Современная жрица Изиды
Шрифт:
Дло въ томъ, что «феноменъ» записки Кутъ-Хуми въ читавшейся мною тетради, и «феноменъ» записки Моріи въ карман Олкотта — суть два различныхъ «феномена», происшедшіе другъ отъ друга на разстояніи трехъ дней и между которыми нтъ ровно ничего общаго. Значитъ я не «забылъ, что тогда называлъ его Моріей, а не Кутъ-Хуми». Значитъ я не «замнилъ инцидентъ» съ запиской Кутъ-Хуми, вовсе неразсказанный мною по вышеобъясненной причин, «запиской Моріи, найденной въ карман Олкотта, между пуговкой и зубочисткой». Но, быть можетъ, г-жа Желиховская совершила эту свою передержку по незнанію? Нтъ, она совершила ее вполн сознательно: она объявляетъ, что копія моего разсказа изъ журнала «Лондонскаго Общ. для психич. изслдованій», о томъ какъ мн привидлся М. (Моріа) — находится у нея. Она даже длаетъ изъ нея выписки (брошюра, стр. 45). Ну, а въ этомъ моемъ разсказ, помченномъ 1
126
«Вечеромъ того же дня г. Олкоттъ нашелъ у себя въ карман записочку, написанную, какъ признали вс теософы, почеркомъ М. (Моріи), въ такихъ выріженіяхъ: „конечно я тамъ былъ, но кто можетъ открыть глаза нежелающему видть? М.“
Что я не намревался убждать членовъ Лонд. Психич. 0бщества въ реальности моего свиданія съ Моріей, доказывается не только ихъ дальнйшимъ, напечатаннымъ въ „отчет“ заявленіемъ, но и послдними словами моего разсказа: „Je dois dire qu'`a peine revenu `a Paris, ou je suis actuellement, mes hallucinations et les faits 'etranges qui m'entouraient, se sont compl'ement dissip'es“ [127] .
Наконецъ мое сомнніе доказывается моими словами въ письм къ г-ж Желиховской отъ 0|24 Ноября 1884 года: „Вамъ желательно знать, что интимнаго говорилъ мн Моріа. Да кто говорилъ? Моріа-ли? Я сильно въ этомъ сомнваюсь“ (брошюра, стр. 47). Зачмъ г-жа Желиховекая приводитъ такіе отрывки изъ моихъ писемъ, служащіе ей самую плохую службу, — это ршительно непонятно!
127
«Я долженъ сказать, что, по возвращеніи въ Парижъ, гд я теперь нахожусь, мои галлюцинаціи и странные факты, меня окружавшіе, совершенно исчезли.»
По возвращеніи изъ Зльберфельда я нкоторое время чувствовалъ себя лучше; но затмъ, и особенно къ концу 1884 года, нервы мои опять расходились. Поэтому немудрено, что мн одинъ разъ (къ тому же я сильно натрудилъ себ глаза чтеніемъ рукописей) почудилась Блаватская въ своемъ черномъ балахон. Находясь въ переписк съ г-жей Желиховской и просто, искренно и шутливо говоря съ ней обо всемъ (я съ поразительной опрометчивостью врилъ тогда ея добродтелямъ и дружб) — я разсказалъ ей и этотъ случай, прибавивъ: „что-жь это такое? Опять вопросъ вашъ: галлюцинація или нтъ? Да я же почемъ знаю!? Что отъ этого можно съ ума сойти — это врно! но я постараюсь этого не сдлать“.
Она приводитъ (стр. 95) и это письмо — какъ доказательство чего? тогдашняго разстройства моихъ нервовъ?! но вдь я самъ говорю объ этомъ въ „Изид“! Раньше того и колокольчики слышались, и дуновенія какія-то я очень явственно ощущалъ, а однажды (этого г-жа Желиховская даже еще и не знаетъ!!) я, минуты дв, слышалъ вокругъ себя шуршаніе невидимаго шелковаго платья! Слушалъ, слушалъ — шуршитъ, да и только! Леченье холодной водой, извстный режимъ и временное прекращеніе сильныхъ занятій, главное же — удаленіе отъ всякихъ „теософическихъ“ чудесъ — совершенно прекратили вс эти явленія. Съ какой же бы стати сталъ я подробно, по номерамъ и пунктамъ, описывать ихъ въ „Изид,“ давно ужъ и отлично зная ихъ происхожденіе?!
Письмо мое къ Блаватской о Ришэ и о томъ, что я подружился съ m-me Аданъ, писано въ явно насмшливомъ тон и совершенно объясняется обстоятельствами того времени. Я былъ у m-me Аданъ по случаю печатавшагося тогда въ ея журнал „Nouvelle Revue“ моего разсказа „Магнитъ“. Я видлъ эту извстную литературную и политическую даму всего второй разъ — и вотъ она, вроятно разсчитывая, что я напечатаю въ Россіи „интервью“ съ нею, стала мн, положительно какъ старому другу, разсказывать всякія подробности о своей дружб съ Скобелевымъ и съ Гамбеттой, о всякихъ чудесахъ, а подъ конецъ посвятила меня въ фактъ своего язычества. Да, она тогда была язычницей, исповдывала языческій культъ, съ жертвоприношеніями древнимъ
На новые вопросы Шарля Ришэ (ибо у васъ и прежде шли съ нимъ толки о Блаватской и онъ зналъ, что я добиваюсь разобрать правду) я отвтилъ, что Блаватская не простая авантюристка, а весьма талантливая и необыкновенная женщина, что она, очевидно, такъ называемый медіумъ, хотя и ослабвшій (это и есть „ея личная сила и феномены, отъ нея исходящіе“). Что же касается его третьяго и важнйшаго вопроса относительно теософическихъ феноменовъ и ея махатмъ — я заявилъ, что полное и, по возможности, документальное объясненіе я представлю черезъ два, самое большее черезъ три мсяца. Я объяснилъ ему причину этого (см. „Изиду“, стр. 219).
Блаватской же я писалъ о бесд съ Ришэ (какъ и о m-me Аданъ) въ насмшливомъ тон, весьма обычномъ въ моихъ къ ней письмахъ, а въ данномъ случа, посл всхъ Вюрцбургскихъ чудесъ, мн законно хотлось подчеркнутъ, что я жду только два — три мсяца, что я возмущенъ апломбомъ, съ которымъ она сдлала мн свои предсказанія. Я и писалъ, дразня ее и спрашивая: вдь не правда ли — все исполнится, все будетъ какъ вы сказали? ибо не играли же вы мной какъ пшкой? И все закончится вашимъ тріумфомъ и уничтоженіемъ психистовъ? вдь да? такъ оно и будетъ? — Могу себ представить какъ выходила изъ себя Блаватская, читая эти поддразнивающія строки! На этомъ письм, прямо объясняющимся моимъ разсказомъ („Изида“ стр. 219) и его подтверждающимъ, стараются построить обвиненіе меня въ томъ, что я желалъ обманывать Ришэ. На его письмо, приведенное мною на стр. 35 „Изиды“ не обращаютъ вниманія, хотя слова: „Peut-'etre r'eussira-t-elle (Блаватская). En tout cas ce ne sera ni votre faute, ni la mienne“ — достаточно ясны. Ну такъ вотъ новйшее письмо Ришэ, присланное имъ мн какъ „удостовреніе“ и ниже мною помщаемое — окончательно выяснитъ вопросъ о томъ „ка#къ“ я его „обманывалъ,“ а также докажетъ „правдивость“ г-жи Желиховской.
Приводя, на стр. 96 „Изиды“ письмо Блаватской съ замчательной „припиской Кутъ-Хуми,“ я упоминаю о томъ, что „не сталъ искать“ какую то хромо-фотографистку Tcheng», о чемъ меня просила въ томъ же письм Блаватская, прибавляя, что эта особа «не должна ни видть, ни знать меня.» Я дйствительно не искалъ ее, никогда не видлъ и не знаю, что эта за особа. Но я забылъ (ужасная, черезъ 8 лтъ! — ошибка моей памяти!!) что кто-то, не то m-me де-Морсье, не то г-жа А. (а можетъ быть и кто нибудь и другой) дали мн о ней свднія и я написалъ Блаватской: «хромо-фотографистка съ китайской фамиліей живетъ именно тамъ, находится въ настоящее время въ Париж и занимается не только изготовленіемъ портретовъ, но и изготовленіемъ какихъ-то статей въ здшнія газеты „Gaulois“ и „Gil Blas.“ Хоть это и мельчайшая мелочь и къ длу не иметъ никакого отношенія, но г-жа Желиховская подбираетъ эту соломенку и, конечно, старается раздуть ее.
Но какъ же она ее раздуваетъ?! Посл перерыва, съ другой строки, она приводитъ слова изъ моего шутливаго письма: „M-me de-Morsier увряетъ, что я ее сегодня загипнотизировалъ, а гипнотизація эта заключается въ томъ, что она васъ ужасно полюбила…“ (брошюра, стр. 49, 50). Кто же такъ странно загипнотизировалъ г-жу Желиховскую, что она, вопреки здравому смыслу и смыслу русскаго языка, относитъ эти слова не къ m-me Морсье, къ которой они прямо относятся, а къ невдомой, никогда и нигд не виданной мною особ съ китайской фамиліей?! Гд же это я „пишу, что мы съ m-me де-Морсье принимали эту Ченгъ и говорили съ ней о Блаватской?“ Богъ знаетъ, что такое! новая курьезная галлюцинація г-жи Желиховской!
Про „Isis Unveiled“ и въ „Совр. Жр. Изиды“ я не разъ пишу, что не только тогда, но и теперь считаю ее для Блаватской — своего рода замчателънымъ феноменомъ, только теперь я знаю происхожденіе этой компиляціи, а тогда, не зная, я былъ пораженъ мнимой ученостью Блаватской.
По всему этому что же доказываютъ письма на страницахъ 39, 40, 46?
Въ конц стр. 50-приведенъ отрывокъ о томъ, что Бэссакъ писалъ тогда, какъ сказалъ мн, сочувственную статью о „теософіи“, о чемъ я упомянулъ и въ „Изид.“ Онъ очень хотлъ видть Могини ради этой статьи и я писалъ объ этомъ Блаватской. Къ чему же это письмо?!?