Современная жрица Изиды
Шрифт:
Боле оригинальны и блестящи сочиненія Е. П. Блаватской иного рода, гд въ полной сил развертывается ея талантливость и ея богатйшая фантазія. Я говорю про «Пещеры и дебри Индостана» и «Голубыя горы», подписанныя псевдонимомъ «Радда-Бай». Эти вещи написаны по-русски, до сихъ поръ не переведены, и Е. П. при своей жизни очень заботилась о томъ, чтобы англичане не провдали объ ихъ содержаніи, такъ какъ писала для русскихъ читателей и не стснялась въ насмшкахъ и порицаніяхъ англо-индійскаго правительства и его представителей.
Какъ «Пещеры», такъ и «Голубыя горы» имютъ право занять подобающее имъ мсто въ русской литератур, и жаль, что ихъ отдльное изданіе, напечатанное покойнымъ Катковымъ, залежалось и даже мало
Однако вернемся къ новорожденному «теософическому обществу». Е. П. Блаватская, какъ мы видли, написала, что оно учреждено «для сравнительныхъ опытовъ между спиритуализмомъ и магіей древнихъ, буквально по инструкціямъ старыхъ каббалъ — жидовскихъ и египетскихъ». Теперь, черезъ два мсяца, говоря о какомъ-то юномъ медіум необычайной силы, она пишетъ:
«…Какъ только ему (медіуму) будетъ лучше — его духи поколотили — онъ детъ къ намъ и мы будемъ испытывать его to teste на нашихъ митингахъ „теософическаго общества“. Наше общество пробный камень. Для того и учредили».
Это ужь совсмъ другое! Легко понять, что цль «Общества» еще не выяснилась и что выяснятъ ее только дальнйшія обстоятельства, — то-есть требованія публики. На что предъявится спросъ — то и будетъ предлагаться.
Одна теперь бда — какъ ни вывертывайся, а дйствительнаго происшедшаго полнаго разрыва съ «спиритизмомъ» или «спиритуализмомъ» все же не спрячешь. Вс оправданія и объясненія — неудовлетворительны. Правоврные американскіе спириты сразу увидли, что Блаватская и Олкоттъ «измнили длу», начали что-то хоть еще и не выяснившееся; но, во всякомъ случа, новое и даже враждебное. Поэтому на нихъ, особенно же на Блаватскую, поднялись нападки въ спиритическихъ журналахъ. 6 декабря 1875 года Е. П. писала:
«… Теперь же вс спириты взбудоражились даже въ Англіи за это Theosophical-Society, отъ того что знаютъ, что я его затяла; а еслибы мы не затяли, то никогда въ жизни не стали бы интересоваться спиритизмомъ или изучать его. А вотъ у насъ уже два профессора ученыхъ членами, изъ Бостона. Нсколько Reverend-батекъ поповъ, разношерстныхъ… и много знаменитостей. Тотъ же спиритуализмъ, да подъ другимъ именемъ. Теперь посмотрите, если мы не начнемъ investigations самые ученые. Нашъ вице Treasurer-Newton-милліонеръ и Президентъ нью-іоркскихъ спиритуалистовъ. Да не хотятъ понять своего же блага спириты. Я имъ толковала сколько могла, не тутъ-то было. Ересь значитъ… Еще за что злится на насъ публика — отъ того что законы Общества такъ строги, что невозможно попасть въ члены, если малйшимъ образомъ человкъ замшанъ былъ въ грязномъ дл. Ни free lovers, ни атеистовъ, ни позитивистовъ не принимаютъ въ общество»…
Вотъ ужь по-истин можно сказать, que le diable, quand il devient vieux-se fait ermite! Къ тому же, съ другой стороны, сколько разъ, и словесно и письменно, она увряла, что многое множество негодяевъ, развратниковъ, мошенниковъ и чуть что не убійцъ длались членами «теософическаго общества» и превращались въ святыхъ, подъ вліяніемъ его основательницы. Бда ея заключалась въ томъ, что она, хоть и обладая замчательной памятью, всегда забывала то, что писала хоть бы наканун; поэтому нельзя найти двухъ ея писемъ, гд не встрчались бы на каждомъ шагу самыя курьезныя противорчія…
Если спириты преслдовали насмшками новое общество, основанное «отщепенцами» — это было въ порядк вещей и этого слдовало ожидать. Но тутъ приключилось другое горе, отодвинувшее на задній планъ вс подобныя огорченія и послужившее матерьяломъ для нсколькихъ огромныхъ писемъ Е. П. Блаватской къ ея русскому корреспонденту. Очень
Е. П. Блаватская пришла въ такое же точно состояніе, въ какомъ она была десять лтъ спустя въ Вюрцбург, когда посылала мн свою «исповдь». Она стала уврять своего корреспондента, что тутъ опять «конспирація», что Юмъ началъ свои «клеветы» вслдствіе гнусной зависти къ ея медіумическимъ способностямъ. Противорча себ на каждомъ слов и путаясь въ показаніяхъ, она пробовала оправдываться относительно медали, а также «пряжки въ вид сердца», и писала:
«… Я не была на похоронахъ у отца. Но у меня въ эту минуту на ше виситъ медаль и пряжка, принесенная мн, и на костр, на смертномъ одр, на пытк могу сказать только одно — эта пряжка отца моего. Медаль не помню. На пряжк я сама сломала конецъ въ Ругодев и видла ее сто разъ у отца. Если это не его пряжка, то стало быть духи дйствительно черти и могутъ матерьялизировать что угодно и сводить людей съ ума. Но я знаю, что если даже главные кресты отца и не похоронены съ нимъ, то такъ какъ эту медаль за 25 лтъ и турецкую (?!) онъ всегда носилъ даже въ отставк, въ полумундир, то ее вроятно не сняли. Посл смерти его, вышли исторіи за деньги, которыя онъ оставилъ мн по завщанію, и которыхъ я и половины не получила и сестра младшая не пишетъ мн вовсе. Но я напишу Маркову, который присутствовалъ на похоронахъ и брату въ Ставрополь, потому что желаю знать правду… Вс слышали спичъ духа, 40 человкъ кром меня. Что же, стало быть я сговорилась съ медіумами что ли? Ну пусть думаютъ… Въ чемъ я мшаю Юму на свт? Я не медіумъ, не была и не буду профессіональнымъ. Я посвятила всю жизнь мою изученію древней каббалы (теперь ужь не спиритизму, какъ она писала недавно!) и оккультизма, the Occult Sciences. Не могу я въ самомъ дл, потому что въ молодости чортъ путалъ, распороть теперь себ брюхо какъ японскій самоубійца, чтобы удовлетворить медіумовъ… Положеніе мое очень безотрадное — просто безвыходное. Остается ухать въ Австралію и перемнить на вки имя…»
И такъ дале, и такъ дале — на семи огромныхъ письмахъ (около 40 мелко исписанныхъ страницъ большого формата). Она кается и кощунствуетъ, разсказываетъ такія исторіи, о которыхъ всякій бы молчалъ, припутываетъ своихъ родныхъ и знакомыхъ, увряетъ, что никому не хочетъ зла и всхъ прощаетъ — и вдругъ, срывая съ себя личину доброты и кротости, показываетъ дьявольскіе когти. Она объявляетъ, что если Юмъ не замолчитъ, то она всми мрами распространитъ и обнародуетъ о немъ самыя ужасныя и отвратительныя вещи (она и поясняетъ при этомъ — что именно) — ибо «должна же она защищаться».
Она хочетъ запутать не только Юма, но и лицъ, которыя могутъ на него подйствовать; ея корреспондентъ знакомъ съ этими лицами, а потому она проситъ его убдить ихъ остановить Юма, заставить его молчать — не то и имъ будетъ плохо. Словомъ, это совершенно то же самое, что было въ 1886 году, по поводу разоблаченій, сдланныхъ мною, и что уже извстно читателямъ изъ ея «исповди»; только тутъ еще нтъ на сцен никакихъ махатмъ, никакихъ «теософическихъ» чудесъ. Остальное — почти тождественно, но еще грандіознй. Есть и комизмъ въ ея письмахъ — такъ Олкотта, среди самыхъ горячихъ фразъ съ выраженіями отчаянья, она совсмъ неожиданно величаетъ не только «осломъ», но и «ослинымъ ддушкой».