Сочинения

Луцкий Семен Абрамович

«Есть свет, невидимый глазам…»

Есть свет, невидимый глазам (О я не про лучи Рентгена), Есть свет, неявленный глазам В непроницаемой вселенной. Но радость редкая дана Душе возвышенной и тонкой, И проясняется она Светочувствительною пленкой. 29. II <19>28

«Мир безграничного томленья…»

Мир безграничного томленья, Мир бледнокровной суеты, Когда же ветром откровенья Спасешь меня, овеешь ты? Когда возвысишь и взволнуешь И подлинного бытия Вдохнешь стремительные струи В

преображенного меня? Вокруг мучительная смута, Гудит мушиная война, И голова, как шар, раздута И дум кощунственных полна. Еще она крепка на шее, Еще могуч земной магнит, Но чую срок — и вот — алея, Она сорвется и взлетит Туда, за пустоту, что разум Постичь хотел и не постиг… И там, взорвясь, зеленым газом Отравит небеса на миг… 13. XII <19>29

«Музыкою протекало время…»

Музыкою протекало время… А на черной, гулкой высоте Дирижабль нес благое бремя — Души околдованных в мечте… Как летел бесшумно и высоко Праздник, праздник, ты не увидал, Только Ангел — радостно, жестоко Медленною местью трепетал. И когда среди веселой смуты Зародилась трудная заря, Гибели чудовищные спруты Охватили сушу и моря… Оборвались звездные цепочки, Грузно рухнул купол неземной, Куклы восковые на кусочки Разлетаясь, падали в покой… 27. I <19>30

«Каждое слово о Боге…»

Каждое слово о Боге, Как о мучительном сне… Голос твой, голос не дрогнет На неоправданном дне… Сердце любовию дышит, Сердце цветет об одном… Как о любви он не слышит, Слабенький, горестный гном? Ах, о любви не узнает, Лире земной не простит… Вещей, что в мире рыдает, Стонет, страдает, горит… 22. II <19>30

«Я устроил земные дела…» [154]

Я устроил земные дела, Я могу от земли отдохнуть… О, как мира вершина бела, Путь мой снежный, о нежный мой путь… Незакатная музыка дня Над пречистой сияет горой… Муза сердца, ты любишь меня? Я теперь ослепительно твой… Но в окне загудела пчела, Но вблизи задолбил молоток, Но из крана вода потекла — Ополчается яростный рок… Жизни цепкой огромная тень Заливает осколки огня… Что же? Снова как камень, как пень? Муза мира, ты слышишь меня? 15. VI <19>30

154

Я устроил земные дела. Ср. с рефренными конструкциями в стихотворении Ф. Тютчева (Накануне годовщины 4 августа 1864 г.): «Друг мой милый, видишь ли меня?» — «Ангел мой, ты видишь ли меня?» с «Муза сердца, ты любишь меня?» —»Муза мира, ты слышишь меня?» у Луцкого.

«Молчи… Твое молчанье свято…» [155]

Молчи… Твое молчанье свято, Основа слова — немота. Но в некий час да будет снято, Что запечатало уста. Чтоб слушать ангельское пенье, Земную музыку глуши, Храни глубокое томленье, Удел подвижницы души. Преодолей восторг и горе, В непрочной пристани земли. Любви ладья не тонет в море, Иные гибнут корабли. И в некий час, на грани срока, Расступится немая твердь… О, верь, стоуста и стоока Освободительная смерть. Какою музыкою медной, Раскрепощенные едва Из немоты твоей победной Взлетят огромные слова. Зерно

умрет, цветок рождая, Живет зерно — и мертв цветок Воистину истоки рая Поэзии питают ток. 27. X <19>30

155

Молчи… Твое молчанье свято. Немота, сосредоточенное молчание как предшественник и подготовитель творческого акта один из излюбленных мотивов Луцкого, ср. у него с образами «немой Музы» (Дышать вот этой бездной), «немой лиры» (Вечерняя муза), «немой музыки» (Я закрываю плотно дверь). Образ «ладьи любви» использован также в Подражании Браславскому. Первое двустишие последней строфы — «Зерно умрет, цветок рождая,/ Живет зерно — и мертв цветок» — восходит к евангельской цитате: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12:24).

«Радуйся, гордый и кроткий…»

Радуйся, гордый и кроткий, Мрака не знавший поэт — Вот отзвучали трещотки, Лирное пенье — ответ. Ветер, о, ветер священный Вечером ясным летит. Там в глубине неизменной Звездное вече молчит… Слушает мерное пенье Праведный голос земли, Жизни, о, жизни волненья Музыку, музыку дли… Радуйся, верный и чистый, Славы ли жаждет поэт? Каждое слово не пристань, Страннику пристани нет. 1930

Душе («Добра не творила, не сеяла зла…») [156]

Добра не творила, не сеяла зла, Ничтожные множила в мире дела… О Нем не радела, не знала о Нем, Спокойна, как камень, и ночью и днем. Но камень есть камень — не добрый, не злой, А ты — не святое ли пламя с тобой? …Угаснуть не смела, сгореть не могла… — Огонь тебе пещный и вечная мгла! 1933

156

Душе. В автографе этого стихотворения, датированном 1960 г., иной финал: «А ты — не священный ли пламень с тобой?/ Угаснуть не смела, гореть не смогла —/ Позор тебе черный и вечная мгла».

Молитва («Отец, ужель Ты будешь равнодушен…») [157]

Отец, ужель Ты будешь равнодушен, Когда с мечом на брата брат идет? Ужель Твой мир, сомненьями разрушен, В последний час тебя не призовет? Нас много одиноких и голодных Пустынников преступных городов, И каждый знает: смерть, покой и отдых, И ни один к свободе не готов… Мы верили, мучительно горели, Кощунствовали, падали в грехах, Не понимали недоступной цели… А Ты, далекий, жил на небесах, Не откликаясь, не являя долу Чудес Твоих, первоисточник сил… …И, изменив Синайскому Глаголу, Бесславный мир и Сыну изменил. Бесславный мир в отчаянии и блуде, В чистейшей человеческой крови… — Господь, Господь, явись в последнем чуде, В единственном свидетельстве любви… Открой нам путь к потерянному раю, Благослови земной, короткий час… Твое во мне. И я тобой взываю, Тебя зову. Спаси. Себя и нас… 17. III <19>36

157

Молитва. Синайский Глагол — десять заповедей Закона Божьего.

Баллада («В тихий день под безветренным светом…»)

В тихий день под безветренным светом Золотились колосья пшеницы… Но о прелести мира, об этом Скажут пусть не поэты, а птицы… Тихий день благодарные строки Навевал о невидимом Боге… И на пень человек одинокий Опустился, уставши в дороге… Так сидел без мечты, без движенья, Весь какой-то прозрачный и новый, И явилось ему откровенье, И услышал он страшное Слово… И никто никогда не узнает, И останется в мире загадкой, Отчего он рыдал и рыдает До сих пор так ужасно и сладко. 3. XI <19>36