Семейство Доддов за границей
Шрифт:
— Милордъ, сказалъ я: — съ величайшимъ въ мір удовольствіемъ желалъ бы обнаружить ту искренность, которой вы требуете; но если я увряю васъ, что дйствительно ничего не знаю…
— Ничего не знаете, милостивый государь! возразилъ президентъ. — Не-уже-ли вы хотите сказать суду, что вы находитесь и находились въ совершенномъ не вдніи относительно ршительно всхъ фактовъ поведенія вашего сына; что вы никогда ничего не слышали о непріятныхъ обстоятельствахъ вашего сына и усиліяхъ его избавиться отъ нихъ?
— Если для васъ удовлетворительны показанія, основывающіяся на слышанномъ отъ другихъ, сказалъ я: — я готовъ передать вамъ эти пересказы; и, переведя духъ, потому-что видлъ передъ собою длинный
— Пять или шесть недль назадъ, милордъ, мы, то-есть мистриссъ Доддъ, дочери, Джемсъ и я, сдлали поздку на Ватерлооское Поле, по естественному желанію видть мсто, столь тсно-связанное съ воспоминаніями отечественной славы. Не буду утруждать васъ какими-либо подробностями о нашемъ разочарованіи, ни изъявлять сожалніе о совершенномъ отсутствіи символовъ, которые могли бы оживлять въ памяти событія великаго дня. Дйствительно, за исключеніемъ большаго льва съ поджатымъ хвостомъ, нтъ тамъ никакихъ эмблемъ побдоносныхъ націй.
Я умолкъ на-минуту, милый Томъ, чтобъ видть, какое впечатлніе произведутъ на нихъ эти слова. Но они были безчувственны, и я понялъ, что моя бомба никого не задла своимъ взрывомъ.
— Мы бродили по полю, милордъ, два или три часа; наконецъ достигли Гугумона въ самое время, чтобъ укрыться отъ страшной грозы, разразившейся надъ нами; и здсь-то Джемсъ случайно пришелъ въ столкновеніе съ молодымъ человкомъ, котораго по справедливости могу назвать виновникомъ всхъ нашихъ бдствій. Казалось, что они начали споръ о битв, со всми естественными предубжденіями сражавшихся національностей. Этимъ не говорю я, чтобъ Джемсъ основательно знакомъ былъ съ предметомъ; и дйствительно, я пришелъ къ тому мннію, что запасъ его свдній былъ почерпнутъ преимущественно изъ представленія труппы вольтижеровъ, зрителемъ котораго онъ былъ у насъ въ Брофф, и въ которомъ Бонапартъ, прогалопировавъ два раза вокругъ цирка, становится на колни и проситъ пардону — фактъ, столь сильно-врзавшійся въ памяти Джемса, что онъ принужалъ француза принять его за историческую черту. Споръ, повидимому, не былъ веденъ въ законныхъ границахъ пренія; они разсердились, и французъ, посл надменнаго нападенія, вышелъ на проливной дождь, лишь бы только избжать дальнйшаго спора.
— Это мн кажется, милостивый государь, — прервалъ меня президентъ:- нисколько неотносящимся къ занимающему насъ длу. Судъ предоставляетъ полнйшую свободу въ подробномъ развитіи объясненій; но если они дйствительно нисколько не имютъ связи съ текущимъ дломъ; если, какъ кажется моимъ опытнымъ сотоварищамъ, равно какъ и мн, эта полемика о битв не состоитъ ни въ какомъ соотношеніи съ затруднительнымъ положеніемъ вашего сына…
— Она истинная причина и источникъ всего, милордъ, перебилъ я.
— Все, что есть затруднительнаго въ его положеніи, рождено этимъ случаемъ и часомъ.
— Въ такомъ случа вы можете продолжать, милостивый государь, сказалъ онъ кротко, и я продолжалъ:
— Не хочу сказать, милордъ, что все послдующее было неизбжно; не хочу также сказать, что съ боле холодными головами и спокойными темпераментами противники не могли бы кончить дло благопріятнйшимъ образомъ; но Джемсъ горячъ, очень-горячъ; въ немъ силенъ кельтскій элементъ. Онъ дйствительно любитъ, что называется у насъ shindy, или потасовку; любитъ не изъ тхъ побужденій, какъ нкоторые пустые люди, чтобъ надлать шуму въ свт, не изъ того, чтобъ о немъ поговорили въ газетахъ; но любитъ shindy изъ чистой любви къ самому этому длу, любитъ въ этой потасовк, такъ сказать, внутреннее достоинство. И могу здсь замтить, милордъ, что ирландецъ, быть-можетъ, одинъ только изъ всхъ европейскихъ народовъ понимаетъ драку въ этомъ смысл; такая черта, если правильно смотрть на
Не знаю, Томъ, какъ далеко зашелъ бы я въ своихъ аналитическихъ разъисканіяхъ о нашемъ національномъ характер; но переводчикъ остановилъ меня, начавъ уврять судей, что никакъ не можетъ слдить за моими словами. Въ повствовательной части моей рчи онъ еще успвалъ исполнять свою обязанность; но мои размышленія и общія наблюденія о людяхъ и нравахъ были, кажется, далеко не по его силамъ. Потому мн сдлали замчаніе, чтобъ я «возвратился» къ нити моего разсказа, что я и исполнилъ.
— Что касается до самаго дла, милордъ, началъ я снова разсказъ:- я слышалъ отъ очевидцевъ, что оно было ведено чрезвычайно-достойнымъ и деликатнымъ образомъ. Джемсъ былъ поставленъ лицомъ къ западу, такъ-что солнце было на Роже. Оружіе было превосходно. Было прекрасное майское утро, благоухающее, свтлое, но неослпительное. Все соединилось, чтобъ придать сцен интересъ, и, могу прибавить, наставительность. Секундантъ Роже сталъ считать; «разъ… два… три!».- тутъ пистолеты выстрлили въ одинъ моментъ, и бдный Джемсъ получилъ пулю противника вотъ въ это самое мсто, между костью и артеріей, по объясненію Сётэна, критическое мсто, какъ извстно.
— Dodd-p`ere! сказалъ президентъ торжественнымъ голосомъ: — вы играете терпніемъ трибунала!
Грозное изреченіе, которое два другіе судьи одобрили величественнымъ наклоненіемъ головы!
— Если вы, началъ онъ опять медленно и ударяя на каждое слово: — если вы не принадлежите къ людямъ слабаго разумнія, съ недостаточными умственными способностями, то поведеніе, котораго держались вы, неизвинимо; оно должно быть названо непокорствомъ суду!
— И мы покажемъ вамъ, милостивый государь, сказалъ красноглазый: — что никакія претензіи на національную эксцентричность не защитятъ отъ требованій оскорбленнаго правосудія.
— Да, милостивый государь, поддакнулъ третій судья, который не говорилъ еще ни слова: — и мы заставимъ васъ почувствовать, что величіе законовъ нашего отечества не можетъ быть ни оскорбляемо прикрытою наглостью, ни осмиваемо притворнымъ невдніемъ.
— Милорды, сказалъ я:- вс эти упреки для меня остаются загадкою. Вы хотли, чтобъ я разсказалъ вамъ дло, и если мой разсказъ несвязенъ и неудовлетворителенъ, это не моя вина.
— Взять его подъ стражу за непокорство суду! сказалъ президентъ:- Petites Cames научатъ его благоприличію.
Знайте же, Томъ, что Petites Carmes въ Брюссел то же, что въ Лондон Ньюгетская Тюрьма, и вы будете въ-состояніи понять мои чувства при этомъ возвщеніи, особенно когда я увидлъ, что писецъ прилежно вписываетъ подъ-диктовку въ протоколъ краткую исторію того, какъ я оскорбилъ судъ и какъ былъ за то наказанъ. Въ жестокомъ своемъ замшательств я обратился взглянуть на Вангёгена: онъ рылся въ книгахъ, письмахъ и запискахъ, отъискивая, какъ посл сказалъ мн, «хотя какую-нибудь разгадку моей рчи».
— О! о! это ужь слишкомъ! вскричалъ я, теряя всякое терпніе. — Вы принуждаете меня къ длинному разсказу о томъ, чего я не знаю, и потомъ, въ оправданіе вашему собственному невжеству, объявляете меня оскорбителемъ! Самый послдній переписчикъ у ирландскаго адвоката, самый послдній ябедникъ въ Ирландіи лучше васъ всхъ троихъ! Вы соблюдаете нкоторыя формы, но вы не имете понятія о сущности правосудія! Вы тутъ сидите въ своихъ черныхъ мантіяхъ, какъ уродливыя каррика…
Мн не дали кончить, Томъ: по знаку президента, два жандарма схватили меня подъ-руки и, несмотря на мои попытки сопротивляться, отвели меня въ тюрьму. Ахъ! я долженъ повторить это слово: «въ тюрьму!» Кенни Дж. Доддъ, землевладлецъ и мирный судья въ Додсборо, предсдатель броффскаго Избирательнаго Союза, посаженъ въ тюрьму, какъ простой мошенникъ!