Современная жрица Изиды
Шрифт:
На стр. 51-такъ же безцльное письмо и, вдобавокъ, въ немъ явно насмшливая фраза: „чудесъ не оберешься!“
Въ „Изид“ говорится, что осенью 1884 г., въ Эльберфельд, я такъ разчувствовался, видя „прекрасно съигранную искренность и горе Блаватской“, что поколебался и боялся думать, что она такъ ужъ обманываетъ. Я спрашивалъ себя: „а вдругъ моя подозрительность идетъ слишкомъ далеко? а вдругъ тутъ есть и правда?“ Два обрывка на стр. 52 только подтверждаютъ эту страницу „Изиды“.
Шутливое письмо на стр. 54–55 безцльно — и приведено только ради темной инсинуаціи, касающейся совсмъ посторонняго предмета.
Стр. 63-отрывокъ изъ моего письма о томъ, что мн нтъ дла до «Общества» и что я подозрваю Блаватскую въ поддлк нкоторыхъ «феноменовъ,» но все же люблю ее лично — не только безцленъ, а является лишь прямымъ подтвержденіемъ словъ моихъ въ «Изид.» Г-жа Желиховская нарочно не приводитъ цльнаго письма, а выдергиваетъ и разбиваетъ его на части. А цлое еще было бы рельефне, какъ полнйшее выясненіе моихъ тогдашнихъ отношеній къ Блаватской.
Стр. 69-доказываетъ только, что, какъ
Точно такъ-же какъ и я — думало я «Общ. Псих. Изсл.» — и учредило коммиссію, послало въ Индію Годжсона, который самъ пишетъ, что халъ увренный, что это клевета и измнилъ свое мнніе только въ виду явныхъ уликъ и доказательствъ. Вотъ мн и надо было увидться съ нею — чтобы распутать все это и окончательно убдиться, насколько велика ея виновность. Еслибы она убдила меня, что невинна — я былъ бы очень счастливъ.
Стр. 96. Я сожалю о вроятности скорой смерти Блаватской — ну такъ что-жь?
Стр. 97. Я говорю по поводу дла Комарова при Кушк, что близится время, когда русскій человкъ и индусъ сойдутся — ну такъ что-жь?
Стр. 100. Я желаю свидться съ Блаватской, говоря о томъ, что еслибы, какъ предполагалъ сначала, весной похалъ въ Италію, такъ случайно встртился бы съ нею. Разсказываю о парижскомъ кружк и смюсь надъ дюшессой Помаръ — все это можетъ служить дополнительнымъ примчаніемъ къ разсказу объ этомъ времени въ «Изид». Ну такъ что-жь? — спрашиваю я еще разъ.
Стр. 113. Письмо это писано осенью 1884 г. и касается Могини. Я очень заинтересованъ былъ этимъ талантливымъ, развитымъ и прекрасно образованнымъ индусомъ. Даже, какъ видно изъ моего разсказа, согласился чтобы онъ пробылъ у меня въ дом три дня во время своего прізда въ Парижъ. Онъ читалъ лекцію у m-me Морсье.
«Говорилъ такъ хорошо, умно и, главное, кстати, что мн сильно хотлось разцловать его браминское недотрожество моими опороченными винопитіемъ, мясоденіемъ и грховными поцлуями, устами (хоть я и шучу, но г-жа Желиховская врно скандализована „грховными поцлуями“ — и печатаетъ эти слова мн на пагубу).
Хоть я извстенъ здсь за скептика, ведущаго борьбу со всякой оккультностью и даже съ вами, но все же, такъ какъ извстно также, что я вашъ соотечественникъ и преданъ вамъ, какъ „Елен Петровн,“ то мои слова могутъ показаться пристрастными и не произвести должнаго впечатлнія. Между тмъ Могини — это что-то врод маленькаго непогршимаго папы, въ устахъ коего нтъ ни лжи, ни пристрастія. (Зачмъ эту последнюю фразу г-жа Желиховская печатаетъ жирнымъ шрифтомъ и подчеркиваетъ — неизвстно. Вдь ясно, что это мнніе не мое, а парижскаго кружка. Да еслибъ это было и мое тогдашнее мнніе — такъ что-жь изъ этого слдуетъ?) Въ виду этого я просилъ его повдать намъ все, что онъ знаетъ про васъ и сдлать характеристику. (Вдь это дйствительно было весьма интересно для всхъ, а для меня тогда въ особенности. Какъ они познакомились? гд? когда? признаетъ ли Могини „оккультныя силы“ Блаватской? Онъ уврялъ — какъ вспоминаю я, наведенный на эти воспоминанія того дня моимъ письмомъ, — что „психическія силы“ Блаватской огромны), Онъ приступилъ къ этому прекрасно и началъ производить сильное впечатлніе. Но такъ какъ онъ думалъ хать съ вечернимъ поздомъ, то, взглянувъ на часы, я убдился, что надо прервать немедля начатый разговоръ, спшить за его вещами ко мн, накормить его и скоре на поздъ — не то опоздаетъ… (кто здсь поставилъ точки — я или г-жа Желиховская — не знаю). Вдругъ со мною случилось нчто странное! Я весь похолодлъ (трогали мои руки — какъ ледъ!) Голова пошла кругомъ, я закрылъ глаза; отъ меня, на бывшаго тутъ сомнамбула, Эдуарда, пошло нчто, отъ чего онъ сталъ всхрапывать — и вотъ я, съ закрытыми глазами, — увидлъ васъ и почувствовалъ, что вы желаете, чтобы Могини остался до утренняго позда».
Тутъ опять не знаю чьи точки. Въ тотъ, для меня, печальной памяти 1884 годъ со мною было нсколько такихъ случаевъ, и три лечившихъ меня въ Париж доктора знаютъ это и каждый врачъ, думаю, можетъ назвать, если не объяснить, подобную болзнь. Я внезапно холодлъ, чувствовалъ дурноту и слабость, передъ закрытыми глазами непремнно вырисовывалось чье либо лицо или какая нибудь сцена — и всегда съ «опредленной мыслью». Потомъ, очень скоро, все безслдно проходило. Эта болзнь, слдствіе слишкомъ долго потрясавшихся нервовъ, очевидно была серьезна, но мой выносливый и тогда молодой еще организмъ, по счастью, побдилъ ее. — Что мн дйствительно тогда сдлалось дурно — это доказывается тмъ, что мои руки были холодны какъ ледъ, по свидтельству присутствовавшихъ. Что мн представилось лицо именно Блаватской — это объясняется исключительно на ней сосредоточеннымъ вниманіемъ и разсказами о ней Могини. По приведеннымъ въ письм соображеніямъ я самъ очевидно подумалъ, что хорошо бы Могини остаться до утра и эта мысль, естественно, присоединилась къ образу Блаватской. Теперь, черезъ девять лтъ, я очень хорошо знаю, что нечего искать въ этомъ нервномъ, болзненномъ явленіи какой-нибудь «передачи на разстояніи мысли и желанія» (фактъ
«Теперь, понятное дло, вс ждутъ знать, что это такое было: дйствительная передача на разстояніи вашей мысли и желанія, ваше магнетическое на меня вліяніе — или моя фантазія, а пожалуй даже и выдумка. Больше всхъ, конечно, интересуюсь этимъ я, а потому прошу васъ не оставить насъ въ неизвстности. Если это было врно, то пусть Могини немедля сообщитъ объ этомъ m-me де-Морсье, пока Драмаръ еще не ухалъ. Жду отъ васъ всточки, будьте здравы и крпки. Подпись».
Это я писалъ Блаватской по просьб и порученію кружка. Письмо мое было послано къ ней съ Могини. Легко понять, что еслибы Могини просто написалъ m-me де-Морсье, что Блаватская говоритъ: «да, желала и передала свою мысль на разстояніи» — это никого не убдило бы, даже лицъ всего боле увлекавшихся. Для удачи опыта мы, конечно, ждали чего нибудь особеннаго, доказательнаго, а не голословнаго утвержденія. Но опытъ не удался — и было ршено, что это не случай «телепатіи», а мое субъективное, нервное явленіе.
Для чего же приведено это письмо? Что Могини былъ интересенъ, великолпно говорилъ, что вс, а я пуще всхъ, хотли знать какъ можно больше о Блаватской и ея феноменахъ, что у меня въ то время были разстроены нервы, что я, не ршивъ еще капитальнаго вопроса о степени ея преступности, былъ расположенъ къ ней и готовъ былъ, пока это позволяла совсть, защищать ее, какъ мою соотечественницу, передъ иностранцами — все это и безъ того извстно читателямъ «Современной Жрицы Изиды»! Г-жа Желиховская приводитъ это письмо «для полной характеристики моихъ отношеній къ лицамъ, замшаннымъ въ новой сплетн», — т. е. бывшей черезъ годъ посл того исторіи Могини и миссъ Л.,- а я привожу его какъ дополненіе къ страниц 98-й «Изиды», ничуть не идущее въ разрзъ съ моимъ разсказомъ. Я не считалъ тогда Могини ни обманщикомъ, ни лицемромъ, какимъ онъ впослдствіи оказался. Да я въ начал его исторіи съ миссъ Л. (пока не узналъ всхъ подробностей) не спшилъ со своимъ негодованіемъ, относительно этого дла. Только посл Вюрцбургскнхъ признаній Блаватской и сцены съ письмомъ къ нему миссъ Л. (стр. 223 «Изиды») я ужь не могъ, конечно, серьезно смотрть на интереснаго брамина. Въ первый же день по прізд въ Парижъ я увидлъ у m-me де-Морсье миссъ Л. и она показалась мн настолько неинтересной (у каждаго свой вкусъ — какъ оказалось), что я даже, подъ этимъ впечатлніемъ, снялъ съ Могини всякое обвиненіе и склоненъ былъ, въ данномъ случа, считать его Іосифомъ. Блаватскую, назвавшую его «негодяемъ» — поторопившейся, а m-me де Морсье — тоже поторопившейся довриться этой, уже далеко не юной двиц. Все это, какъ оказывается изъ моего письма (на стр. 115, 116) я сообщилъ m-me де-Морсье и успокоилъ Блаватскую фразой: «глядя на нее (миссъ Л.), конечно, никто не заподозритъ бднаго Могини».
Но вдь я писалъ страницу 224 «Изиды» черезъ нсколько лтъ посл этого, — хорошо зная продолженіе и конецъ этой скверной исторіи, и вовсе не обязанъ былъ понапрасну глумиться надъ миссъ Л. и надъ тмъ, что m-me де Морсье «носилась» съ этой обиженной. M-me де-Морсье была очень сдержанна относительно «начавшейся исторіи» и мн ничего опредленнаго не сказала, такъ что мн могло показаться, что она отнеслась къ инциденту снисходительно. Я ухалъ въ Россію, тоже неопредленно сказавъ ей, что въ воздух нчто боле опасное и относительно Могини, и относительно весьма многаго, а что на эту исторію нечего обращать вниманія. Но я ошибался, и эта исторія, благодаря дальнйшей роли въ ней Блаватской, оказалась серьезной и характерной въ высшей степени. Я узналъ о ней въ Россіи, а затмъ, въ феврал 1886 года, ознакомился и съ документальной ея стороной.
Страница 52 и т. д. «брошюры» полны самыхъ высокихъ инсинуацій. Выдергивая фразы изъ моихъ писемъ 1884 года, г-жа Желиховская спрашиваетъ: что означаютъ мои слова: «Мн нтъ дла до другихъ (Олькотта и ближайшихъ къ Блаватской сообщниковъ), мн надо васъ вынести непричастной. Я не могу расписывать. Если захотите — для васъ будетъ ясно.» — Эти слова означаютъ именно то, о чемъ я говорю на страниц 65 «Изиды.» Они означаютъ, что въ то время, въ 1884 году, я имлъ еще наивность мечтать, что можно, если не сразу, то постепенно, отвратить Блаватскую отъ ея обманной и вредной дятельности, направить ея несомннный талантъ и умственныя силы къ честнымъ и полезнымъ цлямъ. Я вдь еще незналъ, изъ послдовавшихъ (въ конц 1885 г.) признаній г-жи Желиховской и разсказовъ многихъ въ Россіи, о томъ, что такое Блаватская, до какой степени она безнадежна, я вдь еще не получалъ ея пресловутой «исповди.» Она такъ разожгла снова мою къ ней жалость сценой въ Эльберфельд (стр. 87–89 «Изиды»), что я не могъ тогда не колебаться то въ ту, то въ другую сторону. Я разсчитывалъ, что приводимыя мои слова, показавъ ей, что я лично ей преданъ, но въ то же время понимаю ея игру и вижу обманъ многихъ ея феноменовъ, — развяжутъ ей языкъ, если не на письм, то при личномъ свиданіи, и дадутъ мн возможность дйствовать, прежде всего на ея же пользу. Моего отношенія къ Блаватской я все время не скрывалъ и отъ парижанъ и ей писалъ объ этомъ въ письм, приведенномъ г-жой Желиховской на страниц 114 ея брошюры. «Хоть я извстенъ здсь за скептика, ведущаго борьбу со всякой оккультностью и даже съ вами, но все же, такъ какъ извстно также, что я вашъ соотечественникъ и преданъ вамъ, какъ Елен Петровн… и т. д.».