Том 4. Классические розы

Северянин Игорь Васильевич

1924

«Вот солнце скрылось — луна не взошла…»

(Puristeros)

«Вот солнце скрылось — луна не взошла. Спеши к вервэне: от сумерек мгла. Ступая тихо в сиреневой мгле, Дай соты с медом, как выкуп земле. Вокруг железом цветок очерти, Рукою левой вервэну схвати. И — выше в воздух! Повыше!» Вот так Учили маги, кто жаждал быть маг: «Натрешься ею — в руках твоих все. Все, что желаешь. Теперь все — твое. Она прогонит мгновенно озноб, И просветлеет нахмуренный лоб. Она врачует упорный недуг: Она — экстаза и радости друг. Заводит дружбу вервэны цветок, Но

только помни условленный срок: Когда нет солнца, когда нет луны, Коснись до стебля, — цветущей струны, — И вмиг железом цветок очертя, Рукою левой своей схватя, Повыше в воздух. Повыше! Вот так». — Теперь ты тайной владеющий маг!

1924

Veneris Vena

Вервэна, вена Венеры, Напиток плымный любви! Пою восторженно-смело Благие свойства твои: Ты так же, как и Омела, Болезни можешь целить, Злых духов загнать в пещеры, Враждуюших примирить. Ах, чтили тебя друиды, И маги, и древний галл. Не ты ль — украшенье термы? Не страсти в тебе ль закал? Ведь сок твой исполнен спермы, И ты очищаешь дом, Рассеиваешь обиды Волшебным своим цветком. Аркан Бесспорной Доктрины (Их было ведь двадцать два) Шестой обозначил цифрой Тебя, Железняк-трава. С той эры культурьи вихри Поверья метнули в прах, Но их аромат не сгинул И вечно душист в веках. Да, в дюжину Розенкрейцер Магическую свою Премудрость вложил Вервэну В растительную семью. Я славлю Венеры вену, Будящую — как стихи — Сарказм в лице европейца И радость детей стихий!

1924

Внезапная горлом kpobь

Он нам сказал вчера: «Моя жена больна. Четвертый день лежит. Она — одна. Быть может, съездим к ней?» — прибавил тихо мне И то же самое — моей жене. И вот на станцию мы, подозвав авто, Не зная — ехали — где, как и что. Он в электрический нас проводил вагон. Весь час пути был молчаливым он. Лишь устремленные его в окно глаза Мягчила жалостливая слеза. В прохладной комнате она встречала нас С лицом, которому — в иконостас. О, голубеющая худоба его! Улыбка дрогнула: — «Я — ничего… Сегодня бодрая…» Кивнув моей жене, Она осталась с ней наедине.

1928, март.

Закатные облака

По небу, точно хлопья ваты, Плывут закатные облака. Они слегка голубоваты И лучезарны они слегка. Мечты вплетаются в закаты Из шелковистого далека. Они слегка голубоваты И лучезарны они слегка.

1929

Чего-то нет…

Мне хочется уйти куда-то, В глаза кому-то посмотреть, Уйти из дома без возврата И там — там где-то — умереть. Кому-то что-то о поэте Споют весною соловьи. Чего-то нет на этом свете, Что мне сказало бы: «Живи!..»

1928

Локарно

Страна Гюго, страна Верхарна, Край Данта и Шекспира край! Вы заложили храм в Локарно, Земной обсеменили рай… Цветущие с дороги вехи Влекут к себе издалека: Вы позаботились о чехе, Вы пригласили поляка. Так! В неизбывной жажде мира Вы совершили мудрый шаг: Недаром семиструнна лира — Отныне немец вам не враг… Усемерив свои усилья, Задавшись целью всеблагой, Вселенной озарили крылья Вы семицветною дугой. В ней — верный знак, что день погожий Ненастному на смену дню Уже спешит. Склонись, прохожий: Тебя

крестом я осеню! Пусть солнце в небе лучезарно Еще не плещется, звеня… Пусть! — веры символом Локарно Нам озаряет сумрак дня!

1925

Литавры солнца

Стихи 1922–1934 гг.

Литавры солнца

Гремят лучистые литавры Светила пламенного дня, И, в страхе, прозные центавры Бегут, скрываясь от меня. Я слышу солнечное пенье, Я вижу жизнь со всех сторон — Победоносное лученье! Победоносный перезвон! Кто в солнце музыки не слышит, Тот строф поэта не поймет. И полной грудью тот не дышит, И полным сердцем не живет! Тому, кто уготовил лавры Мне на чело, прияв меня, Гремите, пламные литавры Ночь побеждающего Дня!

1923

Балтика

Соловьизы

О, как для соловья тихи Душистые ночные бризы… Я соловей: свои стихи Я называю соловьизы Овей, весна моя, овей Колоратурные напевы, Что выхрусталит соловей В честь невозможной в мире девы? Земная страсть, земная грусть, Все то, чем дышит грудь людская, Не вовсе чужды мне, и пусть Я их пою, их допуская… Но переливных соловьиз — Не в этом основная тема: Она — внеразумный каприз И внерассудная поэма!

1923

Убитая яблоня

Один из варваров зарезал яблоню И, как невинности, цветов лишил… Чем я пленю тебя? чем я тебя пленю, Раз обескровлена система жил? Да, жилы яблони — все ветви дерева! Да, кровь древесная — цветущий сок! О, вера вешняя, ты разуверена, И снегом розовым покрыт песок… Чем восторгну теперь, мой друг, тебя пленя, В саду, куда с собой любить привел, Когда зарублена злодеем яблоня — Жизнь для художника, для зверя — ствол?!.

1924

Весна и лето

Сирень, певучая новелла, Сиреневела. И колокольцы белолилий Светло звонили. Не забывали нежно-чутки Вод незабудки. И освещали, точно грозы, Все в росах розы. Несло клубникой из долины: Цвели жасмины. Кружились при ветрах и громах Снега черемух. Как золота под мотыльками, Рожь с васильками! И мотыльков летучий ярус — Как перлопарус. Раззвездился так шустро-прыток Рой маргариток. Зелено-бронзные букашки Вползли в ромашки. Малиловел смешной затейник, Колюн-репейник, Что носит кличку так неплохо Чертополоха. Зеленец леса. Синь озерец. Орел-надгорец. Гремели из полей зеленца Литавры солнца. Алокорончато пестрели В ручьях форели. Гудели, как струна виолы, Мохнатки-пчелы. И бабочки-бирюзобрюшки Вились, где стружки. Звенели, как оркестры струньи, В лесах певуньи. Бросали соловьи-солисты Призывосвисты. Лягушки квакали, расхорясь, Рефрэн: «Amores». Все это жило, расцветало И вдруг не стало. Все вместе называлось это — Весна и лето!

1922

Взор неизмеримый

Я топью прохожу необозримой… Но я крылат! и что мне грани гор, Что взор завидел мой неизмеримый, Неизмеримый взор. Но кто же я: зверями зверь гонимый Иль Человек, чьи взоры — глубь озер? Как глубь озер — мой взор неизмеримый, Неизмеримый взор. Порок, пороком непреоборимый, И зверь, и человек, и метеор, И песнь, и мысль, — и взор неизмеримый, Неизмеримый взор!