Советская поэзия. Том второй

Коллектив авторов

‹1967›

ВАГОН

Когда я уронил себя Лицом в ладони При свете лампочки ночной В ночном вагоне, Когда я гордость потерял, А ты не знала, Наш паровик то в ночь нырял, То в день вокзала. Ребенок плакал в тишине, Вдруг наступавшей… Всей жизнью ты казалась мне Моей пропавшей. Когда я оторвал от рук Лицо под утро, В окне синело. Все вокруг Шептало смутно. Кондуктор шел. За ним вослед Цыганок очи… Мне было девятнадцать лет. В такие ночи! Одна сказала: «Слушай, князь, Дай погадаю…» Я улыбнулся, поклонясь: «Уже

все знаю». И долго ей глядел вослед Тепло и мудро… Мне было девятнадцать лет. В такое утро! Не плакал мальчик на руках, А, рот разиня, Смотрел, как мчалась, Вся в снегах, В гудках, Россия. Шел день, наращивая пыл От полдня к полдню… Тебя, соседей позабыл. Цыганку помню.

‹1967›

* * *

И самый юный в мире дождь Исчез за первым поворотом. И показалось: ты идешь По тротуарам, как по нотам. И я впервые ждал: тобой, Тебе навеки посвященный, Как переулок голубой, Не камнем — лунами мощенный. Был в лужах весь окрестный свет. А их оставил дождик краткий, Как перевернутый ответ Под легкой детскою загадкой. Ведь воробьиной тишины Мерцала первая отрада. Ведь больше не было войны И было в мире столько лада. И снова голубь ускользал От голубей в иные сети. И я тогда еще не знал, Что нет единственной на свете.

‹1968›

* * *

Черные ветки России В белом, как небо, снегу. Эти тропинки глухие Я позабыть не смогу. С веток в лесу безымянном Падает маленький снег. Там, в отдаленье туманном, Тихо прошел человек. Между сугробами дровни Прошелестели едва. Белая ель, как часовня, Ждет своего рождества. Белые ветки России В синем, как небо, снегу. Эти проселки седые Я позабыть не смогу… Острое выставив ушко, Белка, мала и бела, Как часовая кукушка, Выглянула из дупла.

‹1969›

ПАМЯТИ АФАНАСИЯ ФЕТА

Здесь человек сгорел…

А. Фет Ничего от той жизни, Что бессмертной была, Не осталось в отчизне, Все сгорело дотла. Роковые изъятья. Не назначенный бал. Край светлейшего платья Разве я целовал? Как в иную присягу На погибель и рай Небывалого стяга Независимый край… Ничего от той жизни, Что бессмертной была, Не осталось в отчизне. Все сгорело дотла. Все в снегу, точно в пепле, Толпы зимних пальто. Как исчезли мы в пекле, И не видел никто. Я грущу о зажиме Чрезвычайной тоски, Как при старом режиме Вашей белой руки. Вспомнить — сажей несметной Так и застится высь. — Да была ли бессмертной Ваша личная жизнь? Есть ли Вечная запись В Книге Актов благих? — Только стих. Доказательств Больше нет никаких.

‹1970›

* * *

Упаси меня от серебра И от золота свыше заслуги. Я не знал и не знаю добра Драгоценнее ливня и вьюги. Им не надо, чтоб был я иной, Чтоб иначе глядел год от года. Дай своей промерцать сединой Посреди золотого народа. Это страшно — всю жизнь ускользать, Уходить, убегать от ответа. Быть единственным — а написать Совершенно другого поэта.

‹1973›

ГУЛЧЕХРА СУЛЕЙМАНОВА^{152}

(Род.

в 1928 г.)

С таджикского

ВОЗДУШНЫЙ ЗМЕЙ

Ты лети, Мой змей воздушный, В облака легко лети. И мои мечты послушно В даль с собою Захвати. Над горами, Над долиной Свой верша Небесный путь, Пару крыльев голубиных Взять с собой не позабудь! На сияющем экране Тянет нитку парусок — И мальчишеских исканий И дерзания исток. Схвачен солнечным пожаром, Пролетай, бумажный змей, Над дувалом, Над базаром В страны юности моей, Ты, Летающий всех выше, Здесь покинь седую высь, На одну родную крышу Белой птицей опустись. Там, Где, голову закинув, Взор от солнца заслоня, Мальчик смотрит в сердцевину Расцветающего дня. В неокрепшей Юной силе, Вешним солнцем озарен, — Словно пару ловких крыльев За спиной почуял он. Вспоминаю я рассвет тот, Пору юности моей. Где теперь мальчонка этот? Где его воздушный змей?

В ПОЛЕ

Не баловень куртины пышной — Цветок мне дорог полевой, Непритязательной, неслышной, Такой обычной красотой. С таким простым очарованьем Он пахнет лугом и травой, Как песня в поле утром ранним, — Дыханье жизни в ней самой.

ВЛАДИМИР БЭЭКМАН^{153}

(Род. в 1929 г.)

С эстонского

ДЕВУШКИ МОИХ ШКОЛЬНЫХ ВЕЧЕРОВ

Вечеров моих школьных девушки тащат сумки, бредут усталые, дома дети, заботы семейные, тяжесть буден на плечи легла. Встретишь изредка одноклассника, на макушке лысина светится. Малый гордый был и уверенный, а ведь сколько сбил каблуков. Не заметил — а лет прибавилось, не заметил — а дело к старости, дети выросли, время катится, что поделаешь? — годы идут. Споры, свары и неурядицы, деньги, глупые подозрения. Где же синяя птица юности? Улетела юность искать. Рано, рано оружие складывать, туфли стоптанные разыскивать. До зимы еще время немалое, все заветное — впереди. Смех храните, в глазах сверкающий, до последнего вальса щемящего, школьный вечер храните и девушек, все, что было единственный раз.

‹1963›

БЕЛЫЕ СНЕГА

Снегопады, снегопады, белый свет заволокло,  неба гулкие громады, как зеленое стекло. Стынет иней млечно-синий, белым следом блещет мгла, из-за льдистых дышит линий жажда слова и тепла. Толпы звезд мигают чудно, — То ли знанье? то ль вопрос? Кто ответит? Как безлюдна даль земли, когда мороз. Только скрежет взлета в холод  перережет неба мглу, — там сиротство, вечный голод этой жизни по теплу. Смутный вешний дух отрады ищет к нам следы колес. Снегопады, снегопады ненадолго, но всерьез.

‹1966›

МИРОЗДАНИЯ

Во Вселенной отдаляются галактики друг от друга. Ежеминутно, ежесекундно они уносятся вдаль от своих собратьев к бесконечному горизонту, который так далеко, что даже луч не вернется. Так исчезают галактики почти со скоростью света и невозвратно. Миллион мирозданий удаляется, чтоб не вернуться обратно. И успеешь ли ты взглядом или стеклом голубым уловить на прощанье хотя бы одно мироздание перед тем, как оно насовсем исчезнет за темной чертой бесконечности?