Семья Звонарёвых
Шрифт:
Около полуночи прибыл на командный пункт Борейко и Качиони. Он сообщил, что уже двое суток свярхтяжелая немецкая артиллерия ведет сосредоточенный огонь по цитадели. Крепостной собор дал возможность быстро и точно пристреляться к штабу. Один из снарядов угодил прямо в церковь. Там шла соборная служба чуть ли не всего духовенства крепости.
ПРи взрыве снаряда погибло больше двадцати священников, остальные были тяжело ранены или контужены. Когда об этом доложили коменданту, он проговорил:
– Сами виноваты, не сумели у господа бога вымолить покровительства
Штаб крепости поместился в самые глубокие подземелья, но и они постепенно обрушивались от попадания сорокасантиметровых снарядов.
– Генерал Карпов тоже был контужен в церкви, но некоторое время держался на ногах и продолжал командовать, а затем у него закружилась голова, он прилег на кушетку и незаметно для окружающих тихо умер. Я вступил в командование всей артиллерии крепости...
Когда Блохин вошел в казарму, солдаты еще не спали. Тяжелый, спертый воздух плохо убранного помещения ударил в нос. Блохин остановился в дверях. Большая, сумрачная, с тяжелыми сводами комната. В переднем углу икона, освещенная тусклыми светом лампадки. Солдаты сгрудились в одном месте, около Николки Кирсанова, маленького, худощавого солдата-пехотинца.
По всему было видно, что шел крупный разговор. Лица солдат были разгоряченные, красные. Громкий разговор мгновенно смолк - все повернулись в сторону Блохина.
– А-а... начальство пришло, его превосходительство генерал-адъютант.– Николка Кирсанов, осторожно ступая по каменному полу казармы, подошел к Блохину, остановился, подбоченясь и зло уставившись в него глазами.
За ним двинулись солдаты.
– Какой там адъютант, - махнул рукой Блохин.– Ты что, рехнулся?
"Никак, бить собираются, - мелькнуло у него в голове.– Интересно, за что бы это?" Блохин смело шагнул вперед к своим нарам, - солдаты было расступились, но тут же полукольцом двинулись за ним.
– Ты хвостом не крути, ты прямо скажи. Если будешь доносить, пристукнем, не пикнешь...
Побелевшие от злости глаза Николки, не мигая, смотрели на Блохина.
– Объясни сначала, в чем дело. Чем я вам не угодил? Что я, не ваш брат солдат? Пять лет в Порт-Артуре мне морду били, да тут на брюхе всю Восточную Пруссию прополз. свой я, братцы, не сумлевайтесь.
Солдаты недоверчиво смотрели на него, некоторые отошли.
– А, черт с тобой, - Николка плюнул на пол, - только знай, мы тебя упредили: будешь трепать языком - простишься с жизней. Братцы, - горячо зашептал он, обращаясь к солдатам.– Вы посмотрите, что деется кругом. Немец несколько дней лупит без передыху, начисто смел, как языком корова слизала, передовые укрепления, форты взял... Чуть поднатужится, и нам крышка. А генералы наши только и знают, что жрут да водку хлещут, да грехи замаливают... Разве ж так воюют? Нет, вы как хотите, а я сдыхать не согласный...
– Ты не крути, ты толком говори, что делать-то?– раздавались голоса солдат.
– А очень просто, - живо откликнулся Николка.– К немцу идти, вот что. В плен. Пущай генералы
– Дело говоришь, - поддержал его бородатый, с черными цыганскими глазами солдат.– Сговорились бы все солдаты да дали бы деру с форту глядишь, и войне конец.
Блохин подошел к солдатам, присел рядом на нары, закурил,
– Ну, что скажешь?– миролюбиво посмотрел на него Кирсанов. Слыхать, ты питерский рабочий, грамотный.
– Ну, коли ты добром спрашиваешь - скажу. Не гоже в плен бежать. Не шуми, послушай лучше. Уж ежели давать деру, так домой, до деревни подаваться, да винтовочку с собой прихватить. Пригодится. Нам еще, братцы, земельку нужно будет у помещиков позабирать. Слыхали о таком?
– Слыхали, - опять заговорил черноглазый.– Только нам это не сподручно. Далеко, да и время еще не приспело. А тут погибель надвигается. Начальству что - сел на ероплан, и дома. Да денежки с собой прихватил. Вон как Хатов. Комендант распорядился деньги раздать по солдатам из казны, потому как видит, конец подходит. А Хатов с чиновниками из казначейства чемоданы нагрузили, на воздушный шар - и поминай как звали. Мы вон с Кирюхой, - черноглазый показал на молодого голубоглазого солдата, - шар-то помогали снаряжать.
– А про деньги откуда знаешь?– спросил Блохин.
– В наряде был, помещению убирал в штабе. Ну и услыхал. Там переполох. Одни клянут, а у других слюнки текут. потеха!
– Дела...
– Я знаю, на форту семнадцатом солдаты порешили перейти к немцу. И ждать нечего. Глядишь, завтра на штурм полезет. Тогда уж пощаты не жди, горячо поглядывая глазами, сказал Кирсанов.
"Вот так скоро и по всей армии пойдет, - думал Блохин, посматривая на солдат.– Озлобился народ, натерпелся... А главное, вдруг понял, что не за кого кровь свою проливать. И смелость появилась. Да с таким народом многое можно сделать!.."
На рассвете был получен приказ штаба крепости выбить немцев с фортов. Решено было контратаковать врага на участке фортов N 17 и 17-бис. Общее командование было возложено на Потапова.
С первыми проблесками зари пехота должна была двинуться в атаку. Подавая подчиненным личный пример, Потапов пошел впереди полка. Пройдя сотню шагов, он остановился. Солдаты не двинулись с места.
– Не срамите, братцы, меня старика! Пусть за мной идет только тот, кто хочет. Я один пойду в атаку на немцев, погибну у них на штыках, но позора не переживу.– И Потапов бросился в сторону немцев.
Многие солдаты на этот раз последовали за ним. Молодые, быстроногие, они скоро обогнали своего командира и с винтовками наперевес кинулись на немцев. Потапов воспрянул духом и, крича из последних сил, поспешил за солдатами. И тут произошло то, чего никак не ожидал полковник. Подбегая к немцам, солдаты бросали свои винтовки на землю и с поднятыми руками сдавались в плен. Потапов сразу остановился, затем в полном отчаянии закричал:
– Братцы, что же вы делаете?– но его уже никто не слушал.