Ветер – пениеКого и о чем?НетерпениеМеча стать мячом.Я умер, я умер,И хлынула кровьПо латам широким потоком.Очнулся я иначе, вновьОкинув вас воина оком.
Старик с извилистою палкойИ очарованная тишь.И, где хохочущей русалкойНад мертвым мамонтом сидишь,Шумит кора старинной ивы,Лепечет сказки по-людски,А девы каменные нивы –Как сказки каменной досюг.Вас древняя воздвигла треба.Вы тянетесь от неба и до неба.Они суровы и жестоки,Их бусы – грубая резьба.И сказок камня о ВостокеНе понимают ястреба.Стоит с улыбкою недвижной,Забытая неведомым отцом,И на груди ее булыжнойБлестит роса серебряным сосцом.Здесь девы скок темноволосойОрла ночного разбудил,Ее развеянные косы,Его молчание удил!И снежной вязью вьются горы,Столетних звуков твердые извивы.И разговору вод заборыУтесов, сверху падших в нивы.Вон дерево кому-то молитсяНа сумрачной поляне.И плачется, и волитсяСловами без названий.О тополь нежный, тополь черный,Любимец свежих вечеров!И этот трепет разговорныйЕго качаемых листовСюда идет: пиши-пиши,Златоволосый и немой.Что надо отроку в тишиНад серебристою молвой?Рыдать, что этот Млечный Путь не мой?«Как много стонет мертвых тысячПод покрывалом свежим праха!И я последний живописецЗемли неслыханного страха.Я каждый день жду выстрела в себя.За что? За что? Ведь всех любя,Я раньше жил, до этих дней,В степи ковыльной, меж камней».Пр ишел и сел. Рукой задвинулЛица пылающую книгу.И месяц плачущему сынуДает вечерних звезд ковригу.«Мне много ль надо? Коврига хлебаИ капля молока,Да это небо,Да эти облака!»Люблю и млечных жен, и этих,Что не торопятся цвести.И это я забился в сетяхНа сетке Млечного Пути.Когда краснела кровью ВислаИ покраснел от крови Тисс,Тогда рыдающие числаНад бедным миром пронеслись.И синели крылья бабочки,Точно двух кумирных баб очки.Серо-белая, онаЗдесь стоять осужденаКак пристанище козявок,Без гребня и без булавок,Рукой грубой указавЛюбви каменный устав.Глаза – серые доски –Грубы и плоски.И на них мотылекКрылами прилег.Огромный мотылек крылами закрылИ синее небо мелькающих крыл,Кружевом точек берёгВишневой чертой огонек.И каменной бабе огня многоточиеДавало и разум и очи ей.Синели очи и вырос разумВоздушным бродяги указом.Вспыхнула темною ночью солома?Камень кумирный, вставай и играйИгор игрою и грома.Раньше слепец, сторож овец,Смело смотри большим мотыльком,Видящий Млечным Путем.Ведь пели пули в глыб лоб, без злобы, чтобыСбросил оковы гроб мотыльковый, падал в гробы гроб.Гоп! Гоп! в небо прыгай, гроб!Камень, шагай, звезды кружи гопаком.В небо смотри мотыльком.Помни, покаЭти веселые звезды, пламя блистающих звезд –На голубом сапоге гопакаШляпкою блещущий гвоздь.Более радуг в цвета!Бурного лёта лета!Дева степей уж не та!
Как осень изменяет сад,Дает багрец, цвет синей меди,И самоцветный водопадСнегов предшествует победе,И жаром самой яркой грезыСтволы украшены березы,И с летней зеленью проститьсяЛетит зимы глашатай – птица,Где тонкой шалью золотойОдет откос холмов крутой,И только призрачны и нагиРавнины белые овраги,Да голубая тишинаПросила слова вещуна, –Так праздник масляницы вечныйДуши отрадою беспечнойХоронит день недолговечный,Хоронит солнца низкий путь,Зимы бросает наземь тканиИ, чтобы время обмануть,Бежит туда быстрее лани.Когда над самой головойВосходит призрак золотойИ в полдень тень лежит у ног,Как очарованный зверок,Тогда людские рощи босыТкут пляски сердцем умиленных,И лица лип сплетают косыЛистов зеленых.Род человечества, игрою легкою дурачась, ты,В себе самом меняя виды,Зимы холодной смоешь начистоПустые краски и обиды.Иди, весна! Зима, долой!Греми весеннее трубой!И человек, иной чем прежде,В своей изменчивой одежде,Одетый облаком и наг,Цветами отмечая шаг,Летишь в заоблачную тишьС весною быстрою сам-друг,Прославив солнца летний круг.Широким неводом цветовВесна рыбачкою одета,И этот холод современныйЕе серебряных растений,И этот ветер вдохновенныйИз полуслов и полупения,И узел ткани у колен,Где
кольца чистых сновидений.Вспорхни, сосед, и будь готовНести за ней охапки светаИ цепи дыма и цветов.И своего я потоки,Моря свежего взволнованней,Ты размечешь на востокеИ посмотришь очарованней.Сини воздуха затеи.Сны кружились точно змеи.Озаренная цветами,Вдохновенная устами,Так весна встает от сна.Все, кто предан был наживе,Счету дней, торговле отданных,Счету денег и труда, –Все сошлись в одном порывеЛюбви к Деве верноподданных,Веры в праздник навсегда.Крик шута и вопли жен,Погремушек бой и звон,Мешки белые паяца,Умных толп священный гнев,Восклицали: «Дева Цаца!»Восклицали нараспев,В бурных песнях опьянев.Двумя занятая лавка,Темный тополь у скамейки.Шалуний смех, нечаянная давка,Проказой пролитая лейка.В наряде праздничном цыган,Едва рукой касаясь струн,Ведет веселых босоножек.Шалун,Черноволосый, черномазый мальчуганБьет тыквою пустой прохожих.Глаза и рот ей сделал ножик.Она стучит, она трещит,Она копье и ловкий щит.Потоком пляски пробежалиВ прозрачных одеяньях жены.«Подруги, верно ли? едва ли,Что рядом пойман леший сонный?Подруги, как мог он в веселия часЗаснуть, от сестер отлучась?Прости, дружок, ну, добрый путь,Какой кисляй, какая жуть!»И вот, наказанный щипками,Бежит неловкими прыжкамиИ скрыться от сестер стремится,Медведь, и вдруг, свободнее чем птица,Долой от злых шалуний мчится.Волшебно-праздничною рожей,Губами красными сверкнув,Толпу пугает чернокожий,Копье рогожей обернув.За ним с обманчивой свободойРука воздушных продавщиц,Темнея солнечной погодой,Корзину держит овощей.Повсюду праздничные лицаИ песни смуглых скрипачей.Среди недолгой тишиныИгра цветами белены.Подведены, набелены,Скакали дети небылицы,Плясали черти очарованно,Как призрак призраком прикованный,Как будто кто-то ими грезит,Как будто видит их во сне,Как будто гость замирный лезетВ окно красавице весне.Слава смеху! Смерть заботе!Из знамен и из полотен,Что качались впереди,Смех, красиво беззаботен,С осьминогом на грудиВыбегает смел и рьян,Жрец проделок и буян.Пасть кита несут, как двериОтворив уста широко,Два отшельника-пророка,В глуби спрятаны как звери,Спорят об умершей вере.Снег за снегом,Все летит к вере в прелести и негам.Вопит задумчиво волынка,Кричит старик «кукареку»,И за снежинкою снежинкаСухого снега разноцветногоСадилась вьюга на толпу.Среди веселья беззаветного,Одетый бурной шкурой волка,Проходит воин; медь и щит.Жаровней-шляпой богомолкаСтарушка набожных смешит.Какие синие глаза!Сошли ли наземь образа?Дыханьем вечности волнуя,Идут сквозь праздник поцелуя!Священной живописью храма,Чтобы закрыл глаза безбожник,Иль дева нежная ислама,Чтоб в руки кисти взял художник?«Скажи, соседка, – мой Создатель!Кто та живая Богоматерь?» –«Ее очами теневымиБыл покорен страстей язык,Ее шептать святое имяРод человеческий привык».Бела, белее изваяния,Струя молитвенный покой,Она, божественной рукой,Идет, приемля подаяние.И что ж! и что ж! Какой злодейЕй дал вожатого шута!Она стыдится глаз людей,Ее занятье – нищета!Но нищенки нездешний лик,Как небо синее, велик.Казалось, из белого камня изваянПоток ее белого платья,О нищенка дальних окраин,Забывшая храм Богоматерь!Испуг. Молчат…И белым светом залитаПеред видением толпа детей, толпа дивчат.Но вот веселье окрепло.Ветер стона, хохот пепла,С диким ревом краснокожиеПробежали без оглядки,За личинами прохожиеСкачут в пляске и присядке.И за ней толпа кривлякС писком плача, гик шутов,Вой кошачий, бой котов,Пролетевшие по улице,Хохот ведьмы и скотов,Человек-верблюд сутулится,Говор рыбы, очи сов,Сажа плачущих усов,На телеге красный рак,С расписными волосами,В харе святочной дуракБьет жестянкою в бочонок,Тащит за руку девчонок.Мокрой сажи непогода,Смоляных пламен костры,Близорукие очки текут копотью по лицам,По кудрявых влас столицам.И в ночной огнистой чаре,В общей тяге к небылицамДико блещущие хари,Лица цвета кумачаОтразились, как свечаСреди тысячи зеркал,Где огонь, как смерть, плескал.Смеху время! Звездам час!Восклицали, ветром мчась.И копья упорных снежинок,Упавших на пол мостовой.Скамья. Голо выбритый инокВдвоем с черноокой женой.Как голубого богомольцы,Качались длинных кудрей кольца,И полночь красным углем жегВ ее прическе лепесток.И что ж! Глаза упорно-синиеГорели радостью унынияИ, томной роскоши полны,Ведут в загадочные сны.Но, полна мятели, свободы от тела,Как очи другого, не этого лика,Толпа бесновалась, куда-то летела,То бела, как призрак, то смугла и дика.И около мертвых богов,Чьи умерли рано пророки,Где запады, с ними востоки,Сплетался усталый ветер шагов,Забывший дневные уроки.И их ожерельем задумчиво мучаяСвой давно уж измученный ум,Стоял у стены вечный узник созвучия,В раздоре с весельем и жертвенник дум.Смотрите, какою горой темноты,Холмами, рекою, речным водопадомПлащ, на землю складками падая,Затмил голубые цветы,В петлицу продетые Ладою.И бровь его, на сон похожая,На дикой ласточки полет,И будто судорогой безбожияЕго закутан гордый рот.С высокого темени волосы падалиОленей сбесившимся стадом,Что, в небе завидев врага,Сбегает, закинув рога,Волнуясь, беснуясь морскими волнами,Рогами друг друга тесня,Как каменной липой на темени,И черной доверчивой мордой.Все дрожат, дорожа и пылинкою времени,Бросают сердца вожакуИ грудой бегут к леднику.И волосы бросились вниз по плечамОленей сбесившимся стадомПо пропастям и водопадам,Ночным табуном сумасшедших оленей,С веселием страха, быстрее чем птаха!Таким он стоял, сумасшедший и гордыйПевец (голубой темноты строгий кут,Морского волною обвил его шею измятый лоскут).И только алмаз Кизил-ЭЗажег красноватой водыЗвездой очарованной, к булавке прикованной,Плаща голубые труды,Девичьей душой застрахованной.О девушка, рада ли,Что волосы падалиРекой сумасшедших оленей,Толпою в крутую и снежную пропасть,Где белый белел воротничок?В час великий, в час вечернийТы, забыв обет дочерний,Причесала эти волосы,Крылья дикого орлана,Наклонясь, как жемчуг колоса,С голубой душою панна.И как ветер делит волны,Свежей бури песнью полный,Первой чайки криком пьяный,Так скользил конец гребенкиНа других миров ребенке,Чьи усы темнеют нивойПашни умной и ленивой.И теперь он не спал, не грезил и не жил,Но, багровым лучом озаренный,Узор стен из камней голубыхЧерными кудрями нежил.Он руки на груди сложил,Прижатый к груде камней призрак,Из жизни он бежал, каким-то светом привлеченный,Какой-то грезой удивленный,И тело ждало у стеныЕго души шагов с вершин,Его обещанного спуска,Как глина, полная воды,Но без цветов пустой кувшин,Без запаха и чувства.У ног его рыдала русалка. Она,Неясным желаньем полна,Оставила шум колесаИ пришла к нему, слыхала чьиПесни вечера не раз.Души нежные русалочьиПокорял вечерний час.И забыв про ночные леса,И мельника с чортом божбу,И мельника небу присягу,Глухую его ворожбу,И игор подводных отвагу,Когда рассказом звездным вышитПруда ночного черный шелк,И кто-то тайну мира слышит,Из мира слов на небо вышед,С ночного неба землю видитИ ждет к себе, что кто-то выйдет,Что нежный умер и умолк,Когда на камнях волос чешетРусалочий прозрачный полИ прячется в деревьях липы,Конь всадника вечернего опешит,И только гулкий голос выпиМычит на мельнице, как вол,Утехой тайной сердце тешитУсталой мельницы глагол,И всё порука от порока,Лишь в омуте блеснет морока,И сновидением обманаИз волн речных выходит панна.И горделива и простаОткроет дивные уста,Поет про очи синие, исполненные прелести,Что за паутиною лучей,И про обманчивый ручей,Сокрыт в неясном шелесте.Тогда хотели звезды жгучиеСоединить в одно созвучиеИ смуглую веру воды,Веселые брызги русалок,И мельницы ветхой труды,И дерево, полное галок,И девы ночные виды.И вот, одинока, горда,Отправилась ты в города.При месяце беломСинеющим теломПугает людей. Стучится в воротаИ входит к нему.В душе у девы что-тоНеясное уму.Но сердце вещее не трогалиНочные барышни и щеголи,Всегда их улицы полныИ густо ходят табуны.Русалка, месяца лучами –Невеста в день венца,Молчанья полными глазами,Краснея, смотрит на певца.Глаза ночей. Они зовут и улетаютТуда, в отчизну лебедей,И одуванчиком сияютВ кругах измученных бровей,И нежно, нежно умоляют.«Как часто мой красивый разум,На мельницу седую приходя,Ты истязал своим рассказомО празднике научного огня.Ведь месяцы сошли с небес,Запутав очи в черный лес,И, обученные людскому бегу,Там водят молнии телегуИ толпами возят людейНа смену покорных коней.На белую мукуРазмолот старый мирРаботаю рассудка,И старый мир – он умер на скаку!И над покойником синеет незабудка,Реки чистоглазая дочь.Над древним миром уже ночь!Ты истязал меня рассказом,Что с ним и я, русалка, умерла,И не река девичьим глазомУвидит времени орла.Отец искусного мученья,Ты был жесток в ночной тиши.Несу венок твоему пенью,В толпу поклонниц запиши!»Молчит, руками обнимая,Хватает угол у плащаИ, отшатнувшись и немая,Вдруг смотрит молча, трепеща.«Отец убийц! отец убийц – палач жестокий,А я, по-твоему, – в гробу?И раки кушают меня, клешнею черной обнимая?Зачем чертой ночной мороки,Порывы первые ломая,Ты написал мою судьбу?Как хочешь назови меня:Собранием лучей,Что катятся в окно,Ручей-печаль, чей бег небесен,Иль „нет“ из „да“ в долине песен,Иль разум вод сквозь разум чисел,Где синий реет коромысел.Из небытия людей в волнеТы вынул ум, а не возвысилЗа смертью дремлющее „но“.Иль игрой ночных очей,На лоне ночи светозарных,И омутом, где всадник пьет,Иль месяца лучом, что вырвался из скважин,Иль мне быть сказкой суждено,Но пощади меня! Отважен,Переверни концом копье!»Тогда рукою вдохновеннойНа Богоматерь указал:«Вы сестры. В этом нет сомнений.Идите вместе, – он сказал.–Обеим вам на нашем светеСреди людей не знаю места(Невеста вод и звезд невеста).Но, взявшись за руки, идитеРечной волной бежать сквозь сетиИли нести созвездий нитиВ глубинах темного собораШирокой росписью стены,Или жилицами волныСкитаться вы обречены,Быть божествами наявуИ в белом храме и в хлеву,Жить нищими в тени забора,Быть в рубище чужом и грязном,Волною плыть к земным соблазнамИ быть столицей насекомых,Блестя в божественные очи,Спать на земле и на соломах,Когда рука блистает ночи.В саду берез, в долине вздоховИль в хате слез и странных охов,Поймите, вы везде изгнанницы,Вам участь горькая останетсяВезде слыхать «позвольте кланяться».По белокаменным ступенямОн в сад сошел и встал под Водолеем.«Клянемся, клятве не изменим,–Сказал он, руку подымая,Сорвал цветок и дал обеим.–Сколько тесных дней в году,Стольких воль повторным словомЯ изгнанниц поведуПо путям судьбы суровым».И призраком ночной семьиЗастыли трое у скамьи.
Полужелезная изба,Деревьев тонкая резьба.О, белый ветер умных почек!Он плещется в окно.И люди старше насЗдесь чтили память Гаршина.Ему, писателю, даноПопасть к тебе, безумью барщина!Душою по лавинамБезумных гор рассыпать крыльяИ гибнуть пленником насилья.Души приказ был половинам:Одной носиться по Балканам,Другой сразиться с черным великаном,Поймавшим аленький цветочек,И сквозь железный переплетСтремиться в лестницы пролет.Русалка черных пропастейТучу царапающего дома,С четою черных дыр, с охапкою костей,Кому ты не знакома?Похожий на зарю цветок,И он – мучения венок!Кругом безумного лицаОгонь страдания кольца.С тех пор ручная молния вонзилаВ покои свой прозрачный хлев,Прозрачный и высокий,Свершилась прадедов мечта:Судьба людская покорилаПороду новую скота.Хрипит русалкой голос дев,Пророка сердце – их потеха.Понять их сердце не успев,Они узор вражды доспеха.Опять! Опять! Все то же, то же:Род человеческий – прохожийВсе той же сумрачной долины,Где полог звезд надменно синий.Лишь туч суровая семьяБег неприютный осеняет,Шатром верховное тая,И ветер тени удлиняет.Все неуютно, все унылоИ все, что есть, то было, было!И к каждому виску народаПриставлено по дулу.И оба дали по посулу,Что переменится природаСтраны заката и восхода.– Милостивый государь, позвольте закурить!Ключи! ключи стучат! Нужно отворить.– Давай, давай, будемте смолить.– Есть спички? Ни черта!– Милостивый государь, я пробыл в чреве у китаТри ночи и три дня,После французы, немцы и американцы спасли меняУ Южной Африки зимой.И Гинденбург – племянник мой!Дедушка-леший воду проноситСлавянским хитрым простецом.И думец-меньшевик неясно просит(Он бел и бледен, без кровинки):«Как брату! Дайте хлеб как брату…»– Можно войти? – рычит медвежий голос,–Я голоден!Славяне, скифы и германцыЖили селами…Я голоден…Уйдите, оборванцы!Ну, буду убирать светелку.–Безумный беглыми руками играет Ребикова «Елку».– Ну что же, новости какие?– Пал Харьков, скоро Киев.–Блестят имена Кесслера и Саблина.Старо-Московская ограблена.Богач летит, вскочив в коляску,И по пятам несется трудВ своей победе удалой.Но пленных не берут.Пять тысяч за перевязку,А после голову долой.В снегу на большакеЛежат борцы дровами, ненужными поленами,До потолка лежат убитые, как доски,В покоях прежнего училища.Где сумасшедший дом?В стенах или за стенами?Москвы суровый клич:«За черным золотом на Дон!»– Ну что ж, Москву покажут на Дону!Прорубим на Кубань окно!– А мы махнем к МахноИ, притаившись по лесам,Подымем ближе к небесамСлуг белого цветка:Блеснут погоны золотые!Батьки Махно сыны лихиеКостры раскинут удалые,И мерным звуком винтарейРазят поклонников царей(Где раньше погибал «Спартак»),«Нет сдачи» – пулей рокоча.А после кровный уносил рысакНа Дон далекий богача.В объятьях пушечного шума,Где с мертвым бешенством у ртаНавеки лег на боковуюПослушник вековому вечуС суровой раною на лбу,–Ведут тяжелую пальбу.И вот удачу боевуюКоней доверив табуну,Промчалась алая КубаньВолной воинственной мазурки,Как мотыльки, трепещут бурки.Сабурка – мы? Иль вы з Сабурке?Ужели прав ваш сон кровавый,Где поколения пропали,Как вишни белые в цвету?И мы, безумные, припалиЛицом к темничному стеклу…– На Дон! На Дон!И дико захохочет он:«Железяку на пузяку! Стройся!»А надзиратель крикнет: «успокойся!»Быть посему и бить по всему!Страна Олелька и Украйна!Где звезд небесных детвора!В полях головки белокурые,У сельской хаты те же белые цветы.Но бьются лени и труды.И носят храбрых кони куцые,И над могильницей БайдыСтоят сыны Конфуция.И сквозь курган к умершим некогда отцамДоносится: «Мир – хижинам, война – дворцам!»Плитой могильною СеркаСмотрел в окно холодный день.Шатром кониныГолодных псов сокрыла туша.Давно ли вишня, хмель и грушаБогинями весны цвели на Украине!Ночей заплаканные очиСтоят над Байдиной могилой,И кто-то скачет что есть мочиВ долину красного цветка.Земного шара РадаВитает над страной,Где дикий половчинГромил стрелою пахаряИ жалось к дереву овечье стадо.Как вопль смерти громок!Нагое тело без овчинЛежит – не надо знахаря.И так же лег его потомок.Пред смертью, что ему звучали:Опришков голоса с Карпат?Московский к бедноте набат?Теперь засни и стань цветами…
Какой остряк, какой повесаДал проигрыш закону веса?Как месяц обнаружил зоркий,Он древний туз покрыл семеркой!И ставку снял у игрока,И рок оставил в дураках,И горку алую червонцевСхватил голодною рукой,Где только солнца, солнца, солнцаКатились звонкою рекой…Лети в материк А,Письмо летерика!И в кольцах облачных тулупаСверли и пой, крыло шурупа,Судьбу и на небе ругаяСкучно, скупо и зло,Службой ежедневною орлов.Летела Вила полунагая,Назол волос рукой откинувИ в небо взор могучий кинув,Два черных, буйных солнца в падших звездах – глаза ее,А стан – курильни сизый воздух и зарево.Одна в небесных плоскостях.Где солнце, ясное тепло?Кому себя вручить, одолжить?Кому девичью нежность выдам?Меня умчал железный выдум,Чугунной чарой птицы валаМне буря косы целовала.Отдавая дань почета,Я ночь, как птица, вековалаНа ветке дикого полетаИ грустно, грустно горевала.Плывет гроза – потопа знак.И вот лечу в воздушных оползнях,Чтобы в белых глины толщахЧервяком подземным ползать.И точить ходыСквозь орех высот,Через предел ночных скорлуп,И мой узок плотУносит облачный шурупНи туды, ни сюды…Ей богу, хуже стрекозы!Чисто кара, где же грех?На птице без перьев, без кожи, без мяс,А одни стучат лишь кости,Решиться на суровый постриг,К безумцу неба устремясь,Куда-то ласточкою мчась,Забыв про тех, кто целовалВот эти плечи, вот эти косы,И эти ноги, тайной босы,Обняв рукой железный вал,И мчаться, как на святки в гостиНеведомо к кому, нет, не пойму,И облаку кричать «пади!»С неясной силою в груди,Лететь над морем с полчищем стрекозИ в снежных цепях видеть козЗеленых глаз нездешний ситец,–В безумном страхе уноситесь!Сложили челюсти – ножи,В бореньи с бурями мужая,Чума густых колосьев ржи,Чума садов и урожая.Орлы из мух с крылами из слюды,Зеленой вестники беды.В набат кричат, веревкой дергая,Поля людей в степях за Волгою.Над пятнами таких пожарищСейчас лечу, стрекоз товарищ.От дерзких глаз паденьяЗакрыта плоскостямиВ построенной купальне,Чтоб труп не каялся в землеПеред священником высотЗа черный грех и за полетВ падения исповедальне,В разлуке длинной с теми,Кому нежна ведунья.Хотели этого века.Я ваше небо проточуСуровой долей червяка,Как будто бы гнилой осенний лист,Как мякоть яблока уж перезрелую.А может быть, стащу с небесных ветокОдно, другое солнышкоРукою дикою воровки,Парой хорошеньких ручонок.И светляка небесВоткну булавкойВ потоп моих волос,Еще стыдливый и неловкий,Для зависти девчонокПодсолнух золотой,Кудрявый полднями миров,Пчелой запутается в косах,В ней зажужжит цветок полей,Что много, много выше всяких тополей.Я расскажу вечерним славкам,Что мной морей похищен посох:Господства на море игрушка жезлаВ руках того, под кем земля исчезла.Второе море это небо –На небе берег к морю требуй!А если спросят, что я делаю,Скажу, что, верно, в возрасте долоевВсе ваше небо – яблоко гнилое,Пора прийти и червякам!И смерти лик знаком векам,И, верно, мне за солнца кражуСидеть в земном остроге место,А это уже гаже.О, подвиг огненный!Я мамонта невеста,Он мой мертвый бог ныне.Лесному лосю-сохачу,Как призрак, хохочу,Лесной русалкою сижуНа белой волне бивняИ вот невестою дрожуДля женихов косого ливня.Забыв лесных бродяг, повес,С ознобом вперемеж, вразвалку,Богиню корчить и русалку,И быть копьем для поединкаС суровым шишаком небес,В суровой воина руке.На помощь, милые слезинки,Бурливой плыть теперь реке.Водою горною, бывало,Спеша, как девичий рассказ,Коса неспешно подметалаВлюбленный мусор синих глаз(Глаза – амбары сказок).Здесь остановится, здесь поторопится,Жестокая застынет,Пока столб пыли минетИ пыл сердец к стыду не скопится.Тогда – за лень! И труд – долой!В него летит письмо метлой.Теперь сижу, сижу, дрожу,Какая мразь! какая жуть!И если б, тяжести крамольник,Упал на землю летерик,Какой великий треугольникОписан моим телом,Как учителей хрустящим меломУглем описан на доске.За партой туч увидел ученик,Звездой пылая вдалеке,Как муравейник – башни колокольни.Но можно ту столицу,–Крик радости довольной,–Зажечь военной чечевицей.Нет, злая мысль, мысль-злодейка.Но если солнышко – копейка,То где же рубль?Во мне? в тебе? в чужой судьбе?Где песен убыль?Где лодка людей кроткаИ где гребцом – чахотка.Так Вила мирная журчала,С косой широкою мыслитель.Гроза далекая ворчала…На шкуре мамонта люблюВороньей стаи чет и нечет,Прообраз в завтра углублю,Пока мне старцы не перечат.Над мертвой мамонтовой шкуройВороны, разбудив снега полей, кружились.Пророка посохом шагаетТо, что позже сбудется,Им прошлое разбудится.Какая глубина – потонешь!«Орлы в Орле».«Крошу Шкуро».Серп ущербленный.И вдруг Воронеж,Где Буденный:Легли, разбиты, шкурой мамонта –Шкуро и Мамонтов.Умейте узнавать углы событийВ мгновенной пене слов:Это нож данВ сердце граждан.В глазу курганыНочных озер,В глазах цыганыЗажгли костер.
Семейство каменных пустынницПросторы поля сторожило.В окопе бывший пехотинецРугался сам с собой: «Могила!Объявилась эта тетя,Завтра мертвых не сочтете,Всех задушит понемножку!Ну, сверну собачью ножку!»Когда-нибудь Большой МедведицыСойдет с полей ее пехота,Теперь лениво время цедитсяИ даже думать неохота.«Что задумался, отец?Али больше не боец?Дай затянем полковую,А затем на боковую!»Над мерным храпом табунаИ звуки шорохов минуя«Международника» могучая волнаСтепь объяла ночную.Здесь клялись небу навсегда.Росою степь была напоена.И ало-красная звездаОколыш украшала воина.«Кто был ничем,Тот будет всем».Кто победит в военном споре?Недаром тот грозил угломМосковской брови всем довольным,А этот рвался напроломК московским колокольням.Не
два копья в руке морей,Протянутых из севера и юга,Они боролись: раб царейИ он, в ком труд увидел друга.Он начертал в саду невест,На стенах Красного Страстного:«Ленивый да не ест».Труд свят и зверолова.Молитве верных чернышейИз храма ветхого изгнав,Сюда войны учить уставСозвал любимых латышей.Но он суровою рукойДержал железного пути.Нет, я не он, я не такой!Но человечество – лети!Лицо сибирского Востока,Громадный лоб, измученный заботой,И, испытуя, вас пронзающее око,О хате жалится охотою.«Она одна, стезя железная!Долой, беседа бесполезная.Настанет срок, и за царемИ я уйду в страну теней.Тогда беседе час. УмремИ всё увидим, став умней.Когда врачами суеверийМои послы во тьме пещерыВскрывали ножницами мощиИ подымали над толпойПерчатку женскую, жилицуИскусно сделанных мощей,Он умер, чудотворец тощий.Но эта женская перчаткаБыла расстрелом суеверий.И пусть конина продается,И пусть надсмешливо смеетсяС досок московских переулковКривая конская головка,Клянусь кониной, мне сдается,Что я не мышь, а мышеловка.Клянусь ею, ты свидетель,Что будет сорванною с петельИ поперек желанья БогаЗастава к алому чертогу,Куда уж я поставил ногу.Я так скажу – пусть будет глупоОно глупцам и дуракам,Но пусть земля покорней трупаМоим доверится рукам.И знамена, алей коня,Когда с него содрали кожу,Когтями старое казня,Летите, на орлов похожи!Я род людей сложу как частиДавно задуманного целого.Рать алая! твоя игра! Нечисты мастиУ вымирающего белого».Цветы нужны, чтоб скрасить гробы,А гроб напомнит, мы цветы…Недолговечны, как они.Когда ты просишь подыматьПоближе к небу звездочетаИли когда, как Божья Мать,Хоронишь сына от учета,Когда кочевники прибыли,Чтоб защищать твои знамена,Или когда звездою гибелиГрядешь в народ одноплеменный,Москва, богиней воли подымаяНад миром светоч золотой,Русалкой крови орошаяБагрянцем сломанный устой,Ты где права? ты где жива?Скрывают платья кружева,Когда чернеющим глаголемТы встала у стены,Когда сплошным Девичьим полемПовязка на рубце войны.В багровых струях лицо монгольского Востока,Славянскою волнуяся чертой,Стоит могуче и жестоко,Как образ новый, время, твой!Проклятый бред! Молчат окопы,А звезды блещут и горят…Что будет завтра – бой? навряд.За сторожевым военным валомТаилась конница врагов:«Журавель, журавушка, жур, жур, жур…»Оттоль неслось на утренней заре.И доски каменные дур,Тоска о кобзаре,О строе колеса и палокСемейства сказочных русалок.Но чу? «Два аршина керенокБрошу черноглазой,Нож засуну в черенок,Поскачу я сразу.То пожаром, то разбоемМы шагаем по земле.Черемуху воткнув в винтовку,Целуем милую плутовку.Мы себе могилу роемВ серебристом ковыле».Так чей-то голос пел.Ворчал старик: «Им мало дедовской судьбы.Ну что ж, заслужите, пожалуй,Себе сосновые гробы.А лучше бы садить бобыИль новый сруб срубить избы,Сажать капусту или рожь,Чем эти копья или нож».Курган языческой РогнедеХранил девические кости,Качал ковыль седые ости.И ты, чудовище из меди,Одетое в железный панцирь.На холмах алые кубанцы.Подобное часам, на брюхе броневомОно ползло, топча живое!Ползло, как ящер до потопа,Вдоль нити красного окопа.Деревья падали на слом,Заставы для него пустое.И такал звонкий пулемет,Чугунный выставив живот.Казалось, над муравейником окопаСидел на корточках медведь,Неодолимый точно медь,Громадной лапою тревожа.И право храбрых – смерти ложе!И стоны слабых: «Боже, Боже!»Опять брони блеснул хребетИ вновь пустыня точно встарь.Но служит верный пулеметОбедню смерти, как звонарь.Друзьями верными несомаяПо степи конница летела.Как гости, как старинные знакомые,Входили копья в крикнувшее тело.А конь скакал…Как желт зубов оскал!И долго медь с распятым СпасомЦепочкой била мертвеца.И как дубина: «бей по мордасам!»Летит от белого конца.Трепещет рана, вся в огне,Путь пули через богородиц.На золотистом скакунеПроехал полководец.Его уносит иноходец.Как ветка старая сосныГнездо суровое несет,Так снег Москвы в огне весныМорскою влагою умрет.И если слезы в тебе льются,В тебе, о старая Москва,Они когда-нибудь проснутсяВ далеком море как волна.Но море Черное, страдаяК седой жемчужине Валдая,Упорно тянется к Москве.И копья длинные стучат,И голоса морей звучат.Они звучат в колосьях ржи,И в свисте отдаленной пули,И в час, когда блеснут ножи.Морские волны обманули,Свой продолжая рев валов,Седы, как чайка-рыболов,Не узнаваемы никем,Надели человечий шлем.Из белокурых дикарейИ их толпы, всегда невинной,Сквозит всегда вражда морейИ моря белые лавины.Из Чартомлыцкого кургана,Созвавши в поле табуны,Они летят, сыны обмана,И, с гривой волосы смешавИ длинным древком потрясая,Немилых шашками секут,И вдруг – все в сторону бегут,Старинным криком оглашаяПросторы бесконечных трав.С звериным воем едет лава.Одни вскочили на хребтыИ стоя борются с врагом,А те за конские хвостыРукой держалися бегом.Оставив ноги в стременах,Лицом волочатся в травеИ вдруг, чтоб удаль вспоминать,Опять пануют на конеИль ловят раненых на руки.И волчей стаи шорохи и звуки…Чтоб путник знал о старожиле,Три девы степи сторожили,Как жрицы радостной пустыни.Но руки каменной богиниДержали ног суровый камень,Они зернистыми рукамиК ногам суровым опускались,И плоско-мертвыми глазамиБылых таинственных свиданийСмотрели каменные бабы.СмотрелоКаменное телоНа человеческое дело.«Где тетива волос девичьих?И гибкий лук в рост человека,И стрелы длинные на перьях птичьих,И девы бурные моего века?» –Спросили каменной богиниЕдва шептавшие уста.И черный змей, завит в кольцо,Шипел неведомо кому.Тупо-животное лицоСтепной богини. ПочемуБойцов суровые ладониХватают мертвых за виски,И алоратные полкиЛетят веселием погони?Скажи, суровый известняк,На смену кто войне придет?– Сыпняк.
Как воды далеких озерЗа темными ветками ивы,Молчали глаза у сестер,А все они были красивы.Одна, зачарована богомЖестоких людских образов,Стояла под звездным чертогомИ слушала полночи зов.А та замолчала навеки,Душой простодушнее дурочки,Боролися черные векиС зрачками усталой снегурочки.Лукавый язык из окошка на птичникеПрохожего дразнит цыгана,То, полная песен язычника,Молчит на вершине кургана.Она серебристые глиныЛюбила дикарского тела,На сене, на стоге овинаЛежать – ей знакомое дело.И, полная неба и лени,Жует голубые цветы.И в мертвом засохнувшем сенеПлыла в голубые черты.Порой, быть одетой устав,Оденет речную волну,Учить своей груди уставДозволит ветров шалуну.Она одуванчиком телаЛетит к одуванчику мира.И сказка ручейная пела,Глаза человека – секира.И в пропасть вечернего небаСмотрели девичьи глаза,И волосы черного хлебаОт ветра упали назад.Была точно смуглый зверок,Где синие блещут глазенки,Небес синева, как намек,Блеснет на ресницах теленка.И волосы – золота темного мед –Похожи на черного солнца восток;Как черная бабочка небо сосетИ хоботом узким пьет неба цветок.И неба священный подсолнух,То золотом черным, то синим отливомБлеснет по разметанным волнам,Проходит, как ветер по нивам.Идет, как священник, и темной рукойДает темным волнам и сон и покой.То, может быть, Пушкин иль ЛенскийПо ниве идут деревенской.И слабая кашка запутает ногиСлучайному гостю сельской дороги.Другая окутана сказкойУмерших <недавно> событий.К ней тянутся часто за ласкойДругого дыхания нити.Она величаво, как мать,Проходит сквозь призраки вишниИ любит глаза подымать,Где звезды раскинул Всевышний.Дрожали лучи поговоркою,И время столетьями цедится,И смотрит задумчиво-зоркая,Как слабо шагает Медведица.И дышит старинная вольница,Ушкуйницы гордая стать.О, строгая ликом раскольница,Поморов отшельница-мать.Стонавших радостно черемухЗовет бушующий костер.Там, в стороне от глаз знакомых,Находишь, дикая, шатер.И точно хохот обезьяны,Взлетели косы выше плеч.И ветров синие цыганыВедут взволнованную речь.Чтоб мертвецы забыли сны,Она несет костер весны,Его накинула на плечи,Забывши облик человечий.
И замки мирового торга,Где бедности сияют цепи,С лицом злорадства и восторгаТы обратишь однажды в пепел.Кто изнемог в старинных спорахИ чей застенок там, на звездах,Неси в руке гремучий порох –Зови дворец взлететь на воздух.И если в зареве пламенУж потонул клуб дыма сизого,С рукой в крови взамен знаменБросай судьбе перчатку вызова.И если меток был костер,И взвился парус неба синего,Шагай в пылающий шатер,Огонь за пазухою – вынь его!Когда сам Бог на цепь похож,Холоп богатых, где твой нож?Холоп богатых, улю-лю,Тебя дразнила нищета,Ты полз, как нищий, к королюИ целовал его уста.Высокой раною болея,Снимая с зарева засов,Хватай за ус созвездье Водолея,Бей по плечу созвездье Псов!Это шествуют творяне,Заменивши д на ш,Ладомира соборянеС Трудомиром на шесте.Это Разина мятеж,Долетев до неба Невского,Увлекает и чертежИ пространство Лобачевского.Пусть Лобачевского кривыеУкрасят городаДугою над рабочей выейВсемирного труда.И будет молния рыдать,Что вечно носится слугой,И будет некому продатьМешок, от золота тугой.Смерть смерти будет ведать сроки,Когда вернется он опять,Земли повторные пророкиИз всех письмен изгонят ять.В день смерти зим и раннею веснойНам руку подали венгерцы.Свой замок цен, рабочий, стройИз камней ударов сердца.И, чокаясь с созвездьем Девы,Он вспомнит умные напевыИ голос древних силачейИ выйдет к говору мечей.И будет липа посылатьСвоих послов в совет верховный,И будет некому желатьСобытий радости греховной.И пусть мещанскою резьбоюДворцов гордились короли,Так часто вывеской разбоюСвятых служили костыли.Когда сам Бог на цепь похож,Холоп богатых, где твой нож?Вперед, колодники земли,Вперед, добыча голодовки,Кто трудится в пыли,А урожай снимает ловкий.Гайда, колодники земли,Гайда, свобода голодать,А вам, продажи короли,Глаза оставлены рыдать.Туда, к мировому здоровью,Наполнимте солнцем глаголы.Перуном плывут по Днепровью,Как падшие боги, престолы.Лети, созвездье человечье,Все дальше, далее в просторИ перелей земли наречьяВ единый смертных разговор.Где роем звезд расстрел небес,Как грудь последнего Романова,Бродяга дум и друг повесПерекует созвездье заново.И будто перстни обручальныеПоследних королей и плахи,Носитесь в воздухе печальныеРаклы, безумцы и галахи.Учебников нам скучен щебет,Что лебедь черный жил на юге,Но с алыми крылами лебедьЛетит из волн свинцовой вьюги.И пусть последние цари,Улыбкой поборая гнев,Над заревом могил зариСтоят, окаменев.Ты дал созвездию крыло,Чтоб в небе мчались пехотинцы,Ты разодрал племен руслоИ королей пленил в зверинцы.И он сидит, король-последыш,За четкою железною решеткой,Оравы обезьян соседышИ яда дум испивший водки.Вы утонули в синей дымке,Престолы, славы и почет,И, дочерь думы-невидимки,Слеза последняя течет.
II
Столицы взвились на дыбы,Огромив копытами долы,Живые шествуют – дабыНа приступ на престолы!Море вспомнит и расскажетГрозовым своим глаголом –Замок кружев девой нажит,Пляской девы пред престолом.Море вспомнит и расскажетГромовым своим раскатом,Что дворец был пляской нажитПеред ста народов катом.С резьбою кружев известнякДворца подруги их величий,Теперь плясуньи особнякВ набат умов бросает кличи.Ты помнишь час ночной грозы,Ты шел по запаху врага,Тебе кричало небо «взы!»И выло с бешенством в рога.И по небу почерк палаческий,Опять громовые удары,И кто-то блаженно-дураческийСмотрел на земные пожары.Упало Гэ Германии,И русских Эр упало.И вижу Эль в тумане яПожаров в ночь Купала.Смычок над тучей подыми,Над скрипкою земного шараИ черным именем клеймиПожарных умного пожара.Ведь царь лишь попрошайка,И бедный родственник король,–Вперед, свободы шайка,И падай, молот воль!Ты будешь пушечное мясоИ струпным трупом войн – покаНа волны мирового плясаНе ляжет ветер гопака.И умный череп ГайаватыУкрасит голову Монблана –Его земля не виновата,Войдет в уделы Людостана.Это ненависти ныне вести,Их собою окровавь,Вам, былых столетий ести,В море дум бросайся вплавь.И опять заиграй, заря,И зови за свободой полки,Если снова железного кайзераЛюди выйдут железом реки.Где Волга скажет «лю»,Янцекиянг промолвит «блю»,И Миссисипи скажет «весь»,Старик Дунай промолвит «мир»,И воды Ганга скажут «я»,Очертит зелени краяРечной кумир.Всегда, навсегда, там и здесь,Всем всё, всегда и везде! –Наш клич пролетит по звезде.Язык любви над миром носитсяИ Песня песней в небо просится.Морей пространства голубыеВ себя заглянут, как в глазницы,И в чертежах прочту судьбы я,Как блещут алые зарницы.Вам войны выклевали очи,Идите, смутные слепцы,Таких просите полномочий,Чтоб дико радовались отцы.Я видел поезда слепцов,К родным протянутые руки,Дела купцов – всегда скупцов –Порока грязного поруки.Вам войны оторвали ноги –В Сибири много костылей,–И, может быть, пособят богиПересекать простор полей.Гуляйте ночью, костяки,В стеклянных просеках дворцов,И пусть чеканят острякиОстроты звоном мертвецов.В последний раз над градом Круппа,Костями мертвых войск шурша,Носилась золотого трупаВезде проклятая душа.Ты населил собой остроги,Из поручней шагам созвуча,Но полно дыма и тревоги,Где небоскреб соседит с тучей.Железных кайзеров полкиПокрылись толстым слоем пыли,Былого пальцы в кадыкиВпилися судорогой были.Но струны зная грыж,Одев рубахой язву,Ты знаешь страшный наигрыш,Твой стон – мученья разве?..И то впервые на земле:Лоб Разина резьбы КоненковаСвященной книгой на Кремле,И не боится дня Шевченко.Свободы воин и босяк,Ты видишь, пробежал табун?То буйных воль косяк,Ломающих чугун.Колено ставь на грудь!Будь сильным как-нибудь!И ветер чугунных осп, идиПод шепоты «Господи, Господи».И древние болячки от оковТы указал ночному богу –Ищи получше дураков! –И небу показал дорогу.Рукой земли зажаты ртыЗакопанных ядром.Неси на храмы клеветыВенец пылающих хором.Кого за горло душит золотоНеумолимым кулаком,Он, проклиная силой молота,С глаголом молнии знаком.Панов не возит шестерикСогнувших голову коней,Пылает целый материкЗвездою – пламени красней.И вы, свободы образа,Кругом венок ресницы тайн,Блестят громадные глазаГурриэт-эль-Айн.И изречения ДзонкавыСмешает с чистою росой,Срывая лепестки купавы,Славянка с русою косой.Где битвы алое говядоЕще дымилось от расстрела,Идет свобода Неувяда,Поднявши стяг рукою смело.И небоскребы тонут в дымеБожественного взрыва,И обнят кольцами седымиДворец продажи и наживы.Он, город, что оглоблю богаСейчас сломал о поворот,Спокойно встал, едва тревогаЕго волнует конский рот.Он, город, старой правдой гордИ красотою смеха силаВ глаза небеснейшей из морд,Жует железные удила;Всегда жестокий и печальный,Широкой бритвой горло нежь! –Из всей небесной готовальниТы взял восстания мятеж,И он падет на наковальнюПод молот, божеский чертеж!Ты божество сковал в подковы,Чтобы верней служил тебе,И бросил меткие оковыНа вороной хребет небес.Свой конский череп человеча,Его опутав умной гривой,Глаза белилами калеча,Он, меловой, зажег огниво.
III
Как филинов кровавый ряд,Дворцы высокие стоят,И где труду так вольно ходитсяИ бьет руду мятежный кий,Блестят, мятежно глубоки,Глаза чугунной богородицы.Опять волы мычат в пещере,И козье вымя пьет младенец,И идут люди, идут звериНа богороды современниц.Я вижу конские свободыИ равноправие коров,Былиной снов сольются годы,С глаз человека спал засов.Кто знал – нет зарева умней,Чем в синеве пожара конского,Он приютит посла конейВ Остоженке в особняке Волконского.И вновь суровые раскольникиПокроют морем ЛедовитымЛица ночные треугольникиСвободы, звездами закрытой.От месяца «Ая» до недель «играй-овраги»Целый год для нас страда,А говорят, что боги благи,Что нет без отдыха труда.До зари вдвоем с женойТы вязал за снопом сноп.Что ж сказал господь ржаной?– Благодарствую, холоп!И от посева до ожина,До первой снеговой тропыСерпами белая дружинаВязала тяжкие снопы.Веревкою обмотан барина,Священников целуемый бичом,Дыши как вол – пока испаринаНе обожжет тебе плечо,И жуй зеленую краюху,Жестокий хлеб, который дён?Пока рукой земного рухаНе будешь ты освобожден.И песней веселого ядаНаполни свободы ковши,Свобода идет НеувядаПожаром вселенской души.Это будут из времени латыНа груди мирового труда,И числу, в понимании хаты,Передастся правительств узда.Это будет последняя дракаРаба голодного с рублем,Славься, дружба пшеничного злакаВ рабочей руке с молотком.И пусть моровые чернилаПокроют листы бытия,Дыханье судьбы изменилоОдежды свободной края.И он вспорхнет, красивый уголЗемного паруса труда,Ты полетишь, бессмертно смугол,Священный юноша, туда.Осада золотой чумы!Сюда, возниц небесных воры!Умейте, лучшие умы,Намордники надеть на моры.И пусть лепечет звонко птахаО синем воздухе весны,Тебя низринет завтра плахаВ зачеловеческие сны.Это у смерти утесовПрибой человечества.У великороссовНет больше отечества.Где Лондон торг ведет с Китаем,Высокомерные дворцы,Панамою надвинув тучу, их пепла не считаем,Грядущего творцы.Так мало мы утратили,Идя восстания тропой,–Земного шара председателиШагают дерзкою толпой.Тринадцать лет хранили будетлянеЗа пазухой, в глазах и взорах,В Красной уединясь Поляне,Дней Носаря зажженный порох.Держатель знамени свобод,Уздою правящий ездой,В нечеловеческий походЛети дорогой голубой.И, схоронив времен останки,Свободу пей из звездного стакана,Чтоб громыхал по солнечной болванкеСоборный молот великана.Ты прикрепишь к созвездью парус,Чтобы сильнее и мятежнейЗемля неслась в надмирный ярус,И птица звезд осталась прежней.Сметя с лица земли торговлюИ замки торгов бросив ниц,Из звездных глыб построишь кровлю –Стеклянный колокол столиц.Решеткою зеркальных оконТы синих зарев неясыть,И ты прядешь из шелка кокон,Полеты – гусеницы нить.И в землю бьют, как колокола,Ночные звуки-великаны,Когда их бросят зеркалаИ сеть столиц раскинет станы.Где гребнем облаков в ночном цветуРасчесано полей руно,Там птицы ловят на летуЛетящее с небес зерно.Весною ранней облакаПересекал полетов знахарь,И жито сеяла рука,На облаках качался пахарь.Как узел облачный, идут гужиРуна земного бороны,Они взрастут, колосья ржи,Их холят неба табуны.Он не просил: «Будь добр, бози, миИ урожай густой роди!» –Но уравненьям вверил озимиИ нес ряд чисел на груди.Там муку съедобной глиныПеретирали жерновамиКрутых холмов ночные млины,Маша усталыми крылами.И речи знания в молнийном телеГласились юношам веселым,Учебники по воздуху летелиВ училища по селам.За ливнями ржаных семян ищиТого, кто пересек восток,Где поезд вез на север щи,Озер съедобный кипяток.Где удочка лежала баринаИ барчуки катались в лодке,Для рта столиц волна зажарена,И чад идет озерной водки.Озерных щей ночные паровозыВезут тяжелые сосуды,Их в глыбы синие скуют морозыИ принесут к глазницам люда.Вот море, окруженное в чехолХолмообразного стекла,Дыма тяжелого хохолВисит чуприной божества.Где бросала тень постройкаИ дворец морей готов,Замок вод возила тройкаМоре вспенивших китов.Зеркальная пустыня облаков,Озеродей летать силен,Баян восстания письменЗасеял нивами станков.Те юноши, что клятву далиРазрушить языки,–Их имена вы угадали –Идут увенчаны в венки.И в дерзко брошенной овчинеПроходишь ты, буен и смел,Чтобы зажечь костер починаЗемного быта перемен.Где сквозь далеких звезд кокошникГорят Печоры жемчуга,Туда иди, небес помощник,Великий силой рычага.Мы в ведрах пронесем НевуТушить пожар созвездья Псов,Пусть поезд копотью прорежет синеву,Взлетая по сетям лесов.Пусть небо ходит ходуномОт тяжкой поступи твоей,Скрепи созвездие бревномИ дол решеткою осей.Как муравей ползи по небу,Исследуй его трещиныИ, голубой бродяга, требуйТе блага, что тебе обещаны.Балду, кувалды и киюрыЖестокой силой рычагаВ созвездьях ночи воздвигалПотомок полуночной бури.Поставив к небу лестницы,Надень шишак пожарного,Взойдешь на стены месяцаВ дыму огня угарного.Надень на небо молоток,То солнце на два поверни,Где в красном зареве восток,–Крути колеса шестерни.Часы меняя на часы,Платя улыбкою за ужин,Удары сердца на весыКладешь, где счет работы нужен.И зоркие соблазны выгоды,Неравенство и горы денег –Могучий двигатель в лони годы –Заменит песней современник.И властный озарит гудокВеликой пустыни молчания,И поезд, проворный ходок,Исчезнет, созвездья венчаннее.Построив из земли катушку,Где только проволока гроз,Ты славишь милую пастушкуУ ручейка и у стрекоз.И будут знаки уравненьяМежду работами и ленью.Умершей власти, без сомненья,Священный жезел вверен пенью.И лень и матерь вдохновенья,Равновеликая с трудом,С нездешней силой упоеньяВозьмет в ладонь державный лом.И твой полет вперед всегдаПовторят позже ног скупцы,И время громкого судаУзнают истины купцы.Шагай по морю клеветы,Пружинь шаги своей пяты!В чугунной скорлупе орленокЛетит багровыми крылами,Кого недавно, как теленокЛизал, как спичечное пламя.Черти не мелом, а любовьюТого, что будет, чертежи.И рок, слетевший к изголовью,Наклонит умный колос ржи.