В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)
Шрифт:
Вдали видны снговыя горы, которыя почти сливаются съ блыми облаками. Точно въ сказк подымаются среди степей эти громадныя горныя массы и сверкаютъ на солнц.
Въ семь часовъ вечера жара стала спадать; Кавказскія горы лежатъ у насъ слва, и становится все прохладне и прохладне. Мы постепенно затворяемъ въ поезд двери. Часа черезъ два становится такъ холодно, что мы запираемъ даже окна. Тогда появляется вдругъ снова на моей куртк стеариновое пятно: отъ холода оно снова выступаетъ наружу. Мой мастеръ оказался, такимъ образомъ, просто пачкуномъ и обманщикомъ.
Солнце давно уже скрылось за горизонтомъ,
Быстро темнетъ. Мы подъзжаемъ къ станціи Бесланъ, гд должна выйти семья инженера, что-бы хать прямо въ Баку. Отсюда должны мы уже путешествовать одни. Серповидная луна взошла, масса звздъ затеплилась на неб. Горныя цпи тянутся все время сбоку позда. Черезъ нсколько часовъ небо заволакивается, луна и звзды исчезаютъ, и наступаетъ темная ночь. Среди этого мрака видимъ мы въ степи два большіе огня; это известковыя печи подъ открытымъ небомъ. Время отъ времени высоко въ воздух брызжутъ искры, фигуры движутся вокругъ огня, собаки лаютъ.
На станціи довольно темно, только здсь и тамъ проливаетъ фонарь скудный свтъ, и мы при прощаніи едва видимъ нашихъ спутниковъ. Долго спустя посл того, какъ поздъ на Петровскъ и Дербентъ уже ушелъ, увозя семейство инженера, бродимъ мы въ темнот по станціи Бесланъ. Что-то предстоитъ намъ? Да, когда бы кто это зналъ! Но у кого могли бы мы объ этомь спросить? И кто могъ бы намъ отвтитъ? Больше двухъ часовъ прогуливаемся мы взадъ и впередъ по платформ, привыкаемъ къ мраку все боле и боле, такъ что въ конц-концовъ отлично все видимъ.
Пьяный крестьянинъ повалился у стны. Онъ спитъ, а можетъ быть обртается въ безсознательномъ состояніи и не подаетъ признаковъ жизни. Какой-то господинъ въ мундир и фуражк съ околышемъ приказываетъ, чтобы его убрали, и двое желзнодорожныхъ служащихъ волочатъ его подъ руки черезъ всю платформу въ уголъ.
У него нтъ подтяжекъ, штаны и куртка раскрылись на живот, и мы при этомъ видимъ, что на немъ нтъ и рубашки. Его тащатъ, словно животное, или мертвеца. Но, къ сожалнію, нтъ уже времени хоть немного помочь ему.
Пролетаетъ съ шумомъ поздъ, и нашъ путь наконецъ, свободенъ, слышенъ свистокъ, мы поспшно влзаемъ въ свое купэ и чувствуемъ, что погружаемся дальше въ темноту.
Черезъ полтора часа мы во Владикавказ. Уже половина двнадцатаго. Запоздали на три часа.
IV
Владикавказъ.
Носильщикъ! кричимъ мы раза два. Наконецъ, слово это понято, несмотря на нашъ выговоръ, и носильщикъ является. Онъ складываетъ багажъ на извозчика, а тотъ везетъ насъ въ гостиницу.
Уже часъ ночи, но гостиница еще освщена. Два швейцара въ фуражкахъ съ золотыми галунами выходятъ встртитъ насъ у входа.
Говорите вы по-французски?
Нтъ.
По-нмецки?
Нтъ.
По-англійски?
Нтъ. Только по-русски, по-татарски, по-грузински, по-армянски и по-персидски.
«Только».
Несмотря на это, мы выходимъ изъ экипажа, расплачиваемся съ кучеромъ и попадаемъ вмст
Внизу, въ ресторан получаемъ мы жареную баранину, пироги и щи.
Кельнеръ уметъ говорить по-русски, онъ знаетъ также, что значитъ по англійски «beer» и «meat», но какъ разъ т же слова извстны намъ и по-русски, потому познанія его совсмъ непригодны для насъ. Но все обходится очень мило къ общему удовольствію. Только да здсь очень дорога.
Повши, мы выходимъ на улицу. Уже два часа ночи, но на другой сторон улицы множество еще открытыхъ фруктовыхъ и табачныхъ лавочекъ. Мы переходимъ на другую сторону и покупаемъ себ винограду.
Когда мы возвращаемся домой, то вторая кровать, дйствительно, стоитъ уже въ комнат, но неоправленная. Мы звонимъ. Является двушка. Она съ босыми ногами и вообще одта очень легко вслдствіе жары. Мы пробуемъ внушить ей, что со второю постелью надо бы что-либо предпринять, она киваетъ намъ и уходить. Она не произносить ни слова, такъ что мы никакъ не можемъ отгадать, на какомъ язык уметъ она говорить, но по ея вншности мн думается, что она можетъ объясняться по-татарски. Тмъ временемъ мы снова выходимъ на улицу и снова покупаемъ фрукты, два большіе пакета, чтобъ быть снабженными въ изобиліи. Потомъ еще скитаемся нсколько времени, пользуясь теплотою ночи.
Не видно ни зги, но въ открытыхъ лавочкахъ, гд продаются фрукты, табакъ и горячіе пироги, горятъ лампы. Въ каждой лавочк стоитъ лезгинъ или чеченецъ, или человкъ другой какой національности, въ полномъ вооруженіи и продаетъ мирный виноградъ и папиросы; за поясомъ у него сабля, кинжалъ и пистолетъ. Подъ тнью акацій прогуливаются взадъ и впередъ люди, время отъ времени что-нибудь покупая, но большинство просто ходитъ, напвая про себя или безмолвно мечтая; два человка остановились подъ деревьями и стоятъ. Чмъ дальше на востокъ, тмъ люди мене говорливы. Древнія націи прошли стадію болтовни и смха, он молчатъ и улыбаются. И это, можетъ быть, всего лучше. Коранъ создалъ такое міровоззрніе, противъ котораго нельзя ни возставать, ни спорить, и смыслъ котораго таковъ: переносить жизнь называется счастіемъ, а впослдствіи будетъ лучше. Фатализмъ.
Передъ одной изъ лавочекъ сидитъ человкъ и бренчитъ по струнамъ балалайки: это что-то простое и неопредленное, совершенно музыка изъ жизни каменнаго вка. Мы думаемъ: слава Богу, что этотъ человкъ сидитъ тутъ. Онъ доставляетъ намъ всмъ небольшое, но искреннее удовольствіе, а такъ какъ онъ не прекращаетъ своей музыки, то тшится ею, вроятно, и самъ. Изумительный народъ въ этой изумительной стран! У него хватаетъ времени, чтобы играть, и умнья, чтобы держать языкъ за зубами. Истинное благословеніе, что еще существуютъ на свт такія страны! При томъ, они не могли бы имть лучшихъ сосдей, чмъ славяне, потому что у славянина въ груди звучатъ струны.