Синдром счастливой куклы
Шрифт:
Снимаю с носа очки и тщательно протираю краем футболки. Расправляю плечи, глубоко вдыхаю, и ароматы июньских улиц, влетевшие вместе с ветром в комнаты, наполняют легкие.
Помедлив, достаю из кармана пижамных шорт телефон и набираю знакомый номер.
27
— Да, алло… — Юра отвечает только после сорок третьего дозвона — аккумулятор почти разрядился, а ладони взмокли от волнения и отчаяния.
Все заранее заготовленные фразы мгновенно вылетают из головы,
— Юр, привет… Помнишь, ты сказал, что я к тебе еще прибегу? Вот… как говорится, решила воспользоваться предложением. Давай встретимся? — Я несу гребаную чушь, и голос дрожит, но Юра ссылается на кучу несуществующих дел и категорически отказывается.
Засовываю поглубже разочарование, растерянность и страх и принимаюсь уговаривать — я знаю Юру как облупленного, знаю, на что надавить и чем заинтересовать, и все же вынуждаю его сдаться.
— Ладно. В десять подойду к подъезду. — Он нажимает на сброс, а у меня темнеет в глазах от облегчения. Если мне удалось его уломать, значит, он не возненавидел, не закрылся окончательно, и возможность разгрести последствия ошибок все еще не упущена.
И тут же до костей пробирает тревога — прогулки с шикарным стильным Юрой по ночному спальному району небезопасны для его здоровья и жизни. Мы сто раз нарывались на агрессивных офников даже днем, возвращаясь из универа, сможет ли он без происшествий добраться до Экскаваторной, а потом — домой?..
Бодаю лбом прохладное стекло и вздыхаю. Теперь у меня нет права за него волноваться. Даже если он сходу огорошит меня новостью о другой девушке, о тату на лице, о переезде в Уганду — я сама хотела, чтобы это больше не касалось меня.
Заглядываю на сайт, удовлетворенно наблюдаю за растущим количеством просмотров, лайков и комментов под новым видео и преисполняюсь дурацкой уверенностью, что все получится как нельзя лучше.
Закат заполняет комнату розовым усыпляющим газом — он вступает в реакцию с коварными побочками от таблеток и лихорадочной слабостью, но я стряхиваю дрему, надеваю толстовку, надежно скрывающую партаки, влезаю в джинсы и покрепче завязываю шнурки на кедах. Каждая вылазка во дворы моего района — как рейд в тыл врага. Только с Яриком не было страшно…
Сбегаю по лестнице вниз, нажимаю на кнопку домофона и вываливаюсь в прохладные летние сумерки. Сырой ветер пронизывает тонкую ткань толстовки, пролезает за шиворот, тревожит порезы, и они протестующе ноют.
Я едва держусь на ногах, покачиваюсь и, напрягая зрение, вглядываюсь в стремительно сгустившуюся темень — как по волшебству, в кронах тополей оживает подслеповатый фонарь, и площадка у подъезда озаряется тусклым желтоватым светом.
Юра сидит на спинке скамейки, уткнувшись в телефон, и никак не реагирует на мое появление. Теплого приема ожидать не приходится.
Я пытаюсь разрядить обстановку — подхожу ближе и дурашливо демонстрирую каре:
— Видишь? Твоя фанатка, — весело скалюсь, но Юра, скользнув по мне незаинтересованным взглядом, стягивает с башки капюшон, и я теряю дар речи. Густых длинных волос
— Чтоб меня… Юра… Ну зачем?.. — Я взбираюсь на скамейку и без сил опускаюсь рядом с ним.
— Камон, хватит уже. Колись, что нужно? — начинает он без обиняков — резко и весьма обидно, но ведь и он больше ничего не должен мне.
— Верни его в группу. — Я умоляюще заглядываю в бледное красивое лицо — с новой прической Юра кажется совсем чужим. Отвожу глаза, вызываю из глубин памяти привычный образ улыбчивого патлатого парня и говорю с ним. — Я разместила на канале видео с его песней, и там началась вакханалия… Посмотри, если еще не видел. Ярик следит за новостями. Он наверняка в курсе всего, что происходит…
— Да пошла ты!.. — огрызается Юра, шарит в кармане худи и достает сигарету. Вспыхивает оранжевый огонек, в темно-синее небо отлетают завихрения сизого дыма.
— Справедливо… — я уязвленно затыкаюсь, но, помолчав, продолжаю его донимать: — Что с лейблом? Все еще хотят сотрудничать?
— Я не хочу. — Глубоко затянувшись, Юра стряхивает пепел на асфальт и выдыхает. — Не хочу зависеть от этого мудака.
Щурясь, рассматриваю густую черноту за кругом света и мучительно подбираю слова.
— Вы все друг от друга зависите. Ты — от ребят, а ребята — от тебя. Ты не можешь бросить все и на год выпасть из общественной жизни. Их судьба тебе небезразлична, иначе бы ты не рвал свой зад все три года, что я тебя знаю. Ты очень много значишь для них. Ты очень много значишь для Ярика…
Юра в две затяжки приканчивает сигарету, отщелкивает окурок в кусты, накрывает лицо ладонями и трет глаза. Выпрямляется, сдувает челку со лба и до хруста костяшек стискивает деревянную спинку.
— Лейбл дал время до августа. Из-за «короны» у них тоже все идет наперекосяк…
— Отлично! — воодушевляюсь я. — Мы успеем.
Повисает тишина — холодная, тягучая, странная. Раньше между нами ее не случалось.
Где-то лают собаки, ветер шуршит бумажками у урны, сосед материт жену — его козлиный тенорок вылетает из открытой форточки и эхом разносится по двору.
Юра заговаривает первым:
— Мать сказала, что приходила к тебе… Полагаю, вела себя по-свински. Я узнал только час назад. Прости…
— Нет, все в норме! — подхватываю я и тут же осекаюсь. — Не извиняйся. Это должен делать не ты.
У меня стучат зубы — вернулся утренний озноб, но теперь он иной природы. Нервы шалят, чувства рвутся наружу — я пришла все исправить, а не трепаться ни о чем…
— Знаешь, Юр, почему я не прошу прощения за содеянное? — Он поворачивается ко мне, и я улыбаюсь, хотя губы дрожат. — Потому что я его не заслуживаю. Я была слепа, как крот, и в упор не замечала, как на самом деле ты ко мне относишься. Насчет Ярика… Ты раскусил меня даже раньше, чем я сама. Да, я запала на него в первый же вечер, и только поэтому пригласила к нам. А потом… я… влюбилась в него. Я даже не знала, что такое бывает. Оказывается, я умею любить. Мне можно…