Семейство Доддов за границей

Ливер Чарльз

— Если не ошибаюсь, сказалъ К. Дж.: — имю честь и удовольствіе видть…

— Ошибаетесь, почтеннйшій, жестоко ошибаетесь: съ-роду васъ не видывалъ.

— Я имлъ удовольствіе говорить, что узнаю не васъ, сэръ, а миледи, мистриссъ Горъ-Гэмптонъ.

Она при этихъ словахъ приподняла голову и посмотрла на К. Дж. такъ спокойно, будто-бы онъ восковая кукла, какія выставляются въ окнахъ у парикмахеровъ.

— Узнаёте меня, madame, говоритъ онъ нжнымъ голосомъ: — или я долженъ напомнить вамъ свое имя?

— Я опасаюсь, что оно мн ничего не напомнитъ, отвчаетъ она съ самою оскорбительною улыбкою сожалнія.

— Но вдь вы — мистриссъ Горъ-Гэмптонъ? спрашиваетъ онъ, дрожа отъ любви и отъ изумленія.

— Пожалуйста, Аугустъ, избавь меня отъ него, говоритъ она, прихлебывая

свой чай.

— Не-уже-ли вы не понимаете, милостивый государь… не-уже-ли вы не видите… что вы ошиблись… что вы въ заблужденіи?

— Говорю, что видятъ глаза мои, милостивый государь, отвчалъ К. Дж.:- передо мою сидитъ дама, которая со мною… наедин со мною прохала двсти семьдесятъ миль; она жила со мною въ гостинниц на одной квартир, обдала за однимъ столомъ и, скажу боле, она…

Но терпніе мое истощилось, милая Молли. Человческое сердце не можетъ выносить такихъ оскорбленій. Онъ хвалился при мн своею низкою интригою и она не противорчила его словамъ. У меня вырвался крикъ, раздавшійся на весь домъ; я упала въ сильнйшемъ истерическомъ припадк, какой только могла вынесть моя натура. Я изорвала въ клочки свой чепецъ, растрепала на себ волоса и, если правду мн говорили, мои конвульсіи были ужасны. Я успокоилась только черезъ четыре часа. Но могу сказать, что страдала не я одна: К. Дж. изгибался, какъ нитка: съ нимъ были спазмы. Между-тмъ, она и ея спутникъ удалились, не сказавъ ни слова никому изъ насъ.

Ахъ, Молли, каково было выносить это? — не говорю ужь о той непріятности, что, при своемъ слабомъ сложеніи, должна я была кушать черный хлбъ съ лукомъ: другаго ничего не нашлось. Вотъ каковы были наши удовольствія на пути черезъ Альпы въ прекрасную Италію! Утшаюсь однако тмъ, что дала потомъ К. Дж. понять всю низость его поведенія.

Мы спустились къ подошв горъ въ полночь; тутъ ждала насъ новая пріятность. Я вамъ говорила, что когда нашу карету ставили на сани, съ нея сняли колеса. Что же съ ними сдлали эти безумные проводники, какъ вы думаете? — отправили ихъ впередъ на другихъ саняхъ! И вотъ мы въ своей карет очутились на грязной дорог безъ колесъ, съ однми осями. У кого достало бы тутъ терпнія? Еще больше меня раздражило, что К. Дж., преспокойно усвшись на камень, хохоталъ до слезъ, глядя на насъ.

— Прекрасно! отлично! говорилъ онъ, съ лицомъ, обезображеннымъ отъ смха. — Теперь не жалю, что захалъ сюда! Этотъ смхъ вознаграждаетъ меня за всю дорогу! Вотъ первое утшеніе, какое получаю отъ путешествія! Очень-радъ, очень-радъ!

Но у меня ужь не остается на лист мста, чтобъ передать вамъ отвтъ мой ему на эти слова; потому отлагаю его до слдующаго письма и остаюсь

вашею преданнйшею слугою

несчастная Джемима Доддъ.

ПИСЬМО X

Джемсъ Доддъ къ лорду Джорджу Тайвертону, въ Брегенцъ.

Общеевропейскій Отель, въ Гомбург.

Милый Тайвертонъ,

Ты часто говаривалъ, что я проложу себ хорошую дорогу въ свт — и твои предсказанія начинаютъ оправдываться. Когда мы съ гобою разставались, я твердо намревался идти по слдамъ Меттерниха и Пальмерстона. Жизнь представлялась мн рядомъ блестящихъ дипломатическихъ успховъ; я ужь воображалъ, какъ Лондонъ подноситъ мн дипломъ на титло своего гражданина [38] , какъ меня приглашаютъ на обдъ къ королев, какъ меня возводятъ въ перы. А теперь — что ты скажешь на это? — теперь мн не до почестей и я бы не согласился быть министромъ иностранныхъ длъ, еслибъ мн предложили это мсто.

38

Чрезвычайно-почетный знакъ сочувствія и благодарности англійской націи какому-нибудь государственному человку — поднесеніе городскими обществами титла гражданина. Этой почести удостаивались, напримръ, герцогъ Веллингтонъ, Робертъ Пиль, лордъ Брумъ.

Чтобъ ты не вообразилъ меня сумасшедшимъ, объясню

теб причину переворота въ моихъ мысляхъ. Я скакалъ изъ Швейцаріи въ Англію съ посланническими мечтами, почти не обращая вниманія ни на дорогу, ни на спутниковъ, сидвшихъ рядомъ со мной въ дилижанс. Но когда мы дохали до Франкфурта, въ глаза мн бросились объявленія, которыми были покрыты вс стны гостинницы: «Гамбургскія минеральныя воды. Послдняя и самая блестящая недля сезона» [39] . Затмъ слдовало великолпное описаніе гамбургскихъ удовольствій, длинный списокъ знатныхъ постителей, скандалёзные намеки, анекдоты о лицахъ, сорвавшихъ банкъ и покупающихъ теперь замки и помстья на выигранныя сотни тысячъ. Я хотлъ посмяться этимъ пуфамъ… но, что длать? — противъ воли мечталъ всю ночь объ игр, воображалъ, что привожу въ отчаяніе банкира и т. д. Въ довершеніе всего, лакей поутру вошелъ ко мн съ докладомъ, что коляска, которую вчера веллъ я приготовить, чтобъ хать въ Гомбургъ, готова [40] . Я старался доказать ему, что вовсе не требовалъ коляски; но онъ твердо стоялъ на-своемъ, и видя, что судьба влечетъ меня въ Гомбургъ, чтобъ дать мн мильйоны, я всталъ съ постели, одлся и слъ въ коляску.

39

Содержатели игорныхъ заведеній, открывающихся въ Гомбург, Баденъ-Баден и пр. на время сезона, наполняютъ вс французскія, нмецкія, англійскія газеты объявленіями о веселостяхъ и блеск этихъ городовъ; стны гостинницъ въ главныхъ европейскихъ городахъ также бываютъ покрыты ихъ афишами.

40

Слуги въ гостинницахъ также бываютъ подкуплены, и всми хитростями стараются завлекать на воды, гд ведется игра.

Видъ Гомбурга, представляющій очень-мало живописнаго, нсколько охладилъ меня; самое мстоположеніе этого городка говоритъ, что туда съзжаются только затмъ, чтобъ играть. «Ничего, подумалъ я: я ужь не новичокъ за зеленымъ столомъ. Закину удочку, попробую счастія: будетъ удача — хорошо; не будетъ — поищемъ рыбы въ другихъ водахъ». Старикъ наградилъ меня на дорогу, какъ ты знаешь, неочень-богато: у меня было всего сто-тридцать фунтовъ; потому я долженъ былъ соблюдать разсчетливость и могъ рискнуть разв какимъ-нибудь десяткомъ наполеондоровъ. Силою необыкновеннаго терпнія и вниманія удалось мн въ то же утро составить изъ нихъ шестьдесятъ. Долго жить въ Гомбург мн было некогда, потому я слъ играть и вечеромъ. На свои фонды въ три часа пріобрлъ я тридцать-дв тысячи франковъ. На слдующее утро, выигралъ еще столько же съ небольшою прибавкою, а вечеромъ — двадцать тысячъ, и видя, что фортуна начинаетъ шалить, пошелъ ужинать.

Я былъ совершенно-чужой въ Гомбург, ни одного знакомаго лица не встртилъ я тамъ, потому веллъ подать себ ужинъ въ отдльную комнату и, будучи въ дух, принялся пить тосты за собственное здоровье. Потомъ, почувствовавъ наклонность къ пнію, началъ удовлетворять ей съ такою ревностью, что возбудилъ общее вниманіе, и наконецъ лакей, съ учтивымъ поклономъ, попросилъ меня укротить мои музыкальные восторги, потому-что дама, занимающая сосднюю комнату, страдаетъ головною болью.

— Пожалуй, готовъ замолчать, если могу этимъ оказать ей услугу, сказалъ я, проникнутый веселымъ и добрымъ расположеніемъ духа, и, единственно для-того, чтобъ спросить что-нибудь, прибавилъ: — А что эта дама — молода?

— Молода и чрезвычайно-хороша собою, сэръ.

— Хороша?

— Необыкновенно-хороша; можно сказать, неземной красоты, сэръ.

— А какъ ея фамилія?

— Графиня де Сент-Оберъ, вдова знаменитаго графа де Сент-Обера, котораго имя, конечно, извстно господину лорду по газетамъ.

Но оно не было извстно по газетамъ господину лорду, который потому и продолжалъ разспросы. Изъ нихъ оказалось, что графъ, но несчастной неосторожности, застрлился на другой день посл свадьбы, и лакей чрезвычайно расчувствовался, описывая скорбь молодой супруги, такъ-что два раза сморкался и утиралъ глаза.