Сердце Скал
Шрифт:
— Благодарю, — с чувством отозвался Марсель. — Кстати, капитан, не окажете ли мне любезность? Что такое полный бейдевинд?
— Как раз то самое, что происходит с вами, — снова захохотал Дерра-Пьяве и великодушно налил Валме бокал вина.
— И кто такой этот Андий, которого вы так чествуете? — спросил Алва, не сходя с балюстрады, словно продолжая прерванный разговор.
— О! Вам он не понравится, монсеньор, — отозвался адмирал Джильди. — Добрый святой, основавший Фельп и спасший его жителей от происков Чужого. Вряд ли вы это оцените:
— В самом деле? И чем же Фельп не угодил Леворукому?
— Отец имел ввиду Гальбрэ, — вмешался капитан Джильди. — На самом деле это легенда о гибели Гальбрэ и его жителей. Они, напротив, угождали Леворукому.
— Расскажите, капитан, — лениво попросил Алва. — Должен же я знать, не оскорблю ли своего покровителя, участвуя в вашем празднестве.
— Это просто страшная сказка, монсеньор, — ответил Луиджи, пожав плечами. — В ней говорится, что жители города Гальбрэ признали своим господином Леворукого и стали поклоняться ему. Но некий добродетельный торговец однажды увидел ночью деву с крыльями птицы и рыбьим хвостом, которая предупредила его о гневе Создателя. Торговец долго не верил сну, хотя он повторялся трижды, но на четвертый раз обратился за помощью к отшельнику Андию. Святой призвал всех верных отказаться от ереси и покинуть город. Когда добродетельные ушли, на Гальбрэ обрушилась кара Создателя, и от него остались только озера.
— Не те ли это озера, которые мы проезжали по дороге в Фельп? — поинтересовался Алва, слушавший с полузакрытыми глазами.
— Именно они, монсеньор, — подтвердил Луиджи. — Я думаю, что с их появлением связана какая-то катастрофа, а легенда появилась уже после.
— Вполне вероятно, — согласился Алва равнодушно.
— Только я не понял, при чем тут Фельп, — вмешался генерал Вейзель.
— Фельп основали спасенные, — пояснил Фоккио Джильди. — Считается, что возвышенность, на которой стоит город, возникла в результате землетрясения. Гальбрэ провалился, а Фельп построили на новом холме.
— Должен сказать, монсеньор, — вскользь заметил Марсель, инспектируя блюда на столе, — что в данном случае ваш покровитель повел себя не как добрый суверен.
— Именно поэтому возможно, что он тут вообще не при чем, — подтвердил Алва его догадку. — Но вы не закончили, капитан. Что положено делать добрым горожанам в этот ваш праздник Андий? Поститься и четырежды отрекаться от Леворукого?
Дерра-Пьяве снова захохотал.
— Не угадали, монсеньор! Праздник вам понравится. Вечер положено проводить в веселье и пляске, а ночь – с прекрасными женщинами, если вы, конечно, не женаты.
Алва, до сих прислонявшийся к колонне балюстрады, слегка выпрямился.
— Неужели? Ваш Андий был странный святой. Но мы, безусловно, присоединимся к его чествованию.
— Только не я, — прогудел Курт Вейзель. — Веселитесь, как хотите, Рокэ, а я останусь дома.
— Вы очень скучный человек, генерал, — с чувством произнес Марсель, нарезая гусиный паштет
— Мы ждем вас на площади в семь часов, — сказал адмирал Джильди Алве, прощаясь. — Дуксия желает выразить благодарность своему новому спасителю.
Фельпские капитаны один за другим откланялись. С уходом гостей на террасе стало просторнее, и Марсель заметил в уголке сияющую физиономию своего утреннего мучителя.
— Герард! Подайте мне форель, — попросил он, вооружась салфеткой.
Мальчишка живо подскочил. За его спиной замаячила новая фигура: это был кто-то из слуг, выделенных Первому маршалу Дуксией славного города Фельпа. В руках лакей держал поднос для писем. Любопытный виконт вытянул шею и с удивлением уставился на печать, украшенную двумя вздыбленными лошадьми и молнией. Эпинэ!
Алва легко поднялся с балюстрады, взял письмо и знаком отпустил слугу.
— Знаете, Рокэ, — глубокомысленно изрек Марсель, смакуя кусочек форели, запеченной в чудесном сливочном соусе, — если бы вы были не вы, я заподозрил бы вас в измене. Месяц тому назад вы получили письмо от агарисского кардинала, а сегодня – от этого мятежника Эпинэ, неважно, старого или молодого. Это же бунт!
— И чем же я могу купить ваше молчание, виконт? — серьезным тоном поинтересовался Алва, поигрывая письмом.
— Пойдете сегодня со мною к нашим очаровательным пленницам на виллу Бьетероццо? — оживился Марсель. — Я обещал, что приведу вас к ужину. Соглашайтесь, Рокэ! Вы же видите: я недорого беру.
— Вы самый покладистый шантажист из всех, мне известных, — признал Алва; глаза его смеялись.
— Вы бы прочитали письмо, Рокэ, — генерал Вейзель неловко пересел поближе. — Вдруг там что-то серьезное. Старик Эпинэ, я слышал, совсем на ладан дышит.
Алва небрежно вскрыл письмо. Марсель перешел на салат: все-таки настоящие салаты умеют готовить только в Фельпе, в этом надо отдать им должное.
— Я бы предпочел, чтобы писал молодой Эпинэ, — высказался он с набитым ртом, ни к кому конкретно не обращаясь. — Тогда там могло бы быть сообщение, к примеру, о безвременной кончине последнего Ракана. В конце концов, его отец утонул примерно в том же возрасте. И не нужно подозревать меня в кровожадности! — возмутился он, заметив, что Алва вздрогнул. — Я лишь забочусь о его высокопреосвященстве кардинале Сильвестре. Это изрядно облегчило бы ему жизнь.
Алва, не отвечая, вернулся к балюстраде.
— В чем дело, Рокэ? — встревожился Вейзель. — Что-то действительно серьезное?
Алва сделал жест, означающий, чтобы ему не мешали читать. Герард так разволновался, что чуть было не налил вино мимо бокала Валме. За столом повисла пауза, которой виконт воспользовался, чтобы заесть салат парой ломтиков восхитительной ветчины.
— Да не томите же, Рокэ, — не выдержал наконец Вейзель. — В Эпинэ беспорядки? Вам пишет старик Анри-Гийом?
— Нет, — негромко ответил Алва, не отрываясь от письма. — Маркиз Эр-При.