В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)
Шрифт:
Когда греки вели въ 500 году войну съ арабами, взяли они разъ въ плнъ вражескій отрядъ. Между плнными было трое славянъ. У нихъ въ рукахъ были струнные инструменты, гусли: то было ихъ оружіе.
Но вотъ музыкантъ принимается потихоньку подпвать своему бренчанію. Мы не можемъ понять ни слова, но убаюкивающій, слегка хриплый, задушевный голосъ пвца своеобразно дйствуетъ на насъ. Намъ приходитъ на память «Сакунтала» Драхманна; это тоже, собственно говоря, ничто — только золотая струя.
Время отъ времени проходитъ кто-либо изъ русскихъ офицеровъ христіанъ, которые стоятъ здсь гарнизономъ. Ему надо пройти мимо всего этого магометанства, но онъ не выказываетъ неудовольствія, потому что это славянинъ. Онъ идетъ, можетъ быть, изъ клуба и спшитъ домой въ постель. Но лезгинъ не уходить домой, онъ продолжаетъ наигрывать среди глубокой
Мы ушли даже такъ далеко, что тоскуемъ по зим, если дв недли у насъ простояло лто; мы любимъ снгъ и умираніе. Ни одинъ человкъ не чувствуетъ себя удрученнымъ, когда проходитъ лто, никто по немъ не скучаетъ, не печалится, какъ ни странно, ни непонятно это кажется. «Худшій приговоръ для жизни то, что никто не печалится о ея смерти». И когда мы видимъ, что снова исполнилось наше завтнйшее желаніе, мы не заползаемъ съ отчаяніемъ въ душ въ зимнее убжище, что было бы всего естественне, нтъ, мы работаемъ, копошимся и роемся въ снгу. А въ долгіе вечера, когда снаружи ничто живое не сметъ шелохнуться отъ стужи, мы затапливаемъ у себя печи и читаемъ, читаемъ романы и газеты. Но древніе народы не читаютъ, они проводятъ ночи на воздух и наигрываютъ псни. Вотъ и теперь сидитъ подъ акаціей человкъ, мы видимъ его и слушаемъ его игру, — что же это за страна! Когда одинъ варварскій король сталъ европейцемъ, то началъ употреблять Кавказъ въ качеств мста ссылки. Главнымъ образомъ ссылалъ онъ туда поэтовъ.
Ночь проходитъ, но таковы уже здшніе люди; они все-таки не отправляются на покой. Жизнь имъ миле сна, потому что ночь такъ тепла и усяна звздами.
Коранъ не все доступное воспретилъ людямъ: они могутъ утолять жажду виноградомъ, они могутъ съ наслажденіемъ пть при мерцаніи звздъ. Оружіе за поясомъ иметъ здсь свое значеніе, оно означаетъ войну и величіе, побду и звукъ барабана. Но рядомъ съ нимъ иметъ свое значеніе и балалайка: она есть символъ любви, колышащейся степи и шелестящей листвы акацій. Когда возгорлась послдняя война между турками и греками, то одинъ турецкій офицеръ, какъ нчто само собою понятное, заране предсказывалъ, кто будетъ побжденъ. И онъ прибавлялъ: О, кровь польется ручьями, и кровь прольется на цвты, такъ много падетъ грековъ! Это я гд-то прочелъ, и меня тронулъ языкъ и своеобразное представленіе. Кровь на цвты! Вы, господа прусскіе офицеры, умете ли такъ говорить?..
Когда мы снова пришли домой, то постели оказались до нкоторой степи оправлены, но не хватало воды для умыванія, полотенецъ и спичекъ. Да, собственно говоря, постели и не были готовы, на каждой было только кое-какъ разостлано по дв простыни. Моя спутница выправляетъ и разглаживаетъ простыни, впрочемъ, не съ цлью себ самой принести этимъ пользу, а скоре для того, чтобы научить двушку этому благородному искусству, — такимъ образомъ, скоре изъ любви къ длу. Об стараются рука объ руку и, такъ какъ каждая со своей стороны подражаетъ языку другой, то мн приходится выслушивать самыя удивительныя вещи. Мы предлагаемъ двушк добыть намъ также и одяла, потому что налицо только простыни, — она идетъ и возвращается съ однимъ одяломъ. Мы просимъ дать намъ и другое, по одному на каждую кровать, и двушка приносить еще одяло.
Теперь, если бъ еще воды для умыванья; нельзя ли добыть воды умыться? Двушка не понимаетъ ни звука. Мы объясняемъ ей, прилагая къ тому все свое стараніе, и, наконецъ, она догадывается, что намъ нужна вода. Но на этотъ разъ мы попали впросакъ. Двушка наступаетъ своей голой ногой на педаль умывальника, и тотчасъ изъ крана вытекаетъ струя воды. Такъ устроены здсь умывальники; въ Россіи всегда моются при помощи струи воды, это мы должны бы знать еще съ Москвы. Вы, иностранцы, моетесь въ собственной грязи, говорятъ русскіе. Но напослдокъ нужны еще полотенца, нельзя ли намъ получитъ также полотенца? Двушка идетъ и возвращается съ однимъ полотенцемъ. Нельзя ли попросить дать и другое? Двушка приносить и другое. Спички есть у меня самого въ карман, тогда киваемъ мы двушк на прощаніе и запираемъ за нею дверь, чтобы избавиться отъ нея.
Длинное путешествіе по желзной дорог совсмъ разбило и растрясло насъ, масса отдльныхъ вещей словно танцуютъ у насъ передъ глазами, мы все еще демъ; сверхъ того, я ощущаю еще нкоторую слабость, недомоганіе и лихорадочное состояніе. Это мы вылчимъ стаканчикомъ водки, говорю я. При этомъ удобномъ случа я тороплюсь
Черезъ часъ я снова просыпаюсь отъ удушливой жары въ комнат, и мн длается ясно, что я ни въ какомъ случа не долженъ былъ требовать одяла. Я снова засыпаю на этотъ разъ подъ одной простыней. Часамъ къ пяти снова просыпаюсь, потому что зябну, и мн становится ясно, что я отнюдь не долженъ былъ сбрасывать одяла. Короче сказать, то было начало кавказской лихорадки, которую я захватилъ, и провелъ очень безпокойную ночь.
Ахъ, мн суждено было провести еще немало подобныхъ ночей.
V
На другой день мы освдомляемся относительно перезда черезъ горы; мы ведемъ переговоры съ помощью одного господина, говорящаго по-французски и по-нмецки, съ которымъ по счастію, встртились въ гостиниц. Невозможно достать ни одного мстечка въ дилижанс, - компанія, состоящая изъ 64 французовъ туристовъ, удержала за собою по телеграфу вс мста. Вотъ такъ исторія! Насъ посылаютъ на почтовую станцію; здсь попадается намъ чиновникъ, умющій говорить по-нмецки. Онъ объясняетъ намъ, что вс казенныя лошади уже заняты въ теченіе шести дней. Шесть дней во Владикавказ! Еще въ горахъ мы бы пожили нкоторое время, если бъ это понадобилось, но здсь на равнин, въ степномъ город! Кром того, если мы останемся здсь шесть дней, то насъ наврно догонитъ офицеръ изъ Пятигорска, и тогда уже намъ не уйти отъ него. Почтовый чиновникъ совтуетъ намъ нанять частный экипажъ четверней. Конечно, это будетъ стоить немножко дороже, но… Затмъ онъ совтуетъ намъ нанять кучера молоканина. Эти люди принадлежатъ къ религіозной сект и никогда, ни въ какомъ вид не употребляютъ алкоголя.
Оба предложенія почтоваго чиновника звучатъ совершенно разумно, за исключеніемъ однако одного пункта. Предложеніе хать четверней не совсмъ понятно для насъ. Что касается вопроса, не сіятельныя ли мы особы, то я никоимъ образомъ не отрицалъ этого, такъ какъ онъ меня объ этомъ вовсе и не спрашивалъ; но, причуда это, или необходимость, какъ разъ теперь-то мы бы желали путешествовать, какъ самые простые граждане, и я далъ ему это понять. Тогда онъ объяснилъ мн, что, такъ какъ насъ двое да багажъ, то для подъема на крутыя горы необходимо четыре лошади, онъ самъ такъ же халъ черезъ горы на четверк. Это было другое дло; такимъ образомъ, оба его предложенія были разумны. Человкъ этотъ никоимъ образомъ не казался безумно-расточительнымъ, казалось скоре, что путешествіе на четверк стоило ему въ свое время послднихъ грошей. Это былъ худой, заработавшійся чиновникъ съ лохматыми волосами и длиннымъ тонкимъ носомъ. Я сердечно благодарю его за любезность и хочу уходить. Мой товарищъ предлагаетъ дать этому человку два рубля. Я выторговываю одинъ и скромно подаю человку серебряную монету. Нтъ, ему не нужно благодарности, это не стоить ничего. Хорошо, хорошо, но мы все же очень бы хотли засвидтельствовать ему нашу признательность. Тогда человкъ беретъ монету, кладетъ ее подл себя на столъ и начинаетъ вновь работать надъ своими бумагами. Товарищъ же мой говоритъ: видишь, два рубля порадовали бы его боле.
Изъ гостиницы посылаемъ мы за молоканиномъ, имющимъ экипажъ и четверку лошадей; господинъ, говорящій по-французски и по-нмецки, снова приходить намъ на помощь. Этотъ обязательный человкъ одтъ въ штатское платье, въ обыкновенный европейскій костюмъ, модный и изящный, но производитъ впечатлніе военнаго; мы полагаемъ, что онъ, вроятно, полковникъ. Онъ уже съ просдью.
Приходитъ молоканинъ.
Вы молоканинъ, прошу я спросить у него. Въ первый разъ въ жизни освдомляюсь я о религіозныхъ воззрніяхъ кучера раньше, чмъ нанять его.
Да, онъ молоканинъ.
Кучеръ просить 57 рублей, чтобы перевезти насъ черезъ горы въ Тифлисъ. Но, само собою разумется, онъ не можетъ доставить намъ за т же деньги проводниковъ казаковъ.
Проводниковъ казаковъ? Да зачмъ же они намъ? Разв онъ не осмливается хать безъ проводниковъ? Кучеръ спрашиваетъ въ свою очередь, отважимся ли мы хать безъ казаковъ.
Мы смотримъ другъ на друга. Тогда нашъ толмачъ, полковникъ, ршаетъ вопросъ и говоритъ, что намъ не нужно никакихъ проводниковъ, мы принадлежимъ къ числу тхъ людей, говоритъ онъ, которые поручаютъ себя милосердію Божію. Чего могутъ хотть отъ насъ разбойники и убійцы? У насъ нтъ богатства въ этомъ мір, мы миссіонеры, желающіе проникнуть въ Персію и Китай, а въ нашихъ сундукахъ только Библіи. Поэтому намъ не нужно проводниковъ.