Русь. Строительство империи 6
Шрифт:
Когда он закончил, на стенах на мгновение воцарилась тишина. А потом раздался хохот. Грубый, издевательский. Полетели оскорбления, проклятия. Кто-то швырнул вниз несколько камней, которые упали далеко от Громобоя. Несколько стрел взвились в воздух и воткнулись в землю рядом с ним — скорее для острастки, чем с реальным намерением попасть.
— Пшел вон, прихвостень! — донеслось со стены. — Скажи своему князьку, пусть убирается, пока шкуру свою целой унести может! Мала и на вас, и на всю вашу поганую Русь хватит!
— Киев взяли, и до вас доберемся! Будете в лесу зиму зимовать,
Громобой постоял еще немного под градом насмешек, потом развернул коня и поехал обратно. Лицо его было багровым от злости.
— Тьфу! — сплюнул он, подъехав ко мне. — Быдло лесное, княже. Слов не понимают.
Я тяжело вздохнул. Ну что ж. Я пытался. Они сами выбрали свою судьбу.
— Становись! — приказал я воеводам. — Готовимся к осаде, ставим по периметру катапульты.
Войско пришло в движение. Воины занимали указанные им позиции, разворачивали заслоны на дорогах, ведущих к городу, начинали копать неглубокие рвы перед своими порядками — на случай вылазки. Лагерь обустраивался для долгого стояния.
А позади наших линий, чуть поодаль, послышался тяжелый скрип дерева и приглушенные команды. Это люди Степана выкатывали на огневые позиции его главное сокровище — катапульты. Десять тяжелых осадных машин, привезенных из Переяславца. Их темные силуэты медленно вырисовывались в свете костров, похожие на гигантских спящих чудовищ.
Ночь тянулась медленно. Войско замерло вокруг Искоростеня, как гигантский удав, обвивший свою жертву. Костры горели ровно, отбрасывая длинные тени. На стенах города тоже горели огни, но их было меньше, и они казались беспокойными, мерцающими. Из-за стен не доносилось ни звука — ни песен, ни криков. Только иногда лаяли собаки. Они затаились, уверенные в толщине стен и высоте башен.
На следующий день я стоял на небольшом холме, откуда открывался вид и на город, и на позиции моих катапульт. Рядом застыл Ратибор. Чуть поодаль виднелись фигуры Такшоня и Веславы, они тоже молча смотрели на Искоростень. Воздух был прохладным, пахло дымом наших костров и сырой землей.
Степа суетился возле своих машин. Его люди, переяславские умельцы и приданные им для помощи дружинники, заканчивали последние приготовления. Проверяли натяжение канатов, подкатывали огромные валуны для противовесов, смазывали скрипучие оси. Десять уродливых деревянных конструкций стояли рядами, их метательные рычаги были опущены, словно клювы гигантских хищных птиц, готовых к удару.
Я дал им достаточно времени. Рассветет с минуты на минуту. Стража на стенах наверняка клевала носом, убаюканная тишиной и ночной прохладой. Самое время начинать.
Я поднял руку. Степа, постоянно косивший в мою сторону, тут же заметил сигнал. Он что-то коротко крикнул своим людям. Суета у катапульт прекратилась. Расчеты замерли у своих машин, ожидая команды.
— Начинай, — мой голос прозвучал в тишине неожиданно громко. — Пристрелка. По башням и воротам.
Степан махнул рукой. Раздался оглушительный скрип дерева и туго натянутых веревок. Первая катапульта дернулась, ее метательный рычаг взметнулся вверх, и огромный камень с глухим гулом полетел в темноту, описывая высокую дугу. Мы все невольно проследили
— Правее бери! И угол выше! — заорал Степан первому расчету.
Следом ожила вторая катапульта, потом третья. Камни полетели к городу. Один снова не долетел, другой перелетел стену и с грохотом сверзился где-то внутри, вызвав испуганный лай собак. Но третий камень ударил точно в одну из надвратных башен. Раздался треск дерева, посыпалась щепа. На стене возникло какое-то движение, забегали огоньки факелов.
— Так! — удовлетворенно прорычал Степан. — Поправка на ветер! Остальные — цель та же!
Скрип и грохот возобновились. Теперь катапульты стреляли чаще, расчеты работали слаженно. Камни летели к Искоростеню. Некоторые все еще били мимо, но все больше снарядов находили цель. Удары по стенам становились регулярными. Мы слышали треск бревен, крики со стен. Кто-то пытался стрелять из луков в нашу сторону, но стрелы падали, не долетая и половины расстояния. Они были слишком далеко, а мы — вне пределов их досягаемости.
Я молча наблюдал. Каждая удачно попавшая глыба была маленьким шагом к цели. Пристрелка шла успешно. Степан хорошо обучил своих людей.
— Хватит камней, — сказал я, когда очередной валун проломил зубец на стене. — Цели определены. Точность удовлетворительная.
Степан подбежал ко мне, лицо его было раскрасневшимся от азарта и крика.
— Готовы, княже! Куда бить прикажешь? По воротам? Или башни сносить?
— По всему городу, Степан, — ответил я ровно. — По всему городу. Зажигательными.
Степан на мгновение замер, его глаза расширились. Потом он понял. На его лице не отразилось ни удивления, ни осуждения. Только деловитая собранность. Он повидал со мной достаточно, чтобы понимать — приказы не обсуждаются. Особенно такие.
— Будет сделано, княже! — он кивнул и побежал обратно к своим машинам.
— Зажигательные! Готовь! — разнеслись его команды.
Дружинники подтащили к катапультам большие, пузатые глиняные горшки, запечатанные сверху. Внутри была адская огненная смесь. Рядом поставили ведра с горящими углями.
— Первые пять — по центральной площади! Остальные — рассеять по крышам! Огонь!
Снова скрипнули механизмы. Но теперь в воздух полетели неуклюжие горшки. Они летели медленнее камней, кувыркаясь в воздухе. Перед самым пуском люди Степана поджигали фитили, торчащие из горшков. Огненные хвосты чертили в предрассветном небе замысловатые узоры.
Первые горшки упали в городе. Раздался звон разбитой глины. И почти сразу же там, куда они упали, вспыхнуло яркое пламя. Оно было не похоже на обычный огонь костра — густое, оранжево-черное, жадное. Один горшок угодил прямо на крышу какого-то большого дома в центре. Сухая дранка занялась мгновенно.
Следом полетели новые порции огня. Катапульты работали без остановки. Горшки падали на дома, на сараи, на деревянные мостовые, на штабеля дров у стен. Искоростень начал загораться. Сначала отдельные очаги, потом они стали сливаться в большие пылающие пятна. В небо поднялся черный, едкий дым.