Солнце больше солнца
Шрифт:
– Ишь какая чистая сволочь нашлась - без пятна!
– крикнул Неделяев со злобным смехом. Встав к Самсону вплотную, выдохнул ему в лицо: - Вижу твои мысли. Думаешь - почему я не пришёл с показанием девок на тебя и тебя не забираю?
Вантеев быстро глянул в глаза Маркелу. Тот выговорил разъярённо:
– А вот и заберу! Или передать показания в Чека? С Чека тебе лучше будет?
Самсон, переступая с ноги на ногу, с гримасой страдания будто затянул заунывную песню:
– И чем мешаю я народу? Я в Красной армии служил...
– Где ружьё?
– рявкнул Маркел.
–
– повторил Вантеев, блеснув глазами, ухватывая, к чему клонится беседа.
Милиционер стоял, храня зловещее молчание. Самсон ушёл в другую комнату, и в открытую дверь Неделяев увидел, как он прилёг на коврик перед кроватью, вытащил из-под неё ружьё. Вскочив, вернулся, поднося его гостю.
– Бельгийская двустволочка "Баярд", изготовлена на фабрике Генри Пипера, шестнадцатый калибр, - сказал с угодливой улыбкой торговца, предлагающего товар.
– И патроны давай!
– приказал Маркел. Не беря ружьё в руки, добавил: - Моя лошадь во дворе. Возьми бечёвку, привяжи к луке седла!
Выйдя из избы, смотрел, нет ли кого поблизости, ждал хозяина. Тот выбежал, не надев ничего поверх ватника, только валенки обул; на одной руке, сжимавшей моток бечёвки, висела на ремне сумка с патронами, другая рука держала за шейку приклада двустволку. Неделяев проследил, как он, подскочив к саврасой кобылке, исполнил приказание, затем, когда Вантеев встал перед ним с выражением искательства и затаённой злобы на лице с завитками бородёнки, произнёс:
– Лесничего забудь - за ним наблюдение! Будешь около - тебе же хуже.
Вантеев, осваивая услышанное, делая свои выводы, на миг прищурился. Милиционер велел:
– Подержи стремя!
Самсон с показной готовностью услужил ему, и Неделяев, усевшись в седло, бросил на прощание:
– Ты его не знаешь, он тебя не знает!
44
Возвратившийся к лесничему Маркел на этот раз позволил Авдотье, которая встретила его на пороге, принять у него шинель, повесить на вешалку. Потупившись, женщина в тёмном сказала:
– Митрий Сергеич вот-вот будут.
– И добавила в покорном ожидании приказаний: - Обеденный час минул, желаете покушать?
– Без хозяина не стану, - благодушно ответил Маркел, с принесённой в дом двустволкой прошёл в комнату, сел на кожаный диван. Авдотья, встав поодаль, сцепив пальцы рук, проговорила монотонно:
– Попейте чаю для пользы здоровья.
– Неси!
– обронил Неделяев тоном дозволения, пересел за стол, положив двустволку на диван.
Чай пил без сахара - сахар перебивает аппетит, - а в этом доме его захотелось разжечь до невозможности, чего не бывало с Маркелом: в нём проклюнулся вкус к наслаждению трапезой.
– У тебя чай какой-то такой - растравляет на жратву!
– сказал, ухмыльнувшись, допивая очередную чашку.
Невыразительное лицо Авдотьи вдруг потеплело, по-прежнему не поднимая глаз, она сказала с прорвавшейся живостью:
– Греет нутро на самоприятное от еды.
"Самоприятное!
– повторилось в уме Маркела, удивляя его.
– Какое слово-то, небось, верное".
Вскоре увидел в окно подъезжавшие по снежному полю запряжённые утробистым
Лесничий из прихожей обратился к Маркелу:
– Я вашу и мою лошадь обиходил в конюшне!
"Вида не подаёшь, как не терпится тебе узнать, сделал я, что сулил?
– подумал Маркел.
– О ружье баба тебе уже сказала".
Он встал из-за стола, взял с дивана двустволку и, как давеча Вантеев, согнув в локтях руки, держал на ладонях, когда Борисов шагнул в комнату.
– То самое ружьё, о каком вы мне говорили?
– с важностью спросил Неделяев, уверенный, что ружьё - то самое.
– Оно!
– воскликнул в удовольствии лесничий.
– Позвольте...
– он бережно принял двустволку из рук гостя и, указывая на клеймо, пояснил: - Курковки, на которых этот всадник с копьём, славятся.
– Я его реквизировал!
– веско произнёс Маркел.
– За то, что Вантеев имеет огнестрельное оружие, я мог его отправить в Чека. Но...
– милиционер выдержал паузу и заключил со значением: - вам надо, чтобы он там всякого наболтал?
Борисов помолчал и, возвратив двустволку гостю, которую тот прислонил к стене, вздохнул:
– Я вам рассказал о его поведении...
– Всё! Теперь к вам не сунется! За три версты от вашего дома будет держаться.
– В голосе Неделяева клокотала ярость торжества над тем, о ком он говорил.
Лесничий улыбнулся с пылкой симпатией к милиционеру и, слегка кланяясь, округлым движением распрямляющейся руки пригласил его к столу. Маркела пробрало волнение - первый раз в жизни такой жест был обращён к нему. Только когда он сел, хозяин занял место напротив.
– Оружия у населения не стало, и в лесу - изобилие дичи, - произнёс в приподнятом настроении, добавил с медком в улыбке и голосе: - Я для вас косулю убил.
"Вот это дело!
– едва не вырвалось у Маркела, отметившего тут же: - Уж и для меня - не вернись я с успехом?" Он молчал с равнодушной солидностью, меж тем как хозяин сообщил:
– Придёт мой помощник убрать за скотиной и освежует косулю.
"Работником не назовёт - помощник за скотиной убирает!
– внутренне усмехнулся Маркел, признавая политграмотность Борисова.
– Отполированный человек!"
Ноздри гостя дрогнули, он невольно втянул воздух - Авдотья подала суп из шеек куропаток и духовитый пшенично-ржаной хлеб. Вкусив его, Маркел решил, что такого он не едал даже в доме Фёдора Севастьяновича Данилова. Подумалось, что этот хлеб в избытке - мечта тех самых сусликов, о которых с незабываемой ненавистью рассуждал Москанин. Ворохнулась мысль: не похож ли на них я, откусывающий хлеб после каждой третьей ложки супа? В тяге оправдаться перед собой, едва не взялся обличать мелких грызунов, чьё счастье - в тёплой норе наедаться вкуснятиной, - да спохватился, не примет ли хозяин за намёк на него?