Том 4. Классические розы

Северянин Игорь Васильевич

1923 г.

Октябрьский лов

Уже долины побурели, Уже деревья отпестрели, Сон в желтом липовом листке, И вновь веселые форели Клюют в порожистой реке. Брожу я с удочкой в руке Вдоль симфонической стремнины: Борись со мной, форель, борись! Как серьговидный барбарис Средь лиловатой паутины Нагих ветвей колючих — ал! Проковылял на мостик заяц, И пес, кудлатый пустолаец, С ним встретясь, только зачихал, Не помышляя о погоне, — Русак к нахохленной вороне На всякий случай прибежал Поближе… Вдалеке в затоне — Крик утки. Дождь заморосил… И трехфунтовые лососки, Хватая выползня, на леске Упруго бьются. Что есть сил, Струнишь лесу, но вот изгибы Их тел, — и удочка без рыбы…

1924 г.

На

салазках

А ну-ка, ну-ка на салазках Махнем вот с той горы крутой, Из кедров заросли густой, Что млеют в предвесенних ласках… Не торопись, дитя, постой, — Садись удобней и покрепче, Я сяду сзади и айда! И лес восторженно зашепчет, Стряхнув с макушек снежный чепчик, Когда натянем повода Салазок и начнем зигзаги Пути проделывать, в овраге, Рискуя разможжить мозги… Ночеет. Холодно. Ни зги. Теперь домой. Там ждет нас ужин, Наливка, фрукты, самовар. Я городов двенадцать дюжин Отдам за этот скромный дар, Преподнесенный мне судьбою: За снежный лес, катанье с гор, За обезлюденный простор, За ужин в хижине с тобою И наш немудрый разговор!

1923 г.

На дровнях

С крутой горы несутся дровни На лед морской, — без лошадей, — И налетают на шиповник, На снег развеерив детей… Сплошную массу ягод алых, Морозом хваченных и вялых, На фоне моря и песков Попутно я воспеть готов. И вновь, под крики и визжанье Шалящей шалой детворы. Идет веселое катанье На лед морской с крутой горы!

1923 г.

Пенье стихов

О вы, поэзовечера, Но не на блещущей эстраде, А на лужайке у костра, — Не денег, а искусства ради, — Признательный, забуду ль вас? Благословен счастливый час, Когда, свернув и спрятав лески, Поужинав своей ухой, Мы возвращаемся домой Через лесок, где спят березки, Петь соловьизы, как псалмы, Петь, как умеем только мы: Благоговейно, вдохновенно, Переживая каждый слог… О, жизнь, простая, как цветок, Да будешь ты благословенна!

1923 г.

Тюли лучистые

От вьюги снег в полях муаров, Сиренево-голубоват. И рядом грохотных ударов Морской пустой простор объят. Сверкает солнце. Вьюга тюли Лучисто-снеговые ткет. Снежинки, — золотые пули, — Летят в раскрытый смехом рот… Попали мы на праздник вьюги, Как дети, радые ему. А к ночи в призраковом цуге Увидим самое зиму. (На миг запнулся стиль надежный, Но… не «саму», а «самое», Согласно этике падежной, Звучащей что-то «не тае»…)

1923 г.

Озеро Ульястэ

Озеро Ульястэ

(Письмо Б.В. Правдину)

От омнибуса и фиакра Я возвратился в нашу глушь Свершать в искусстве Via Sacra [1] Для избранных, немногих душ. Мир так жесток, мир так оклавден, Мир — пронероненный злодей, И разве я не прав, о Правдин, Чуждаясь издавна людей? Я, уподобленный монаху, Вхожу в лесной зеленый храм. Не оттого ли альманаху Названье захотелось Вам Дать «Via Sacra», чтоб отметить Мою священную судьбу?… Теперь поговорим о лете. Я летом взять хочу избу В трех с четвертью верстах от Сондо, На диком озере в лесу, Где можно запросто лису И лося встретить. Горизонты Для рыбной ловли широки На Uljaste: мне старики — Аборигены говорили, Что там встречаются угри, Лещи и окуни по три — И больше! — фунта. Правда, три ли, Увидим сами, но грибов И янтареющей морошки Сбирал я полные лукошки В тени озерных берегов, Быв прошлым летом только на день. Итак, весной, взяв нож свой складень, Удилища, стихи, табак, До поздней осени мы будем С женой, на удивленье людям, Предпочитающим кабак, Ловить лешей. А как мы удим, О6 этом знает каждый: с трех Утра до самого заката, На утлом челноке, у ската, Нос челнока в прибрежный мох Уткнув, и, в зеркале озерном Отражены, без лишних слов, На протяжении часов, Забыв о всем культурно-вздорном, С удилищем в руке застыв, За колебаньем поплавковым Следить и трезвым

и здоровым Умом постичь, что вот ты жив В бесспорном — солнечном — значенье Понятья этого. Влеченье К природе и слиянье с ней Мне лучезарней и ясней, Чем все иные увлеченья.

1

Священная дорога (лат.)

1923 г.

От дэнди к дикарю

Покинь развращенные улицы, Где купля, продажа и сифилис, И, с Божьею помощью, выселясь Из мерзости, в дом мой приди. К пресветлому озеру Ульястэ С его берегами гористыми И с западными аметистами, Смолу ощущая в груди. Излечит эстийское озеро, Глубокое озеро Ульястэ, Тебя от столичной сутулости, Твой выпрямив сгорбленный стан. Вздохнешь ты, измученный, грезово, Ты станешь опять человечнее, Мечтательней, мягче, сердечнее, Забыв окаянный шантан. Привыкший к чиновничьей стулости, Гуляющий только аршинами, Считающий крыши вершинами И женщинами «этих» дам, К просторному озеру Ульястэ Приди без цилиндра и смокинга И в том не усматривай шокинга, Что жив в человеке Адам…

Озеро Uljaste

1923 г.

Ульи красоты

В Везенбергском уезде, между станцией Сонда. Между Сондой и Каппель, около полотна, Там, где в западном ветре — попури из Рэймонда, Ульи Ульясте — то есть влага, лес и луна. Ульи Ульясте… Впрочем, что же это такое? И зачем это «что» здесь? почему бы не «кто»? Ах, под именем этим озеро успокоенное, Что луна разодела в золотое манто… На воде мачт не видно, потому что все мачты Еще в эре беспарусной: на берегах Корабельные сосны, и меж соснами скачут Вакхоцветные векши с жемчугами в губах… В златоштильные полдни, если ясени тихи И в лесу набухают ледовые грибы, Зеркало разбивают, бронзовые лещихи, Окуни надозерят тигровые горбы. За искусственной рыбкой северный аллигатор, — Как назвать я желаю крокодильчатых щук, — Учиняет погоню; вставши к лодке в кильватер, Я его подгадаю и глазами ищу. Как стрекозы, трепещут желто-красные травы, На песке розоватом раззмеились угри, В опрозраченной глуби стадят рыбок оравы — От зари до зари. Ах, от зари до зари! Ненюфары пионят шелко-белые звезды, Над водою морошка наклоняет янтарь, Гоноболь отражает фиолетово гроздья. Храм, и запад закатный — в этом храме алтарь.

Озеро Uljaste

1923 г.

Живые монетки

Приколов к блузке звончатый ландыш, Что на грудь аромат свой лиет, Ты со смехом за вандышем вандыш [2] Мне бросаешь с плота в галиот… Я с улыбкой ловлю серебрушки, Как монетки живые, — снетки И, любуясь, смотрю на веснушки, На каштановые завитки… Ты, из хитрости, взоров не видя, Продолжаешь метать в галиот, Уподобленная Немезиде, Эти рыбки. А ландыш — лиет… — «Вкусен чай в разрисованной кружке И зеленые рыбьи битки!» — Ты кричишь, сыпля мне серебрушки, Как монетки живые, — снетки… Попадает за вандышем вандыш Мне в глаза, в переносье и в рот… Наконец, невзначай, и свой ландыш Целишь в сердце мое, бросив плот… И летишь, исчезая в оплете, Лукоморьем, срывая цветки, Ах, твои ноготки в позолоте — Эти розовые ноготки! Я догнал бы тебя в галиоте, Но его погружают… снетки!..

2

Северное название снетка.

Озеро Uljaste

1923 г.

Зреющая книга

Взыскатель полного безлюдья, Обрел я озеро в лесу. В храм смоляного изумрудья Свою любовь перенесу. Ты, Ульястэ, в миниатюре Всю жизнь мне снящийся Байкал: Не те же ль вспыльчивые бури? Не тот же ль вид лесистых скал? На берегах твоих смолистых И над прозрачной глубиной Роится столько чувств пречистых Моей тридцать шестой весной. Баюкающая ли сизость, Оторванность ли от людей, Поющая ли в сердце близость Подруги найденной моей, Но только в храме смольных игол И струйчатого ветерка Байкальчатого озерка Я чувствую, как зреет книга.