Солнце больше солнца
Шрифт:
Маркел выждал, подтолкнул:
– Ну?
– Доходит слух - скрывают умерших и в пищу их.
Неделяев деловито сказал:
– Вы мне напишите, кто на подозрении, я расследую. И ещё я слыхал - свежая могила разрыта. Найду виновных!
Он положил на стол крупные кисти рук.
– Вы должны мне выделить служебное помещение - я там буду людей принимать. Шорная мастерская Измалкова, который расстрелян, из кирпича. Прохожу сейчас мимо - пустует.
– Так вам и туда дрова на истопку?
– встревожился председатель сельсовета.
– Уж позаботьтесь, - недобро проговорил Неделяев.
–
– Как оно следует, будет обсуждено, записано. Значит, что выйдет решение, - безрадостно заговорил Пастухов.
– Я узнаю, что скажут партейный секретарь и председатель ревкома.
– Не забудьте - благодаря мне поймана банда Шуряя!
– важно-назидательно сказал Маркел, встал с табурета, вышел.
Придя к себе во двор, запер на засов калитку и невольно посмотрел на ворота - надёжно ли сидит перекладина в скобах. В сарае, прикрыв дверь, топором рубил ободранную тушу косули, насквозь прохваченную морозом, а прилипчиво представлялась заболонь - содранная с дерева кора, с которой снят верхний слой, её разрезают ножом костлявые дрожащие руки... Он рассекал мороженную в первозданной свежести тёмно-красную ляжку косули, а перед глазами маячили мертвенно-землистые лица с втянутыми щеками, булькала в горшке желтоватая гуща. От боязни, что представится кое-что похуже, поморщился.
Но когда в избе на кухне снимал ложкой пену с варева в котле, дышал щекочущим самое нутро парком, не зналось, не виделось ничего, кроме поспевающего мясного супа. Маркел обернулся к Потаповне, которая, горбясь, сидела на лавке, сказал ей вдруг с чувством праздника:
– Великая сила - лес!
– сказал, впервые не думая о великой силе как о невиданном оружии.
Он налил немощной старухе, у которой в груди хрипело и свистело от простуды, миску бульона, ножом мелко накрошил в него мяса, говоря в удивлении на самого себя:
– Вы не спешите - никто не отнимет. Отвыкли - так ешьте помаленьку.
"Найдётся хоть один на всём свете, кто ей такого супа даст и скажет ей "вы"? А я - делаю!" - подумал в приступе гордой любви к себе.
Свою миску унёс в комнату, ел и из-за стола посматривал в окно: не принесло бы кого! И увидел над забором женскую голову, явно знакомую. Донёсся стук в калитку. Неделяев со вкусом разжевал и проглотил очередной кусок мяса и только тогда пошёл встретить гостью.
46
В калитку шагнула Варвара, уткнулась сбоку лицом в открытую толстую шею Маркела - он вышел в одной рубахе.
– Золотой мой! Я приходила, а тебя дома не было, два раза приходила!
– выдохнула порывисто-жалобно, стремясь его обнять, но он отстранил её, сжал руками её плечи, удерживая гостью перед собой. Она выдыхала с рвущимся волнением: - Из дому не уйдёшь, когда хочешь, - то сделай и это! Муж - дурак, а смотрит...
– Пойдём!
– приказал Маркел, повернулся, зашагал к избе.
Варвара в сбившейся набок мужской шапчонке, в тулупе, в разношенных валенках поспешила за ним. В кухне поздоровалась с Потаповной, которая притулилась за столом над миской, и ахнула:
– Дух, как на пиру!
– Взгляд вперился в котёл на плите.
–
– раздражённо бросил Маркел, обернувшись в проёме без двери, что соединял кухню с комнатой. Тут же остановил сделавшую шаг: - В тулупе?!
Она скинула тулуп на лавку, швырнула на него шапчонку, в комнате встала перед столом, на котором стояла миска, опустошённая хозяином. А его потянуло к этой женщине, лишь только он узрел её в окно.
– Раздевайся - есть будешь голой, тут тепло...
– проговорил дрогнувшим от напирающего чувства голосом.
Взял миску и, когда принёс её из кухни, полную супа с кусками мяса, Варвара, жадно-страстно глядя ему в глаза, освободилась от кацавейки, подбитой вылезшим наполовину кроличьим мехом, от платья, от исподней рубашки. Стояла в одних валенках, долговязая, стройненькая - тоньше тонкого, с чуть заметными грудками, но с выступающими пухлыми большими губами в промежности, отмеченной редкой растительностью.
Маркел, поднатаскавшийся в оценивании женских телесных особенностей, убеждённо отметил: "Да! п...а привлекательная". Следя за каждым движением Варвары, которая, гибко повернувшись, поставила к столу табуретку для себя, не тронув ту, на какую сядет хозяин, придвинула к себе миску, взяла ложку, думал: "Тощее некуда, зато упругость по-прежнему, как в ивовой лозине".
Она заставляла себя есть медленно, а он, сев напротив, забавлялся её старанием соблюсти чинную манеру при бесстыдной наготе. От Пастухова он знал - она вышла замуж за Николая Ещёркина, с которым Неделяев военной порой свиделся в отбитом у белых селе.
Сейчас Маркел представлял, с каким глупым видом воззрился бы Николай на свою голую жену за столом, окажись вдруг здесь.
Варвара, на миг оставив ложку в миске, сказала взвинченно, со слезой:
– Побей меня, что за другого пошла! уж, наверно, ты слыхал уже.
Он беззлобно насмешливо выговорил:
– Пришла, чтобы я тебя побил?
– Отец помер, мне с матерью и с двумя братьями младшими не прожить! Тебя нет, а Николай пришёл с войны, позвал - я и пошла...
– исторгла Варвара, напрягшись нагим телом, слова ломающей тоски.
Маркел меж тем думал: "Ещёркин, кажись, недотёпа, а разглядел в ней интересность".
Она голосом, полным зова пожалеть её, произнесла:
– Ты всё равно не взял бы меня женой...
– и словно ждала, что он возразит.
– Давай ешь!
– он кивнул на миску, где ещё остались суп и мясо.
Она съела всё без остатка, сказала с приказывающей лаской:
– Дай раздену!
Он встал, прошёл к проёму, ведущему в кухню, задёрнул его занавеской и повернулся к Варваре. Она, уже вскочившая с табуретки, выдернула одну за другой длинные ноги из разношенных валенок, бросилась к нему, стала торопливо расстёгивать на нём рубаху, присев, потянула с него вниз штаны с подштанниками. Он в мысли: "Горит лучше сухой щепки!" - лишь чуть помогал ей, но вдруг обхватил её голую, хрупкую, тоненькую, стал с безудержной силой щупать, мять, пощипывать, шлёпать. Она выдерживала, будто бескостная, по-змеиному ловко обвила его руками, присосалась к его соску, её цепкие пальцы щипали, потирали его поясницу, потом пятерни принялись сладострастно разминать его ягодицы.