И работа, и дом — всё тюрьма да тюрьма.В этих стенах давно бы сошла я с ума,Но спасение — в детстве подаренный мнеРай, который вовеки — на конской спине.Только здесь никогда и никто не ведётМоим промахам и прегрешениям счёт.Нет начальства, соседей, долгов и обид…Здесь никто никогда меня не оскорбит.Жизнь давала взаймы, смерть с процентом брала,Но не вышибли обе меня из седла.Ошибётся любовь, отвернутся друзья,Но останусь пред вечностью всадником я.Ни кола, ни двора — лишь поводья в руках.Ветер выдует боль, ветер выдует страх,Удивлённо
присвистнет в дырявой груди:Дескать — ишь тебя как!.. Но уже впередиПо-весеннему зазеленеют поля,Зазвенит под копытом иная земля,По которой коню будет странно-легкоУносить седока далеко-далеко.
Троллейбус
Неизвестным безумцем когда-тоПрямо к низкому небу пришит,Он плывёт — неуклюжий, рогатый,И железным нутром дребезжит.Он плывёт и вздыхает так грустно,И дверьми так надсадно скрипит,А в салоне просторно и пусто,И водитель как будто бы спит.И кондуктор слегка пьяноватыйНа сиденье потёртом умолк.Ни с кого не взимается плата,И на кассе ржавеет замок.Он плывёт в бесконечности зыбкой,В безымянном маршрутном кольцеС глуповато-наивной улыбкойНа глазастом и плоском лице.И плывут в городском междустрочьеСквозь кирпично-асфальтовый бредПарусов истрепавшихся клочьяИ над мачтами призрачный свет.
Удельная
А давай-ка дойдём до шалманчика средней руки,Где шумит переезд и народ ошивается всякий,Где свистят электрички и охают товарняки,Где шныряют цыгане, где дня не бывает без драки,Где торгуют грибами и зеленью, где алкашиНад каким-нибудь хлипким пучком ерунды огородной Каменеют, как сизые будды, и где для душиНа любой барахолке отыщется всё, что угодно,Где базар и вокзал, неурядица и неуют,Где угрюмо глядит на прохожих кудлатая стая,Где, мотив переврав, голосами дурными поют,И ты всё-таки слушаешь, слёзы дурные глотая.Там хозяин душевен, хотя и насмешлив на вид —У него за прилавком шкворчит и звенит на прилавке.Он всего лишь за деньги такое тебе сотворит,Что забудешь про всё и, ей-богу, попросишь добавки.Он, конечно, волшебник. Он каждого видит насквозьИ в шалманчике этом работает лишь по привычке.Вот, а ты говоришь: «Всё бессмысленно…» Ты это брось!..И опять — перестук да пронзительный свист электрички.
«Не понимая, как ведётся игра…»
Не понимая, как ведётся игра,Путаясь, выламываясь за пределы,Я исчезаю. Ты говоришь: «Хандра!»Ты, вероятно, прав… Но не в этом дело.Если ж не в этом, то чёрт его знает — в чём:То ли входная дверь прогремела цепью,То ли стена оскалилась кирпичом,То ли сквозняк вздохнул, и запахло степью —Кожею сыромятной, сухой травой,Горьким дымом, конским тревожным потом…То ли время дрогнуло тетивой,То ли птенец вскрикнул перед полётом.И за этим птичьим «была — не была!»,За едва-едва ощутимой дрожьюВремени или треснувшего стеклаКаждый раз оживает одно и то же:Близко и так мучительно далеко(Вот оно, вот оно вьётся в пыли дорожной) —Неуловимое то, с чем идти легко,С чем оставаться здесь никак невозможно.
«Мы тут все хороши, пока всё хорошо…»
«Мы тут все хороши, пока всё хорошо,А задень интересы — иной разговор:На такое нарвёшься — сотрут в порошок…» —Докурив, он рывком передёрнул затворИ зевнул: «Я тебе — друг, товарищ и — волк.Пусть считают меня дураки — подлецом.Наплевать!..» — так сказал человек и умолк,Тяжелея и отвердевая лицом.Но другой рассмеялся: «Всё правильно, брат!Нынче воздух до боли пронизан весной —Не наполнится слух, не насытится взгляд…» —И шагнул, повернувшись беспечной спиной.Мир дышал на разрыв, шелестел и звенел,Человек
по ладони раскрывшейся шёл.И дрожал у него меж лопаток прицел,И отбрасывал солнечных зайчиков ствол.
«В мире веса и меры…»
В мире веса и меры,Пейзаж пробивая насквозь,Будто ящик фанерный —Неверно подобранный гвоздь,Отражением в лужеРасплёскиваясь по весне,Холодея снаружи,Сгорая дотла в глубине,Умирая и сноваВьюнком прорастая в межеОгорода чужого,Засеянного уже —Сквозь разрывы мгновений,Сквозь глаза застилающий дым,Словно из окруженья,Прорываюсь к своим.
«А мне говорили: уйдёт любовь…»
Когда уходит любовь — начинается блюз.Из песни
А мне говорили: уйдёт любовьИ сразу начнётся блюз.Когда навсегда уходит любовь,Тогда начинается блюз.И я рифмовала с любовью — кровь,И с трусом — пиковый туз.И вот она, наконец, ушла,А может быть — умерла.Не оборачиваясь, ушлаИ где-нибудь умерла.Я вроде бы слышала всплеск весла —Такие вот, брат, дела.И я напряжённо слушаю ночь,И в ней — чужие шаги.Слушаю, как замирает ночь,Вбирая в себя шаги.И стрелки, пытаясь вырваться прочь,Описывают круги.На крыше соседнего дома кустПоймал ветвями луну.Чёрный и тихий, как невод, кустИз неба тянет луну.А я всё пытаюсь услышать блюз,Но слышу лишь тишину.
«Скажи, куда мне спрятаться, скажи…»
Скажи, куда мне спрятаться, скажи,От жалости слепой куда мне деться?Пролётами цепляются за сердцеСтекающие с лифта этажи.И тянутся канаты, провода(Мгновение — и полутоном выше)Туда, где голубям не жить под крышейИ ласточкам не выстроить гнезда,Где ты меня давным-давно не ждёшь,Где скомкано пространство в снятых шторах…По лестнице — шаги, у двери — шорох,И им в ответ — озябших стёкол дрожь.Где паучок безвременья соткалИз памяти и тонкой светотениРаскидистую сеть для отраженья,Немеркнущего в глубине зеркал.Где контуры портрета на стенеЕщё видны в неверном лунном свете,И наши неродившиеся детиСпокойно улыбаются во сне.
«Ливень кончился разом, истратив себя до предела…»
…Сначала перестанет цвести гречиха
и исчезнут пчёлы.
Из предсказаний Ванги
Ливень кончился разом, истратив себя до предела,И, как будто избыв непонятную людям вину,Расправляются ветви, вздыхая легко и несмело,И тяжёлые капли расплёскивают тишину.И уже электричка шумит на лесном перегоне,И синица звенит, словно мир, где ни горя, ни — зла,Безмятежно круглится в натруженных Божьих ладонях.И гречиха цветёт. И кружится над нею пчела.
«Бредут в ночи, дорог не разбирая…»
Бредут в ночи, дорог не разбирая,Кружат, своих не ведая путей,Слепые миражи земного рая —Больших идей и маленьких затей,Сквозь вечный марш уценки и усушки,Где лай собак страшней, чем волчий вой,Где пролетарий над гнездом кукушкиПохмельною качает головой.Сквозь песню, где баян доносит тихоКому — неважно… Колкий звёздный жмых,Любимый город, дремлющее лихо,Мерцающая речь глухонемых,Насущный хлеб, чуть влажный на изломе,Обломки кирпичей, осколки слов —Смешалось всё, как в чьём не помню доме,В сияющей бездомности миров,Рождений и смертей, летящих мимо,В беззвучном вопле обречённых «Я»…И лёгкость бытия невыносима,И неподъёмен груз небытия.