Следователи
Шрифт:
Первым узнали хозяина дома — Александра Петровича Жигунова. Когда-то он занимал в городке высокие посты, был известным и уважаемым человеком. Но постепенно любовь к червивке сделала свое дело. Последнее время он являл собой жалкое зрелище: обрюзгший, опустившийся старик. Его частенько видели в сквере прикорнувшим на скамейке или в обществе телеграфного столба, с которым он вел бесконечную беседу. Весь дом принадлежал ему, правда, половину дома снимали квартиранты. Бывшая жена жила отдельно, сын — тоже где-то на стороне.
Далее опознали женщину, умершую в больнице. Ею оказалась квартирантка Жигунова — Елена Антоновна Дергачева. На квартире у Жигунова она жила
Сложнее оказалось с четвертым. Это был человек средних лет, невысокого роста, светловолосый. Нашли его в той же комнате. И все тот же безжалостный удар по голове. Расспрашивали соседей, уточняли круг знакомых Жигунова и Дергачевых, запрашивали предприятия городка. Наконец возникло предположение, что погибший — Свирин Владимир Николаевич, плотник местного ремонтно-строительного управления.
Галина Анатольевна Засыпкина попросила руководство РСУ уточнить, работал ли Свирин девятого марта, до которого часа и работает ли он в настоящее время. Пришел ответ: Свирин весь день девятого марта находился на своем рабочем месте. Другими словами, в РСУ полный порядок, никаких прогулов и вообще дисциплина на должном уровне.
— Где же Свирин в настоящее время? — поинтересовалась Засыпкина.
Представитель администрации помялся, опустил глаза, потом поднял их к потолку, изображая руководящую задумчивость, и наконец признался, что сегодня, к сожалению, Свирин на работу не вышел. «Но вчера работал с полной самоотдачей!»
К тому времени следствию уже было известно, что накануне Свирин с полной самоотдачей проводил время у Жигунова. Вопрос заключался только в одном: ушел он из дома до совершения преступления или же не ушел и погиб. Окончательную ясность внесла тетка Свирина. Она узнала носки, которые связала собственноручно — оказывается, особую нитку для красоты пустила, заветный клубочек не пожалела. Принесла остатки клубочка. Только после этого отпали все сомнения: четвертым был Свирин. И для него этот день оказался козырным.
Место происшествия
При расследовании неожиданно важное значение вдруг приобрело расположение комнат в доме, размер двора и построек. Дом состоял из двух половин, в каждой был отдельный вход с сенями и крыльцом. Внутри дома можно было свободно пройти из одной половины в другую.
При осмотре после пожара обнаружилось, что один вход в дом был заперт изнутри, а второй — снаружи, на дверях висел замок. Это настораживало. Погибшие не стали бы запираться изнутри, гораздо естественнее предположить, что они рвались наружу. Напрашивался вывод, что кто-то, уходя, запер дом. Правда, можно было допустить, что замок повешен раньше, а собравшиеся в доме просто заперлись изнутри, чтобы без помех насладиться обществом друг друга. Тогда для объяснения происшедшего пришлось бы принять версию, что, крепко выпив, все перессорились, передрались и убили друг друга. Но это соображение отвергли медицинские эксперты: характер ранений полностью исключал взаимное нанесение ударов подобной силы. Следовательно, последней была заперта дверь снаружи.
Обращали на себя внимание и ворота. Их так и хотелось назвать купеческими. Почерневшие от времени, плотно подогнанные доски, двускатный козырек над ними, вделанная калитка, кованые фигурные петли, щеколды, ручки — во всем чувствовалась добротность, рассчитанная на долгие годы. Благодаря этим воротам с улицы не видно, что происходит во дворе. Поэтому единственное, чем могли помочь соседи, это подтвердить: к Жигунову девятого марта приходили
К интересному выводу пришли пожарники, которые не только тщательно осмотрели дом, но и обошли, расспросили всех соседей. Они уверенно заявили: поджог. Никакого самовозгорания, никаких замыканий электропроводки, перевернутых керогазов и прочих непредвиденных случайностей. Некоторые свидетели утверждали, что свет в доме горел и в начале пожара, а погас, когда огонь набрал силу, когда действительно могло произойти замыкание, поскольку обгорела изоляция.
С самого начала оперативной работой руководил заместитель начальника Управления внутренних дел Калужского облисполкома Виктор Харитонович Гурьев. Позже, рассказывая об этом деле, он признал: случай интересен той крайней чертой, до какой может дойти человек в поисках так называемой красивой жизни, в стремлении получить эту жизнь как можно раньше, прямо-таки сегодня и лучше до обеда. Интересным оказалось дело и с точки зрения оперативной работы, неоднозначности улик, поступков, характеров. Да и скоростью работы: через сутки после пожара стало известно имя преступника. Это при том, что вначале никто не знал даже, был ли он вообще.
Многое зависело от того, насколько внимательно будут осмотрены дом, двор, прилегающая улица. Двор дома оказался совсем небольшим, его как бы огораживали со всех сторон сарай, ворота, два крыльца самого дома. Через занесенный снегом сад, петляя между голыми яблонями, шла тропинка к выходу на соседнюю улицу. У самого забора в стороне от тропинки обратили внимание на следы, вдавленные в плотный мартовский снег. Это были даже не следы в полном смысле слова — кто-то торопясь или по неосторожности сошел с тропинки и провалился в снег. Их залили гипсом, сняли оттиски — не столько для того, чтобы как-то использовать эту находку, сколько для очистки совести. Единственное, что удалось установить экспертам, это размер обуви — сорок четвертый, а следовательно, и приблизительный рост человека, оставившего след, — около ста девяноста сантиметров. Вид обуви, подошва, стертости, набойки — все это не отпечаталось. Только крайние оттиски каблука и носка в снегу позволили достаточно уверенно установить размер.
И еще одна находка — две ворсинки зеленого цвета. Они зацепились за шершавую, занозистую доску забора. Там, где кончалась тропинка, нескольких планок в заборе не хватало — через эту щель хозяева для сокращения дороги выбирались на другую улицу. Осматривая доски через лупу, и увидели эти две ворсинки. Их осторожно вынули, поместили в целлофановый пакет и отправили на экспертизу для установления родовой принадлежности, как выражаются специалисты.
Оперативные работники буквально с лупой обследовали двор, сад, забор, сарай. И не нашли ничего, кроме этих двух ворсинок да следа в снегу. Но именно эти находки придали следствию законченность. Без них можно было обойтись, но с ними следствие стало убедительнее.
Прокурор городка Павел Михайлович Кокухин — молодой, энергичный, атлетического сложения человек — прибыл на пожар одним из первых. Он рассказывает, что только в первый день было допрошено около пятидесяти человек, так или иначе связанных с погибшими: их друзья, знакомые, родственники. Проведены судебно-медицинские, биологические, трассологические экспертизы. Допросы проводились сразу в нескольких кабинетах. Наиболее интересные, имеющие прямое отношение к делу показания тут же попадали к Гурьеву, Белоусову, Засыпкиной, к начальнику уголовного розыска района Николаю Петровичу Зобову, который знал едва ли не всех жителей городка.