Следователи

Гусев Валерий Борисович

Ян Мережковский не отрицал своего знакомства ни с кем из четверки, а когда зашел разговор об удостоверении, которое он продал Васильеву, тоже не отпирался. Казалось, он даже был рад излить свою беду Рите Яковлевне.

— Посудите сами. Что мне было делать? Я попал в ужасное положение. Мои приятели, Богданов и Миркин, попросили на один день достать им тридцать тысяч.

— Они что, дачу решили купить?

— Я не интересовался. Я отдал все, что у меня было, занял у одного знакомого десять тысяч, у другого — четырнадцать тысяч.

Мне люди доверяли и дали эти деньги. А на другой день выяснилось, что Богданова и Миркина обманули и они не могут вернуть мне деньги. Я чуть с ума не сошел. Такой позор, как людям в глаза глядеть! Готов был на все, лишь бы отдать долги. Я честный человек.

— В чем же состоял обман?

— Это потом они объяснили. Один человек предложил им купить у него бланки водительских удостоверений, а другой человек интересовался этими бумагами. Но после того, как они купили эти бланки, отдав сорок две тысячи, тот, что хотел их взять, представляете, исчез. И мы, чтоб вернуть деньги, стали сами продавать бланки. Что же было делать-то? Выхода не было...

— И почем же покупали они эти бланки?

— По триста рублей.

— А вы продавали?

— Тоже по триста. Как же иначе?

— Много продали?

— Мало. Совсем нет спроса. Дева Мария! Если б знать, что бывают такие жулики! А может, вы их найдете?

— Постараемся, — усмехнулась Рита Яковлевна.

— И тогда можно будет получить с них деньги? — спросил Мережковский.

— Ну, не будем так далеко заглядывать.

Анатолий Богданов и Аркадий Миркин категорически отрицали, что имели какое-либо отношение к бланкам водительских удостоверений и талонов предупреждений. Богданов, в частности, отрицал факт продажи бланков Поплавскому, утверждая, что тот обознался. Миркин кричал, что вообще не понимает, что от него хотят. Он холостяк и дает иногда ключи приятелям. И Курику давал, а что уж Курик делал в его квартире — он понятия не имеет. Полагал, что тот встречался с любовницей, так как к себе домой Курик привести не может: живет с престарелыми родителями.

Надо заметить, что при обыске в квартирах у Миркина и Богданова ничего компрометирующего их обнаружено не было, все хранилось у Мережковского. У него нашли 47 бланков водительских удостоверений, 973 талона предупреждений, круглую металлическую печать, на которой было выгравировано «Регистрационно-экзаменационное отделение № 1 Министерства внутренних дел Латвийской ССР. Госавтоинспекция», штамп со словами «Латвийская ССР» и литеры букв и цифр.

После длительного обыска у Хуцишвили Скрастиньш, очень усталый, вернулся в прокуратуру, зашел в маленький кабинет Риты Яковлевны и положил перед ней пачку бумаг — опись имущества Вахтанга:

— Тут целый магазин. Больше трехсот предметов, не считая сигарет и косметики.

— Любопытно, — заметила Рита Яковлевна и начала читать: — «Сигареты — 430 пачек производства США и Англии; вельветовые брюки для детей — 35 штук; 10 мужских пальто из натуральной кожи; 32 скатерти производства Японии; 21 блузка; 23 платья производства Англии, Австрии, США, Китая...

сумки, сапоги, часы, серебряные цепочки, браслеты...» — она покачала головой.— Просто купец. Интересно, они сообща это скупали и перепродавали?

— В деле с бланками Хуцишвили строит из себя этакого бескорыстного друга...

— Ну, уж вряд ли он бескорыстен, если даже сигаретами спекулирует. Не для себя же он столько их закупил.

— Он, кстати, не курит, — усмехнулся Скрастиньш. — Вы еще вот здесь посмотрите, это уже валютные операции — доллары, марки, золотые рубли царской чеканки, чеки «Внешпосылторга»...

— Размах! А деньги у него были?

— Больше тридцати тысяч.

На следующем допросе Скрастиньш спросил Курика:

— Расскажите подробно, как и где вы купили машину «Жигули».

— Видите ли, — после некоторого молчания заговорил Курик. — Я собирался купить машину, даже записался на очередь, но тут мне предложили купить с рук...

— Покупка оформлена через комиссионный магазин?

— Нет.

— А как же?

— Ну, просто так.

— Государственная цена машины семь тысяч четыреста. Сколько вы заплатили?

— Столько и заплатил.

— А где же вы взяли такую сумму? Получаете вы не так уж много. Или, может быть, эти бланки давали вам какой-то доход?

— Нет-нет. Я же сказал, что совершенно бескорыстно помогал приятелям и к бланкам не имею ни малейшего отношения.

— Так сколько же вы заплатили за машину?

— Несколько меньше...

— А кто вам продал?

— Тут я виноват. Я польстился на дешевку. Подошел какой-то человек, предложил машину...

— Где он подошел к вам?

— Ну, возле работы... У меня же автохозяйство, там все время крутятся люди, имеющие отношение к машинам. Я и польстился, очень уж хотелось иметь «Жигули».

— А почему этот человек подошел именно к вам?

— Откуда я знаю! Может быть, потому, что я много раз говорил, что мечтаю о машине. Ну и думал, наверное: раз директор, то и деньги есть.

— Так сколько же вы заплатили?

— Две тысячи.

— Две тысячи! А вы не подумали, что никто не станет машину, за которую заплачено семь с лишним тысяч, продавать за две!

— Мало ли какие бывают обстоятельства...

— А номер? А технический паспорт?

— Тоже случайно...

— Почему у машины московский номер?

— Так получилось...

— Машина, которую вы приобрели, украдена во дворе дома на улице Дзелзавас и принадлежит гражданину Ожешко. Номера мотора и шасси вы даже не потрудились перебить. И у нас есть все основания подозревать, что это вы украли машину.

— Нет, нет! Что вы говорите! Я понимал, конечно, что с этой машиной дело темное, но я купил ее. Уверяю!

Через некоторое время Курик рассказал, что с приятелем Адольфом Каздыньшем гостил в Москве у его знакомого Кострова. Как-то Костров признался, что хочет купить ворованную машину, потому что это обойдется недорого, и попросил Каздыньша устроить сделку. А номерной знак и технический паспорт он имеет возможность достать.