Сара Фогбрайт в академии иллюзий

Бронзова Полина

Теперь нас осталось четверо: двое юношей, я и библиотекарша. Она продолжала заполнять бланки, поглядывая в нашу сторону с досадой. Видно, мы мешали ей закрыться и пить чай. Бедный магический помощник получал от неё больше тычков, чем следовало.

Когда я, меряя шагами ряды и нетерпеливо выглядывая Кристиана, поравнялась с гномом в третий раз, он не утерпел и, потянувшись ко мне, робко сказал:

— Добрый день, мисс…

Я и так была взвинчена до предела. Кристиан всё не шёл, и семья мною пренебрегла, а всё оттого,

что я решила пойти на театральное отделение. Кончилось тем, что со мной вот так запросто заговаривает какой-то гном!

У него были слишком густые брови, а тёмно-рыжие, почти каштановые волосы стояли торчком. Веснушчатое лицо казалось детским и глупым из-за короткого и широкого, как у всех гномов, носа. Он смотрел с надеждой, как будто верил, что я отнесусь к его дерзости благосклонно.

— Не смей ко мне приставать! — громко и раздельно, звенящим от злости голосом сказала я. — Не смей! Мой отец не позволил бы такому, как ты, даже чистить его сапоги!

Гном стремительно покраснел, а потом побелел. Прежде я никогда не видела, чтобы у кого-то столь быстро менялся цвет лица.

— Что случилось? — тут же воскликнула библиотекарша и подскочила к нам. Её каштановые букли тряслись от негодования, очки сверкали, а в голосе слышалась плохо скрываемая радость — видимо, оттого, что у неё возник повод оторваться от скучной работы. — Что случилось? Этот… он посмел с тобой заговорить? Да что ты о себе возомнил, негодник! Впредь я не пущу тебя на порог, и более того: о подобном поступке станет известно вашему ректору…

Долговязый юноша неловко поднялся с места и перебил её:

— Он ничего не делал! Он не сделал ничего плохого. Он…

Торопливым жестом поправив съехавшие очки, юноша взглянул на меня и укоризненно прибавил, обращаясь не то к библиотекарше, не то уже ко мне:

— Зачем вы так? Его же отчислят!

Гном выглядел совсем растерянным и не пытался сказать ни слова в свою защиту.

Мне вдруг стало стыдно. Папа строго наказывал не общаться с подобными личностями, даже не встречаться с ними взглядом — с женщинами ещё куда ни шло, но вот мужчины-гномы вызывали у него непреодолимое отвращение. Но ведь папы здесь не было, и я могла решать сама, а этот гном не сделал бы мне ничего дурного в библиотеке, под присмотром работницы.

Тут магический помощник запыхтел, затрясся и с треском изверг из себя все бланки — и пустые, и заполненные. Они смешались в одну кучу на полу. Библиотекарша ахнула, всплеснув руками.

— Я помогу собрать, — глядя в стол, едва слышно произнёс гном. — Ну, и наладить эту вашу штуковину могу… наверное.

Библиотекарша набрала воздуха, очевидно, чтобы разразиться гневной тирадой, но я опередила её и выпалила скороговоркой:

— Он ничего мне не сделал, я ошиблась! Мне показалось! Всё в порядке!

С этими словами я поспешила прочь. Далеко уйти, правда, не удалось. У меня в руках всё ещё был

проклятый Кеттелл, и нужно было или вернуть его, или сделать отметку, что я взяла книгу с собой. Я вовсе не хотела брать, но зачем-то взяла, а после выскочила за дверь, сгорая от стыда. Юноши уже помогали сортировать бланки, и этому глупому гному ничего не грозило.

На лестнице было сумрачно и прохладно. Я остановилась, держась за кованые перила, а после приложила холодную руку к пылающему лбу. Кристиан так и не пришёл!

Почти два часа, а он так и не пришёл!

Но ведь ещё оставался целый час. Я устроилась внизу лестницы, прислонясь к перилам спиной, и гадала, что же его задержало. Может быть, он заболел? Или его срочно вызвали домой, и он не сумел предупредить меня? Что же мне думать?

Я стояла и ждала, вслушиваясь в тишину, но вот раздались шаги. Я с надеждой выглянула из-за угла, но это оказался вовсе не Кристиан. Тяжёлой шаркающей походкой ко мне приближалась миссис Гудинг, погружённая в свою обычную задумчивость.

Заметив Кеттелла в моих руках, она оживилась и воскликнула:

— Я вижу, вы любите хорошую поэзию! Ну-ка, ну-ка, что вам нравится у Кеттелла больше всего?

— Чёрные… алые розы на чёрных камнях, — промямлила я, поскольку это было единственное, что задержалось у меня в голове.

— О, розы, прижатые к сердцу! — восторженно продекламировала миссис Гудинг, воздевая руку, а другую прикладывая к груди. — О, алые розы на чёрных камнях мостовой! Из вас выйдет толк, юная леди.

И, величественно кивнув мне, она проследовала дальше.

Я ждала до трёх, радуясь и тревожась из-за каждого звука. Радуясь, потому что это мог быть Кристиан, и тревожась, поскольку не знала, как объяснить, отчего я стою у лестницы.

Библиотека закрылась. Юноши молча прошли мимо. Гном взглянул на меня, но в этот раз отвёл глаза первым.

Ждать было нечего. Я ушла.

Возможно, я неверно поняла Кристиана. Теперь я уже не помнила, точно ли он сказал, что мы встретимся завтра. Может быть, послезавтра? Ах, нет, по воскресеньям библиотека закрыта… Может быть, он говорил: «позже»? Ах, я не помнила! Наверняка я всё перепутала.

Я вернулась в комнату. Дита сидела на подоконнике, глядя, как ветер треплет яблони у тренировочной площадки. На меня она даже не взглянула.

— Ты хотела о чём-то поговорить, — напомнила я.

— Разве? — спросила она, подняв бровь. — Тебе показалось.

Я только пожала плечами. Не хочет говорить — что ж, её дело!

Вечером, когда легла в постель, я вспомнила, как глупо выглядела в нашу последнюю встречу с Кристианом. Забыла, где нахожусь, и клонила голову набок и гримасничала, воображая наш разговор, а он тем временем сидел напротив и ждал, пока я его замечу. Наверняка подумал обо мне невесть что, но не сказал из вежливости, а теперь постарается меня избегать…