В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)
Шрифт:
Теперь подъзжаемъ мы къ крпости Дарьялъ съ ея круглыми строеніями, пушками и стражами. Я читалъ, что уже Плиній описывалъ Дарьяльское ущелье и сильную крпость Куманія, которая здсь стояла и препятствовала проходу многочисленныхъ народныхъ массъ. Горсть солдатъ могла бы удержать въ этой узкой щели цлое войско.
Подъемъ становится круче, горы все тсне и тсне обступаютъ насъ; кажется, словно нтъ боле надежды отсюда выбраться; только прямо надъ нашими головами виденъ клочокъ неба. Это подавляющимъ образомъ дйствуетъ на насъ, и мы молчимъ, уничтоженные. Вдругъ, на крутомъ поворот дороги открывается съ права громадная пропасть, и мы видимъ совсмъ близко передъ собою ледяную вершину Казбека съ его глетчерами, сверкающими на солнц блыми искрами. Онъ стоитъ близко, словно прижавшись къ намъ, покойный, необъятный и безмолвный. Странное чувство охватываетъ насъ, — вотъ она, эта гора, выдвинувшаяся, словно
Я выпрыгиваю изъ экипажа, крпко держусь за верхъ и смотрю. Въ это мгновеніе словно вихрь какой-то подхватываетъ меня, я чувствую, что оторванъ отъ всего земного, выбитъ изъ колеи, мн кажется, будто я стою лицомъ къ лицу съ божествомъ. Царитъ какая-то полная звуковъ тишина, я слышу лишь свистъ втра далеко на верху облака плывутъ около средней части горы, но не доходятъ до высочайшей ея точки. Я и раньше бывалъ въ горахъ, былъ на фьельдахъ Хардангера и въ Іотунгеймен, видлъ отчасти баварскіе Альны, горы въ Колорадо и многихъ другихъ мстахъ, но никогда я не чувствовалъ себя такимъ безпомощнымъ на земл. Потомъ верхушка окутывается облакомъ, которое скрываетъ ее. Видніе исчезло. Только шорохъ кругомъ горы, тамъ на верху, въ облакахъ все еще слышенъ.
Однако меня зовутъ въ экипажъ, и я снова прихожу въ себя.
Я припоминаю изъ временъ дтства моего на свер одну странную ночь, тихую лтнюю ночь, озаренную сіяніемъ солнца. Я пересталъ грести, опустивъ весла и сидя въ лодк, повернувшись лицомъ къ корм. Вс водяныя птицы молчали, и ничто живущее не шевелилось на земл. Вдругъ вынырнула изъ прозрачной воды голова, вода каплями падала съ нея. Это былъ только тюлень, но онъ выглядлъ, точно существо изъ иного міра, онъ лежалъ и смотрлъ на меня открытыми глазами. Его взглядъ былъ точно человческій…
Снова перезжаемъ Терекъ по желзному мосту. Здсь дорога значительно расширяется, и мы видимъ впередъ на полверсты. Мы быстро поднимаемся, дорога идетъ теперь приблизительно по средин горныхъ отвсовъ, и вдоль всей дороги замчается дятельное передвиженіе людей, лошадей, быковъ, ословъ, всадниковъ съ ружьями за плечами. О человческихъ жилищахъ нтъ здсь и рчи.
Большое стадо овецъ пасется у самой дороги, при немъ четыре пастуха съ длинными посохами. На головахъ у пастуховъ громадныхъ размровъ мховыя шапки, но вообще они одты очень легко и въ достаточной степени оборваны. Вс овцы благо цвта, стадо смирно стоитъ среди горъ, животныя кажутся каменными изваяніями рядомъ съ настоящими камнями. Бытъ можетъ, он стоятъ такъ неподвижно изъ боязни орловъ и разыгрываютъ роль обломковъ скалы.
Порядочно времени спустя передъ нами вырастаетъ станція Казбекъ, цлый маленькій городокъ. Могучія горы съ пропастями вздымаются кругомъ, но по склонамъ наверху все зелено, и до самой вершины видны намъ стога свже-скошеннаго сна. Овцы пасутся въ горахъ до самой вершины, мы видимъ ихъ вверху, на самой высокой точк горы, подъ самыми небесами: он похожи на блыя движущіяся точки. На вершин одной изъ горъ стоитъ въ снгу монастырь съ высокими башнями. Внизу, вокругъ станціи раскинулось множество небольшихъ засянныхъ хлбомъ участковъ; двое человкъ купаютъ въ Терек своихъ лошадей.
Мы възжаемъ на станцію.
При възд насъ окружаютъ дти, дловито предлагающія намъ купить у нихъ кусочки горнаго хрусталя и разноцвтные камешки. Мы прохали безъ перерыва 43 версты и должны здсь остановиться на три часа. Карнй распрягаетъ лошадей. Когда я спрашиваю его, можно ли на это время оставить наши вещи въ экипаж, то мн кажется, что онъ длаетъ какой-то неувренный жестъ; я считаю потому боле безопаснымъ забрать съ собою мелкія вещи.
Намъ подаютъ на обдъ великолпно зажаренную баранину и превосходный супъ, да сверхъ того мы еще получаемъ превкусные пироги. Но чистота здсь оставляетъ желать многаго. Слуга одтъ въ коричневый кафтанъ и прекрасно вооруженъ; онъ всячески старается угодить сіятельнымъ гостямъ. Онъ постилаетъ намъ даже только что выглаженную скатерть. Но стеклянныя пробки изъ флаконовъ съ уксусомъ и прованскимъ масломъ отсутствуютъ, и добродушный слуга снабдилъ ихъ пробками изъ газетной бумаги. Однако, та торжественная осанка, съ которой онъ разставляетъ на стол передъ нами все это великолпіе, заставляетъ умолкнуть всякую критику.
Онъ показываетъ намъ изъ окошка на глетчеръ, который теперь, впрочемъ, подернулся туманомъ. Казбекъ, говоритъ онъ. На это мы киваемъ утвердительно, такъ какъ это уже извстно намъ; когда же мы его спрашиваемъ относительно монастыря, который видли наверху, въ снгахъ, то онъ отвчаетъ что-то, изъ чего мы понимаемъ только, что это русскій монастырь. Ни одна изъ кавказскихъ націй не считаетъ себя за русскихъ.
И
Карнй говоритъ, что мы должны отдыхать до четырехъ часовъ. Мы понимаемъ нкоторыя изъ его словъ, и онъ очень искусно поясняетъ намъ ихъ нагляднымъ способомъ. Когда мы показываемъ ему свои часы, онъ осваивается съ циферблатомъ такъ легко, словно то не больше, какъ дтская игрушка, беретъ тогда вточку или былинку и показываетъ прямо на тотъ часъ, который желаетъ запечатлть въ нашей памяти, при чемъ неоднократно повторяетъ намъ число.
Вдругъ раздается ударъ грома. Вскор падаютъ крупныя капли дождя, но солнце свтить. Я выбгаю наружу и хочу внести подъ крышу нашъ остальной багажъ; но человкъ въ голубой холстинной рубах, доходящей ему до колнъ, смотритъ вверхъ на небо и объявляетъ мн, что дождикъ сейчасъ перестанетъ; онъ показываетъ также на самаго себя и даетъ мн понять, что позаботиться о нашей поклаж. Онъ идетъ въ конюшню и возвращается оттуда со своимъ кафтаномъ, которымъ покрываетъ т сундуки, которые боле страдаютъ отъ дождя.
Дождь становится сильне и переходитъ въ градъ. Градины очень крупны и, падая, высоко отпрыгиваютъ отъ земли. Это напоминаетъ мн страшные градовые ураганы среди жаркаго лта въ американскихъ преріяхъ. Тамъ мы часто должны были свои куртки, или что попадало подъ руку, набрасывать на лошадей, а сами заползали подъ телги, чтобы не быть ушибленными градомъ. А лошади, которые инстинктомъ чуяли это явленіе, только наклоняли головы, чтобы защитить глаза, и такимъ образомъ выносили удары.
Я скрываюсь въ конюшню. Тамъ стоитъ корова съ теленкомъ, маленькій верблюдъ и другія животныя, всмъ имъ кажется хорошо и привольно, за исключеніемъ одной только овцы съ жирнымъ хвостомъ, которая лежитъ въ одномъ изъ стойлъ. Овца больна; она глухо стонетъ и закрываетъ глаза. Вроятно, она должна быть вскор зарзана. Я раскрываю въ ящик коньякъ, наливаю его въ пивной стаканчикъ, оглядываюсь вокругъ и, когда вижу, что я одинъ, то вливаю овц въ горло нсколько большихъ глотковъ. Мн приходится порядочно повозиться съ упрямымъ животнымъ, но когда я въ конц-концовъ разжимаю зубы, то овца глотаетъ хорошо. Языкъ у нея совсмъ синій. Посл питья фыркаетъ, трясетъ головой и лежитъ смирно. Я начинаю надяться, что все разршится потомъ.
Дождь съ градомъ проходитъ, и солнце вновь невозмутимо припекаетъ. Я выхожу изъ конюшни и слоняюсь кругомъ; отъ земли поднимается теплый паръ. Мы находимся теперь на высот 1727 метровъ надъ уровнемъ моря и поднялись съ сегодняшняго утра на 43 версты, почти на 1000 метровъ. Здсь по близости Казбека должны обитать осетины, народъ, происхожденіе и имя котораго никмъ еще не разгаданы; самъ народъ называетъ себя ироны. Я бы очень желалъ что-либо сдлать для науки во время моего путешествія, всего ближе было бы предпринятъ нкоторыя изслдованія касательно осетинъ. Мн понадобилось бы всего нсколько часовъ, чтобъ проникнуть подальше въ горы, побыть среди осетинъ и немного изучить ихъ. Нкоторымъ образомъ я былъ къ тому хорошо подготовленъ, потому что въ теченіе нкотораго времени перечиталъ много книгъ о Кавказ. Здсь колыбель человчества, здсь Прометей былъ прикованъ къ скал, тамъ, по ту сторону горъ, въ Баку, горитъ вчный огонь, сюда пришли толпы іудеевъ, освободившихся изъ плна вавилонскаго, и поселились здсь, здсь же по близости лежитъ и гора Араратъ, правда, уже въ предлахъ Арменіи, но все же и она видна отсюда. Только было бы въ моемъ распоряженіи достаточно времени, а не только эти жалкіе два часа. Я читалъ, что осетины имютъ множество хозяйственной утвари, совершенно незнакомой другимъ кавказскимъ племенамъ, щипцы и кадки для тста, маслобойки и пивныя кружки, вилы и много другое; это удивляло и ставило втупикъ многихъ прежнихъ изслдователей. Но если бы мн только удалось пробраться къ нимъ, я ужъ выспросилъ бы у нихъ, откуда, во имя дьявола, взяли они вс эти инструменты, купили ли ихъ, или они существуютъ у нихъ съ незапамятныхъ временъ. Возможно, что выяснились бы вещи, которыхъ никто и не предполагаетъ, да, статься можетъ, я былъ бы даже вынужденъ создать совершенно новую науку о переселеніи народовъ, уничтожилъ бы всхъ моихъ предшественниковъ, изучавшихъ тотъ же предметъ, Эркерта и Броссэ, Опферта и Нестора, Боденштедта и Реклю, и добился бы совршенно самостоятельныхъ результатовъ. Быть можетъ, это имло бы и нкоторое значеніе лично для меня, при моемъ возвращеніи домой все украсилось бы флагами, я получилъ бы приглашеніе прочитать докладъ въ географическомъ обществ и былъ бы награжденъ большимъ орденомъ Св. Олафа. Я уже видлъ все это въ своемъ воображеніи. Вдругъ прибгаетъ въ мой далекій уголокъ подъ тнью скалъ Карнй и докладываетъ, что намъ пора хать.