Солнечный змей

Токацин .

– Фрисс, беги, – прошептал он. – Ты ещё можешь уйти. Цо’от нирну!

– Без тебя и Алсага я не уйду, – тихо, но твёрдо ответил Речник, на цыпочках пробираясь к лестнице. Специально так, что ли, строили, чтобы доски скрипели и трещали при каждом шаге?!

Люк на палубу открылся беззвучно, и ночь показалась Фриссу светлее дня. Листья громадного дерева лежали на ограждении справа от него, слева шевелил боками огромный корабельный шар. Рядом с ним, у ограждения, блестели отполированные кольца – к ним крепились канаты, сейчас лежащие кольцами на палубе. Фрисс оглянулся – ему померещилась тень в листве, но всё было тихо.

«А вот и дорога,» – усмехнулся Речник, глядя на «причал» – толстую крепкую ветку, на развилке

которой, как на ладони, улёгся корабль. Земля была где-то внизу – мрак поглотил её, только блики лунного света виднелись на скользких листьях. «Как-нибудь слезем по стволу. Но – высоко же тут, прокляни меня Река…»

Он широко ухмыльнулся – из того, что сначала показалось ему скамьёй вдоль ограждения, торчали гладкие топорища. Длинная ветка, накрывшая собой полкорабля, не тянулась от дерева – это была уже гора нарубленных обломков, на которых ещё сохранились листья. «Авось кожа не крепче дерева,» – хмыкнул он про себя, вытаскивая топор из скамьи и ощупывая каменное лезвие, вставленное в рукоять под странным углом. «Сгодится.»

Он успел услышать тихий треск за спиной, а затем голова зазвенела от удара, и палуба качнулась под ногами и полетела в лицо.

…Что-то слабо, но неприятно кололо грудину. Фрисс попытался открыть глаза – веки не слушались. Кто-то повернул ему голову набок, Речник почувствовал, как по щеке стекает слюна, но не смог ни сглотнуть, ни шевельнуть губами. В ушах мерно шумело – словно маленькие волны одна за другой накатывались на песок.

Скрипнули половицы. Несколько пар ног прошагали над Речником и остановились. Кто-то наступил ему на грудь, придавливая к полу.

– Ты очень смелый охотник, Нкуву, – коротко хохотнули над головой Фрисса. – И очень удачливый. Славная добыча – целый коатек! Богиня не оставит тебя без награды.

Речник узнал по голосу «почтенного Яо». Другие – а Речник слышал даже их дыхание – молчали.

«Нкуву? Видно, это он огрел меня по затылку,» – Фрисс поморщился бы, но лицо не слушалось. Ему казалось, что его дух вытрясли из тела и засунули в недвижный ком глины. Затылок ныл – удар был, похоже, неслабым.

Яо перешагнул через пленника и вновь поставил на него ногу. Кто-то шумно шмыгнул носом.

– Смотрите на него, – усмехнулся Ксази. – Не бойтесь, он больше вам не навредит. Видите, как отвратительны коатеки, эти могильные упыри, пожиратели сердец?!

Он схватил Речника за волосы, рывком поднял его голову, поворачивая к сопящим слушателям.

– Погляди на него, Нкуву, и ты, Акитса, не отводи глаз. У него кожа, как у недельного трупа. Посмотрите в его лицо – оно оплывшее, как гнилая чинпа! Видите слизь в его глазах, слюни, стекающие изо рта? Этому вы протягивали руку, по слову этого собирались в опаснейший поход? Экая мерзость – да на него смотреть невозможно!

Кто-то снова шмыгнул носом, другой вздохнул.

– Почтенный Яо, довольно, – дрожащим голосом сказал невидимка. – Он коатек, но он сейчас беспомощен. Недостойно нас, воинов, издеваться над ним.

Ксази выпустил волосы Речника и шагнул назад. На миг все голоса смолкли.

– Яд глубоко в твоей крови, о Акитса, – пробормотал Яо, и у Фрисса по спине пробежал холодок. – Я помогу тебе, но моей силы едва ли хватит. Впрочем, пусть решает сама Укухласи. Может, тебя очистит его кровь…

Снова заскрипели половицы. Наверное, Речник задумался и незаметно провалился в полудрёму – очнулся, когда кто-то дёрнул на себя стрелу и вытащил её из-под кожи, возвращая дух Речника в его тело. Он открыл глаза, но шевельнуться не смог – четверо южан раздвоенными шестами прижали его ноги и руки к полу. Огромная белая крыса со сверкающими глазами склонилась над ним, вытирая слюну с подбородка, и воровато оглянулась, прежде чем накрыть языком кровоточащую ранку.

– Хвала всем богам! – громко выдохнул Призыватель, увидев, что Фрисс на него смотрит. – Ты жив, Водяной Стрелок.

Если богиня не пощадит тебя, я надеюсь, мне разрешат омыть лапы твоей кровью. Это было бы для меня великой честью!

– Пощадит? – язык Речника опух и еле ворочался во рту. – Бывало так, что она кого-то щадила?

Ксази-стражник над головой громко хмыкнул.

– Не надейся, коатек, – буркнул он, крепче прижимая руку Фрисса к доскам.

– Укухласи милосердна, ничья смерть её не радует, – шевельнул ухом Призыватель. – Было время, когда она призывала героев на помощь мирному народу – и никогда не оставляла просьбы без ответа. Сам Илирик, и Келга-Лучник, и Миндена – все они были под рукой Укухласи, она и дала им силу, чтобы защищать слабейших. Вы, коатеки, сделали очень много зла. Но, может быть, она сжалится и над вами…

Крыса снова сунула нос в ранку. Фрисс прикрыл глаза – тошно было смотреть на свою кровь на усах существа. «Слышал я легенды о Илирике,» – думал он, лениво вылавливая мысли из вязкой каши, наполнившей череп. «Он бы посмеялся, увидев меня. Верно, Укухласи тоже повеселится…»

Умма Ксази торопились, быстро гнали корабль вперёд – движители шипели и клокотали, не останавливаясь ни на миг, печи дышали жаром. О Речнике забыли, и он лежал в забытьи, не в силах пошевелиться, то всплывая из вязкой дремоты, то проваливаясь во мрак. Когда мрак в очередной раз отступил, Фрисс почувствовал под ногами холодный металл. Стены, покрытые многогранными серыми пластинами, плавно покачивались, изогнутый коридор упирался в приоткрытый люк. На его крышке виднелись угловатые зеленовато-синие узоры, за ним что-то светилось неживым белесым сиянием. Фрисс мигнул, поднося к лицу ладонь. Тонкий серо-зеленоватый покров обтягивал руку, твёрдая маска со странными выступами закрывала лицо. Речник ощупал прозрачный щиток на глазах, втянул воздух сквозь фильтры скафандра – пахло чем-то резким, неживым и тревожащим.

Ему надо было идти к приоткрытому люку, и быстро, но он медлил – ему было не по себе. Руки против воли цеплялись за рукоятку бластера. Это оружие не блестело – его словно облили пятнистым зеленовато-серым фрилом, спрятав мерцающие кнопки и сверкающие грани. Тяжёлая рукоятка холодила руки, когда Речник бесшумно протискивался между створками толстой двери. Неживое сияние накрыло его, как ледяная вода.

Здесь был не иначе как щит управления – множество странных клавиш и рычагов с полузнакомыми значками, горящие огоньки и огромные экраны на два человеческих роста вверх, один к одному, на полукруглой стене. Двое в прочнейших тяжёлых скафандрах стояли у щита, глядя на дрожащие картинки в стеклянной глубине. Фрисс увидел золотые извилистые узоры на красной броне, глухой шлем и длинноствольный громоздкий бластер за плечом одного, чёрную броню с серебряными насечками и коротко стриженный тёмный затылок, не прикрытый шлемом, другого. Двое Древних Сарматов глядели на экраны, ничего не замечая вокруг, Речник бросил взгляд туда же и едва сдержал крик.

Там были руины – тысячи гигантских зданий, окна которых казались крохотными щербинками на высоченных стенах, разом оплавились и накренились, крыши просели внутрь, стены пошли трещинами и потёками. Внизу, в ущельях улиц, громоздились друг на друга стальные машины, что-то ещё дергалось и пыталось выползти из-под завала. Одни экраны показывали развалины сверху, издалека, оттуда, где улицы казались тонкими, как волоски – и Фрисс видел, как башни, будто от удара с двух сторон, клонятся к центру, а на двух окраинах поднимается чёрный дым. Сармат в чёрной броне смотрел туда, задумчиво потирая подбородок. Второй быстро двигал рычажки, и боковые экраны при каждом движении вспыхивали. Там сменяли друг друга пылающие здания, поваленные друг на друга небесные корабли, участки улиц с корчащимися на мостовой людьми. Они выглядели странно и странно были одеты, но Фрисс уверен был, что это люди – и что они умирают.