Воспоминания мёртвого пилота
Шрифт:
Спокойным голосом я постарался объяснить сменяющему меня инженеру, где находится недостающий пистолет, показал ему роспись в получении оружия и патронов дежурного по КПП прапора, и предложил подписать рапорт о приёме дежурства по части и отпустить меня домой. А он категорически отказался это делать.
Я растолковал ему ещё раз:
– Ты не несёшь никакой ответственности. Подпиши приём дежурства с фактически имеющимся количеством оружия. Я не предлагаю тебе ставить свою подпись о наличии пистолета, которого нет. За него ответит прапорщик. Даже, если он его потерял,
Он отказался опять.
– Хорошо, - говорю я ему.
– Сейчас уже восемнадцать сорок. В девятнадцать часов от аэровокзала отправляется предпоследний автобус. Если ты не поставишь свою подпись в журнале приёма-передачи дежурства в течение пяти минут, то я на него опоздаю. Машины у меня нет. Последний автобус пойдёт в двадцать три ноль-ноль. Из-за твоего упрямства я буду торчать в штабе ещё четыре часа. Ты это понимаешь?
А он мне в ответ:
– Нет.
И всё.
Ну что мне с ним делать?
– Смотри, - говорю ему, - козёл. Сейчас ты у меня в одну минуту дежурство примешь.
Достаю из кожаной кобуры свой пистолет, заводской номер МН-4683965, захожу в оружейную комнату, не вынимая магазина из рукоятки пистолета, передёргиваю затвор, досылая патрон в патронник, снимаю с предохранителя и, глядя на побледневшего сменщика, стреляю в стену между пистолетным и патронным сейфами. Инженер вылетел из комнаты дежурного по полку быстрее пистолетной пули моего ПМ. Его бег эхом раздавался в пустых коридорах двухэтажного здания.
"К начальнику штаба жаловаться побежал. Наземная крыса", - со злостью подумал я.
Оглушённый выстрелом, прозвучавшем в маленькой оружейке как залп пушки большого калибра, я стоял, сжимая пистолет в правой руке. В помещение осторожно вошёл начальник штаба полка и спросил:
– Валера, ты в порядке?
– В общем-то, да. Только в ушах ещё звенит.
– Тогда осторожно положи пистолет на сейф и выйди из оружейной комнаты.
Я сделал всё, как просил подполковник. Как только я вышел, он взял у меня ключи от всех служебных помещений, закрыл на три замка комнату с пистолетами и пригласил нас пройти к командиру полка. Когда мы втроём выходили из комнаты дежурного по части, в штаб вошёл прапорщик, дежуривший на КПП 3. Я только с ненавистью взглянул на своего сменщика.
В кабинете командира я подробно рассказал, с каким непроходимым тупицей свёл меня график дежурств. Что он вывел меня из себя своим упрямством, и я от усталости забыл, что не вытащил обойму из пистолета и, делая контрольный спуск, выстрелил в стену. Инженер стоял молча. Командир смотрел на меня оценивающим взглядом, пытаясь понять: "Ты дурак, Григорьев, или прикидываешься?" и, не сказав мне ни слова, приказал начальнику штаба:
– Оружия ему больше не давай. И отправь его домой на моей служебной машине. Немедленно.
– У нас нет дежурств без оружия, - попытался слабо возразить командиру начальник штаба.
– Куда же мне его в наряды ставить?
– Значит, не ставь. И вообще, планируй его в полетные задания побольше и держи его от базы подальше. Меньше будет хлопот.
Он махнул
В части разгорался пожар настоящего скандала.
Глава 26
Партийно-КаГэБисткая элита не только стояла мощной стеной против всякого инакомыслия, поддерживая друг друга, но и прорастала дружескими связями на семейном уровне. Естественно, секретарь нашей партийной организации, был лучшим другом оперуполномоченного КГБ полка. Они совместно отмечали дни рождений членов семей, все революционные и церковные праздники, ездили на охоту и рыбалку, за грибами и ягодами в общем, жили двумя семьями душа в душу.
Постепенно между партийным лидером и женой контрразведчика возникла любовь. Они стали регулярно встречаться в снимаемой на окраине города квартире. Первое время им легко удавалось обманывать своих ничего не подозревающих супругов, но растущее чувство заполняло сердца обоих. И скоро их нежные взгляды стали заметны для окружающих. Это становилось всё менее похоже на дружбу. Не желая более ждать драматической развязки этих взаимоотношений, супруга чекиста сказала за завтраком своему мужу:
– Я ухожу от тебя к Дмитрию. Мы давно уже любим друг друга.
Ошеломлённый таким вероломным предательством, майор Государственной Безопасности не придумал ничего более умного, чем пойти к командиру полка и рассказать ему о своей семейной драме. Он рассчитывал найти у командира поддержку. Думал, что наш полковник вызовет парторга на беседу, и они втроём найдут какой-то выход из щекотливого положения. И, может быть, им удастся сохранить от развала обе семьи. Но командир поступил иначе. Не желая становиться буфером между летящими навстречу локомотивами, он сразу же после разговора с особистом позвонил начальнику контрразведки и начальнику политотдела Тихоокеанского флота. Таким образом, он свёл две могучие организации в борьбе за своих прямых подчинённых.
На военном совете, где присутствовал весь командный состав флота, наряду с боевой подготовкой всех родов войск, рассматривалась и морально-политическая обстановка в авиационно-транспортном полку.
Когда командующий флотом адмирал Краснов выразил своё неудовольствие по поводу этой грязной истории, начальник политотдела встал и прямо заявил, что людям, не зависимо от занимаемых ими должностей, нельзя запретить любить друг друга.
После такого простого и изящного хода аргументы, приготовленные контрразведкой, о предательском ударе в спину и о моральной нечистоплотности партийно-политических работников, прозвучать с рассчитанной силой уже не могли. Начальник контрразведки решил в этот раз промолчать, но дело о супружеской измене в дальний угол своего рабочего стола не убрал. Он ждал ошибки своих оппонентов, а, может быть, специально готовил им ловушки.