пыли.
– Ещё раз увижу, сама будешь сидеть в зиндане. Никогда не смей идти против моей воли. Ты мать моего наследника и я прощаю тебя, – подойдя ко мне, строго сказал Турсун бай.
Утром, Бахрихон опа меня разбудила. Было шесть часов утра.
– Вставай, опаздаем на работу, нельзя опаздывать, – сказала она, тормоша меня за плечо.
Мирзы в комнате не было, Бахрихон опа быстро взяла с пола курпачу и сложив её, положила на кровать.
– Пошли умываться, – сказала женщина и взяв полотенце со спинки железной кровати, пошла к выходу.
ГЛАВА 2
В это время дверь открылась и вошёл Мирза, вплотную столкнувшись с Бахрихон опа. Женщина так испугалась, что нечаянно оказалась в объятиях Мирзы и вскрикнув, покраснела до самых ушей. Но Мирза улыбался и не торопился отпускать её, пока она сама не отпрянула от него. Мы быстро вышли и пошли к туалету, Бахрихон опа, опустив голову, загадочно улыбалась. Я вдруг догадалась, что ей нравится Мирза, а она ему. Бедная женщина, не познавшая в свои тридцать четыре года ни любви, ни мужской ласки, даже себе боялась признаться в своих чувствах. Я промолчала, чтобы не смутить её ещё больше.
Умывшись, мы вернулись в комнату, на столе стояла холодная картошка, сваренная вечером и несколько маленьких кусочков хлеба. На кусочке газеты, лежало немного соли. Мирза нам объяснил, когда я у него спросила, почему кусочки бумаги, что лежат в туалете, исписаны, сказав, что это газета. Понемногу, Мирза терпеливо нам всё пояснял. Мы с Бахрихон опа, словно просыпались от долгого сна тьмы и незнания.
Второй рабочий день был не таким долгим и тяжёлым, нам выдали пропуска и сказали, чтобы мы получили новые документы, удостоверяющие наши личности. Для этого, нам дали выходной, после десяти дней работы. Мирза, ранним утром, отвёл нас в какое-то учреждение и сам ушёл на работу. Мы ждали начала рабочего дня и когда, наконец, пришла женщина, заведующая этим учреждением, мы прошли за ней. С письмом с завода и нашими старыми документами, нам выдали новые, проблем не возникло.
Как вернуться обратно домой, мы примерно знали, да и Мирза, показывая рукой, куда идти, наглядно нам это объяснил. Мы с Бахрихон опа без труда нашли дом и зашли в комнату. Времени до вечера было много, мы решили наконец искупаться, прибраться в комнате и постирать вещи. Но мыла не было, правда, Бахрихон опа нашла вязкую жидкость в банке, она вроде пенилась нашли и таз и убрались, и постирали, и картошку сварили на обед и ужин. Вечером, с работы пришёл Мирза и был приятно удивлён.