В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Гамсун Кнут

Ночью прозжаемъ мы большой городъ Ростовъ, — вслдствіе темноты почти ничего не видно. Многіе изъ нашихъ спутниковъ здсь выходятъ.

Мн удалось увидать на платформ толпу киргизовъ. Какъ могли они забрести сюда изъ степей востока, я не знаю; но я слышалъ, что это были дйствительно киргизы. Въ моихъ глазахъ они очень мало отличаются отъ татаръ. Это кочевой народъ, гоняющій своихъ овецъ и коровъ съ мста на мсто и пасущій ихъ по степямъ. Овца ихъ денежная единица, другой нтъ у нихъ; за жену платятъ они четыре овцы, за корову восемь овецъ. За лошадь даютъ они четырехъ коровъ, а за ружье трехъ лошадей: это я гд-то читалъ. Я гляжу на темно-желтыхъ, косоглазыхъ людей, и киваю имъ; они киваютъ мн въ отвть и смются. Я дарю имъ пару мелкихъ монетъ, они радуются и благодарятъ. Вотъ насъ двое европейцевъ, стоящихъ и смотрящихъ на нихъ; сосдъ мой знаетъ немного ихъ языкъ. Они не красивы по нашимъ понятіямъ, но во взгляд ихъ есть что-то дтское; руки ихъ необыкновенно малы, я сказалъ

бы даже безпомощны. У всхъ мужчинъ овчины и зеленые или красные башмаки съ загнутыми носками, въ качеств оружія носятъ они кинжалъ и копье. Женщины одты въ пестрыя ситцевыя платья; на одной надта соломенная шляпа, отдланная лисьимъ мхомъ. Он безъ всякихъ украшеній и кажутся очень бдными. Европеецъ, стоящій подл меня, даетъ имъ рубль, они снова благодарятъ и завязываютъ подарокъ въ платокъ.

Чудное ясное утро въ степи; трава высока, потемнла отъ солнца и тихо лепечетъ по втру. Необозримая равнина раскинулась далеко на вс стороны.

Есть три рода степей: поросшія травой, степи песчаныя и солончаки; здсь только неизмримыя пространства травяной растительности. Только ранней весной можетъ трава служить кормомъ для скота, уже въ пол она длается жестка и деревяниста, и скотъ не стъ ее. Когда приходитъ осень, какъ теперь, напримръ, то перепадаютъ изрдка сильные дожди, солнце уже не такъ палитъ; тогда-то зарождаются спшно подъ сухой шелестящей степной травой мягкія, тонкія, зеленыя былинки и множество прекрасныхъ цвтовъ. Наскомыя, птицы и животныя вновь пробуждаются съ жизни, далеко звучатъ трели и свистъ перелетныхъ птицъ, бабочки порхаютъ взадъ и впередъ, вверхъ и внизъ по воздуху. Но если не обратить на это пристальнаго вниманія, то на цлыя версты не увидишь кругомъ ничего, кром высокой спаленой травы; потому-то въ это время года степь похожа не на море, а скоре на пустыню.

Что касается до поэзіи всхъ степныхъ обитателей, то самой прочувствованной и наилучше выраженной является поэзія казаковъ. Ни о калмыцкой, ни о киргизской, ни о татарской степи не говорится такихъ прекрасныхъ и нжныхъ словъ, какъ о степи казаковъ. А между тмъ, степи всхъ этихъ народовъ, раскинувшіяся по широкому простору Россіи, имютъ такъ много сходства. Но казакъ разнится отъ всхъ прочихъ степныхъ жителей. Во-первыхъ, онъ коренной обитатель степи, между тмъ какъ другіе пришельцы, составляющіе кто остатки «золотой», кто — «голубой» орды. Затмъ, казакъ — воинъ, между тмъ какъ вс остальные либо пастухи, либо земледльцы. Онъ никогда не былъ рабомъ никакого хана, пана или боярина, вс же остальные были таковыми. «Казакъ» — значитъ «свободный человкъ», какъ я гд-то читалъ. Казаки живутъ на собственной земл. Имъ принадлежатъ большія пространства въ высшей степени плодородной земли. Они свободны отъ государственныхъ налоговъ, но должны въ военное время сами заботиться о своемъ снаряженіи. Въ мирное время они обрабатываютъ свои поля, сютъ кукурузу, пшеницу, разводятъ виноградъ и гоняютъ скотъ по степи, но въ военное время они являются самыми отчаянными храбрецами среди храбраго русскаго войска.

Мы прозжаемъ теперь по области казаковъ…

Здсь далеко отъ всхъ станцій и всхъ городовъ встрчается намъ телга, гд сидитъ офицеръ въ фуражк съ красными околышемъ. Онъ ведетъ отрядъ казаковъ, направляясь наискось отъ насъ въ степь. Можетъ быть, онъ детъ въ городъ, быть можетъ, гд-нибудь тамъ въ степи есть станица, казацкій городъ, но намъ за горизонтомъ этого не видно. Немного спустя прозжаемъ мы мимо татарскаго аула. Ихъ шатры имютъ видъ стоговъ сна. Татаръ, какъ и везд въ южной Россіи, можно встртить и въ казацкой области. Это, по большей части, пастухи, честные и способные люди, вс безъ исключенія умющіе читать и писать, что, какъ я слышалъ, умютъ не вс казаки.

Одинъ изъ армянскихъ евреевъ говоритъ мн что-то, но я разбираю только одно названіе Петровскъ. Нтъ, отвчаю я совершенно правильно по-русски, нтъ, Владикавказъ, Тифлисъ. Онъ киваетъ и понимаетъ ршительно все. Итакъ, я могу объясняться по-русски. Пусть бы кто-нибудь тамъ, дома, послушалъ меня теперь. Такъ какъ мн приходитъ въ голову, что еврею, можетъ быть, хочется посмотрть вслдъ офицеру въ телг, то я подаю ему мой бинокль. Онъ мотаетъ головой и не беретъ его. Затмъ, онъ снимаетъ свои серебряные часы съ длинной серебряной же цпочки держитъ ихъ передо мною и говоритъ: восемьдесятъ рублей! Я ищу въ своемъ списк цифръ и соображаю, сколько онъ за нихъ хочетъ получить. Я въ шутку разсматриваю часы, они велики, тяжелы и напоминаютъ собою старомодную луковицу. Я подношу ихъ къ уху, они стоятъ. Тогда я вынимаю изъ кармана свои собственные золотые часы и думаю поразить еврея ихъ видомъ. Но онъ не проявляетъ ни малйшаго признака изумленія, какъ будто бы онъ откуда-то прослышалъ, что часы эти только и существуютъ у меня на тотъ случай, чтобы заложить ихъ въ минуту нужды. Я думаю: что бы дали мн за его часы? Можетъ быть, кронъ десять. За мои же собственные я иногда получалъ по сорока. Значить, и рчи не могло бытъ о сравненіи. Нтъ, говорю я ршительно и отдаю ему часы обратно. Но еврей продолжаетъ держать ихъ передъ собою, медлитъ и наклоняетъ голову на бокъ. Коротко сказать, я

снова беру часы въ руки и показываю ему, какъ они стары и обыкновенны, прикладываю ихъ къ уху еще разъ и не слышу ни звука. Стою, говорю я коротко и ршительно, потому что не желаю имть съ нимъ дальнйшихъ объясненій. Тогда еврей улыбается и беретъ часы обратно. Онъ даетъ мн понять, что хочетъ мн кое-что показать; затмъ открываетъ заднюю крышку и даетъ мн поглядть. Часы внутри очень забавны, сквозной чеканной работы, но все же въ нихъ нтъ ничего замчательнаго. Но тутъ еврей проситъ меня обратить вниманіе на то, что будетъ сейчасъ. Онъ открываетъ также и чеканную крышку и даетъ мн поглядть. Внутри въ высшей степени непристойная картинка. Картинка эта, повидимому, тшитъ его. Онъ смется, глядитъ на нее, наклоняетъ голову на бокъ и снова приглашаетъ меня хорошенько посмотрть. Тутъ онъ вкладываетъ ключъ, поворачиваетъ его разъ кругомъ, и часы идутъ. Но идутъ не одни часы, а также и картинка приходитъ въ дйствіе.

Въ эту минуту я, естественно, соображаю, что часы имютъ гораздо большую цнность, чмъ я думалъ. Нашлись бы, вроятно, люди, готовые дорого за нихъ заплатить.

Тогда еврей глядитъ на меня и говоритъ: пять тысячъ! Пятъ тысячъ! въ ужас восклицаю я и ничего не понимаю. Но еврей захлопываетъ часы, кладетъ ихъ въ карманъ и уходитъ. Такая старая скотина! Десять тысячъ кронъ за безнравственные часы. Напади онъ не на такого стойкаго малаго, какъ я, то торгъ, врно, состоялся бы. Всякій, взглянувъ разокъ, пожелалъ бы не заводить часовъ, но лишь поворачивать немножко ключикъ, чтобы поберечь драгоцнный механизмъ…

Девять часовъ, но солнце гретъ такъ жарко, какъ вчера въ одиннадцать; мы стараемся укрыться въ тни. Здсь въ степи видны знакомые цвты, мальвы, желтоголовникъ, колокольчики. Въ общемъ же ландшафтъ тотъ же, что и вчера: все равнины, да равнины ржаныя и кукурузныя поля, стада; тамъ и сямъ скирды сна и соломы, время отъ времени деревушка съ купами изъ круговъ. Обязательно имется хоть пара деревьевъ у жилища любого степняка, а около станицъ побольше; подл же церквей попадаются даже акаціи. Повсюду на поляхъ люди и лошади за работой; надъ стадомъ овецъ въ отдаленіи паритъ съ клекотомъ орелъ.

Внезапно мы демъ очень медленно, и я могъ бы при навык, пріобртенномъ мною за время службы кондукторомъ въ Америк, отлично спрыгнуть съ позда, ухватиться за послдній вагонъ и вновь впрыгнуть. Мы прозжаемъ мсто, на которомъ чинится полотно дороги, потому-то поздъ и идетъ такъ тихо. Обденное время, и вс работники укрываются въ тни шатра, но изъ отверстія высовываются женскія и мужскія головы.

Собака сидитъ у шатра и лаетъ на насъ.

Станція Тихорцкая. Здсь у нашего спутника инженера украли въ прошломъ году деньги. Онъ стоялъ у буфета съ бутылкою пива; какъ разъ въ ту минуту, какъ онъ поднесъ стаканъ ко рту, почувствовалъ онъ, что его дернули, но выпилъ прежде все-таки пиво. Потомъ онъ ощупалъ свой боковой карманъ, его бумажникъ исчезъ. Вора и слдъ простылъ. Однако, послдній былъ черезчуръ жаденъ, захотлъ еще хоть немного поживиться, распространивъ свою дятельность на весь поздъ; тутъ-то его и словили, какъ разъ въ то время какъ онъ собирался унести ручной чемоданчикъ одного офицера. Были призваны жандармы, вора обыскали, и инженеръ тутъ же на мст получилъ свои деньги обратно. Другому, пожалуй, и не удалось бы такъ счастливо отдлаться, по инженеру повезло.

Мы прізжаемъ на станцію Кавказъ, гд имемъ четверть часа остановки для завтрака. Это уже преддверіе Кавказа. Мы видимъ обширныя поля кукурузы и подсолнечиковъ, но также теперь уже и обширные виноградники. Налво расположена княжеская резиденція. Я вижу въ бинокль замокъ съ флигелями и куполами, мерцаетъ свтло-зеленая кровля. Кругомъ замка расположены строенія съ красными и золотыми крышами. Позади разстилается лсъ, вроятно, паркъ. Все это воздымается на здшнемъ чернозем среди степей. Въ дрожащемъ воздух, пронизанномъ сіяніемъ солнечныхъ лучей, чудится, будто этотъ уголокъ виситъ надъ землей, колышется въ пространств. Copia моріа… [1]

1

Легендарный замокъ.

Чмъ ближе подъзжаемъ мы къ горамъ, тмъ меньше народа остается въ позд. Армянинъ съ шелковымъ матрацемъ отыскалъ себ другое мстечко на солнышк, а я занялъ его прежнее, потому что оно въ тни. Но для врности я сначала основательно и долго вычищаю его. Добрый армянинъ въ своемъ убранств лежалъ нсколько неспокойно.

Часы летятъ.

Близъ города и станціи Армавиръ мы снова покупаемъ груши и виноградъ. Виноградъ лучше всего, что я когда-либо пробовалъ въ жизни, и мн немножко стыдно, что я раньше охотно лъ такую вещь, какъ европейскій виноградъ. Въ сравненіи съ этимъ французскій, венгерскій, нмецкій, греческій виноградъ похожи на лсныя ягоды. Этотъ таетъ во рту, сама кожура распускается вмст съ мякотью, наполняя весь ротъ сокомъ. У него, вообще, и не существуетъ кожуры, а едва замтная кожица. Это кавказскій виноградъ. Цвтомъ онъ похожъ на виноградъ другихъ странъ, темный, зеленый и синій, только, пожалуй, немного покрупне.