Следователи
Шрифт:
Да, март, весна... И надобно ж такому случиться — обуяли Борисихину весенние чувства. Но попутчик ее оказался человеком непритязательным, все желания его сводились к стаканчику червивки. Март еще не пробрал хромого, и душа его оставалась постыдно равнодушной. Обида толкнула Борисихину в объятия двух загулявших молодцев, которым приглянулась не столько дама, сколько бутылки в ее авоське. Хромой пугливо отпрянул в тень и теперь уже двигался за троицей, прячась по углам, за столбами, припадая за урны, все еще слабо надеясь на справедливость. Печальное и смешное зрелище: два типа, напившись его червивки, тискают его знакомую,
Да, и хромого нашли. Оказался он тихим, смирным человеком. Действительно, решил выпить с устатку. Магазины закрыты, а тут как дар божий — Борисихина. Но и винить его нельзя: кто ждет такого коварства? Простой и бесхитростный, он подтвердил алиби Борисихиной примерно до двух часов ночи. А вот что было дальше, где она была потом — несмотря на все усилия, установить не удалось. Сама она на этот вопрос ответила несколько высокомерно:
— Прогуливалась. Была прекрасная погода.
— После двух ночи? — удивилась Засыпкина.
— Ну и что? Галина Анатольевна, вы даже не представляете, каков наш город весенней ночью!
— Красивый?
— Обалденно! — заверила Борисихина. — А кроме того... Я не могла идти домой. Муж начнет скандалить, ругаться... Испортил бы мне все настроение.
— А почему вы решили, что муж был дома?
— Где же ему быть? Он у меня порядочный.
— Значит, вы видели его дома?
— Странные вопросы вы задаете, Галина Анатольевна! Как же я могла его видеть, если в дом не входила, а окна темные? Что я — кошка?
— Как знать... — неопределенно ответила Засыпкина.
Был ли пятый?
Евгений Борисихин вошел в кабинет и остановился у двери, ожидая дальнейших указаний. Среднего роста, чуть сутуловатый, он казался сдержанным, если не угрюмым. Его состояние можно было понять, как и положение: муж спивающейся жены, за которой приходится ходить по самым сомнительным местам городка.
— Садитесь, — Засыпкина показала на стул.
— Спасибо, — Борисихин сел и отвернулся, словно все вопросы он уже знал наперечет и все они порядком ему надоели. В этом он, наверно, был прав, поскольку и отцу, и знакомым, и соседям, а больше всего самому себе постоянно приходилось отвечать на вопросы о жене — ее состоянии, времяпрепровождении и так далее.
— Вчера вы были в доме Жигунова. Что вас туда привело?
— Что привело? — Борисихин хмыкнул. — Жену искал. Мы вдвоем с моим отцом пришли. Он подтвердит, если что... И нашли Зинку в доме. Спала.
— Почему вы говорите, что нашли? Вам пришлось ее искать? Она пряталась от вас? Вам позволили искать ее в чужом доме?
— Хм, — Борисихин, видимо, не знал, на какой вопрос прежде отвечать, и, тяжело вздохнув, посмотрел на свои руки. — Вначале Дергачев сказал, что ее нет в доме. Я ему не поверил, потому что она частенько бывала у Жигунова, компашка там у них подобралась... один другого стоит. А этот парень
— Что же он сказал?
— Говорит, зря, дескать, я пришел, на эту ночь он берет ее себе... И смеется. Я понял, что он вроде шутит, не стал заводиться. Слегка к нему приложился, чтобы на дороге не стоял... Ткнул его рукой в живот, он и сел. Тогда я прошел в дом. Ну, и во второй половине нашел Зинку... — Борисихин отвернулся к окну и сощурился, будто где-то там, за двойными рамами, видел вчерашнюю картину.
— Теперь об этом парне. Кто он такой?
— Не знаю. Первый раз видел.
— Ваша жена сказала, что она его где-то раньше встречала.
— Возможно. У нее жизнь более насыщенная... — Борисихин помолчал. — В общем, вы меня понимаете.
— Каков он из себя?
— Высокий, выше меня. Черная куртка, кожаная или под кожу. Джинсы. На ногах полусапожки. Возраст... двадцать с небольшим, так примерно.
— Он в доме держался как свой человек?
— Да, наверно, можно так сказать... С Дергачевым он был заодно, перешучивались насчет моей жены. Что-то их связывает... Или давно знакомы, или дела какие-то у них. Знаете, когда люди выпьют, это хорошо чувствуется. Им кажется, что они очень хитрые, предусмотрительные, а трезвому все это сразу в глаза бросается.
Следователь смотрела на Борисихина и невольно прикидывала, насколько можно ему верить. Говорит вроде искренне, не пытается выгораживать себя, хотя знает, что его подозревают. Кстати, он к этому отнесся спокойно. Правда, удивился, передернул плечами, но не стал оправдываться. Дескать, подозреваете и ладно, ваше дело.
— Когда уводили Зинаиду, вас не пытались остановить?
— Нет, посмеялись только. Им тогда все смешным казалось. Прямо сдержаться не могут... И потом, я все-таки с отцом был, а они спешили в магазин... Им было не до нас.
— Сколько их оставалось?
— Дергачев с женой, старый Жигунов, какой-то маленький мужичок, здешний, я его встречал в городе, ну и этот, длинный.
— Пятый? — уточнила Засыпкина.
— Да, получается, что пятый.
Засыпкина еще раз окинула взглядом Борисихина. На нем не было ни одной зеленой вещи. И обыск в его доме ничего не дал. Как и у младшего Жигунова.
Весь день десятого марта обсуждался вопрос о пятом человеке в доме Жигунова. Был ли он, или это выдумка, предназначенная для того, чтобы направить следствие по ложному пути? Но с каждым часом, с каждым новым допросом Засыпкина убеждалась: пятый все-таки был. Разные люди подтверждали это, называли одинаковые приметы.
Поиски шли столь активно, охватывали такое число людей, что каждый час вносил все новые и новые детали. Семь следователей прокуратуры непрерывно вели допросы, пытаясь выяснить мельчайшие сведения о погибших, об их приятелях, друзьях, самых, казалось бы, незначительных обстоятельствах их жизни. Кто-то неуверенно сказал, что несколько дней назад видел Дергачева с каким-то длинным парнем, а на том была меховая темная шапка с белыми пятнышками. И через два часа парень, о котором только-то и было известно, что у него есть рябая шапка, давал показания. Вскоре установили имя уроженца Кавказа, который заходил к Жигунову с женщиной. И вот уже и он, и женщина дают показания. Правда, ничего полезного для следствия они сообщить не смогли.