Семья Звонарёвых
Шрифт:
Борейко беспокоили осадные сверхтяжелые пушки, которые он увидел в первый день своего пребывания в крепости с наблюдательного пункта. Он понимал, что как только немцы подведут железную дорогу и, следовательно, смогут подтянуть платформы с орудиями, они начнут обстрел фортов. Итогда несдобровать! Все эти укрепления разлетятся вдребезги, как стекло от удара камнем. Что сделать, чтобы хотя бы оттянуть этот роковой для крепости час? Единственное, что казалось возможным, - это вести обстрел, мешая немцам прокладывать ветку, попытаться вывести из строя самые
Борейко вместе с Любимовым и Блохиным начал срочную переделку орудий для стрельбы под большим углом возвышения. Когда несколько орудий было готово, поручик Любимов предложил произвести пристрелку орудий.
– Нет, дорогой поручик, - хитро прищурил глаза Борейко.– Сделаем это неожиданно. Немец не подозревает, что мы сможем обстрелять станцию, повредить пути. Он спокоен. Я поднимусь на аэростате, все хорошенько рассчитаю, и тогда ударим. А пока вести наблюдение с вышки.
Немцы действительно не догадывались о грозящей им опасности, спокойно делали свое дело. Они передвигали платформы с осадными орудиями на новый, только что готовый участок дороги. Борейко видел, что работали они посменно, без перерыва, энергично, и, дело быстро подвигалось.
Первого августа день выдался солнечный и жаркий. С самого утра во многих местах крепости начались торжественные богослужения по поводу церковного праздника - первого спаса.
Борейко в этот день, как всегда, на рассвете был уже в воздухе. В двенадцать часов он начал обстрел намеченного участка немецкой обороны. Он видел, как после первых выстрелов забоспокоились, забегали немцы. Снаряды упали сразу около свеженькой, аккуратно сделанной насыпи. Борейко уточнял данные стрельбы. Теперь снаряды ложились близко к цели. Вот один ударил по насыпи, разворотил рельсы, платформа накренилась, и огромное тело пушки, потеряв устойчивость, медленно заскользило к краю.
– Молодцы, ребята!– закричал Борейко в телефон.– Еще прибавьте огня!
Борейко увидел, как один за другим снаряды ударили почти в одно место по насыпи. Платформа накренилась еще больше и, наконец, увлекаемая тяжестью падающей пушки, полетела под откос...
ОБстрел продолжался более тридцати минут. Было разбито полотно железной дороги и выведены из строя еще две пушки. Растерявшиеся немцы не сразу ответили на артиллерийскую атаку русских. Заметив поднимающийся в воздух немецкий самолет, Борейко дал команду опускать аэростат.
– А ну-ка, братцы, теперь прячься поскорее, - зычным голосом распорядился Борейко.– Сейчас немец со злости даст жару. Задали мы ему работенки.
Борейко тут же послал связного в штаб крепости с просьбой прекратить богослужение на открытой местности ввиду возможного огня противника. Но богослужение продолжалось.
Немцы начали систематический обстрел всего сектора. Крупнокалиберные снаряды били по укреплениям русских, выводя из строя замаскированные пушки, бетонированные укрытия.
– СИлен, стервец, - качал головой Блохин.– Эдак мы недолго высидим тут, одолеет...
На открытой
Громкие голоса попа и дьякона тоже потеряли свою силу. Поп испуганно посматривал в сторону вражеских позиций и часто крестился. Вдруг крупнокалиберный снаряд с воем врезался в гущу молящихся, положив на месте попа с причетником и около двадцати солдат. Уцелевшие, с тяжелыми ранениями, проклиная немцев и всевышнего, поспешно убрались в укрытия.
Наблюдения дальнейших дней подтвердили предположение Борейко: близился штурм крепости. Немцы за последнюю неделю удвоили число батарей, приблизили свои пехотные окопы к крепостным, подтянули хорошо замаскированные сверхтяжелые батареи.
– Ну с чем воевать прикажете?– негодовал Борейко, когда на форт прибыл Качиони.– Вот они обстреляют из осадных батарей, и все наши укрепления полетят насмарку.
– Да, положение у нас тяжелое. Придется перебираться в цитадель. Но и там продержимся недолго. Это ясно...
Все говорило за то, что немцы готовятся к штурму.
Под вечер они начали сосредоточенный обстрел форта номер три ПОмехово.
Борейко по телефону справился у Потапова, что происходит на второлитейном форту. Полковник ответил кратко:
– Дело плохо. Форт обстреливают сорокасантиметровыми снарядами, которые пронизывают все бетонные сооружения до фундамента и все сносят на своем пути.
– У нас форты тоже чуть держатся. Промежуточные батареи наполовину разрушены, прожекторы все сбиты, пехота бежит. Необходимо ваше присутствие здесь, - ответил Потапову Борейко.
Полковник обещал с темнотой прибыть в район расположения резерва переднего края обороны.
Форт 17 молчал. Простым глазом было видно, что тыловые казармы и капониры форта превращены в груду развалин, рвы засыпаны, конрэскарпные галереи разбиты. тем не менее сверх тяжелая осадная артиллерия продолжала добивать эти развалины.
Вскоре немцы почти полностью разрушили промежуточные батареи. Пришлось их оставить. Фактически перед осадной немецкой армией больше не было препятствий, но немцы, не зная этого, не рисковали идти на штурм: опасались излишних потерь.
Одновременно осадные батареи вели сосредоточенный огонь по цитадели крепости. Издали было видно, как над ней беспрерывно вздымались к небу огромные черные столбы.
9
С темнотой в сектор Потапова подошли пехотные подразделения на подкрепление остатков пехоты. С ними прибыли и две легкие батареи в упряжках. Их задачей было противодействовать прорыву немецкой пехоты за линию пеередовых фортов. Вскоре появился и Потапов.
Вместе с Борейко и прибывшими пехотными начальниками полковник наметил линию обороны на случай занятия немцами передовых фортов сектора.