Выдержал, или Попривык и вынес

Твен Марк

Немедленно въ газетахъ появилась вся исторія, и популярный пробирщикъ покинулъ городъ черезъ два дня.

Надо упомянуть, между прочимъ, что я всего на всего пробылъ недлю на мельниц, къ концу которой объявилъ моему хозяину, что не могу боле оставаться, если не прибавитъ жалованья; что хотя я и полюбилъ это дло и пристрастился къ нему, что никогда еще другое занятіе въ такое короткое время не пріобртало моего расположенія, боле чмъ это, и что хотя, по моему мннію, ничего не давало такого большого простора умственному развитію, какъ наполненіе батарей и просваніе остатковъ, и ничего такъ не возбуждало нравственныя качества, какъ промываніе слитковъ золота и серебра и вымываніе покрывалъ, но, несмотря на все, я всетаки принужденъ просить прибавки жалованья.

Хозяинъ отвтилъ, что платитъ десять долларовъ въ недлю и находитъ, что сумма эта весьма хорошая. Сколько же мн нужно?

Я сказалъ, что четыреста тысячъ долларовъ въ мсяцъ, при готовыхъ харчахъ и что это еще умренно сказано, въ виду тяжелаго времени.

Я былъ немедленно уволенъ. Однако,

и теперь, когда вспоминаю т дни и всю необычайно тяжелую работу, сдланную мною на этой мельниц, я только сожалю, что не просилъ у него семисотъ тысячъ жалованья.

Скоро посл этого я помшался, какъ и многіе другіе, на таинственной и чудесной «цементной руд» и готовъ былъ воспользоваться какимъ бы то ни было случаемъ, чтобъ только отыскать ее.

ГЛАВА XXXVII

Предполагалось, что гд-то въ окрестностяхъ Моно озера или Моно Лэка находилась чудесная цементная руда Уайтмэна. По временамъ распространялся слухъ, что Уайтмэнъ, переодтый, тайно прохалъ въ глухую ночь черезъ Эсмеральду, — это извстіе всхъ волновало до крайности, предполагали, что онъ, вроятно, направился къ своей секретной руд, и находили, что теперь именно время, когда можно было прослдить его. Нсколько часовъ посл разсвта вс лошади, мулы и ослы въ окрестности были куплены, наняты или украдены, и половина населенія отправлялась въ горы, чтобъ не пропустить слдовъ Уайтмэна. Но Уайтмэнъ, какъ бы безъ цли, бродилъ по горамъ и ущельямъ нсколько дней подъ-рядъ, а тмъ временемъ истощалась провизія и необходимо было вернуться домой. Я помню, однажды при мн въ одиннадцать часовъ ночи прошелъ слухъ, что Уайтмэнъ только-что прохалъ; черезъ два часа улицы, до тхъ поръ почти пустынныя, наполнились народомъ и животными. Каждый желалъ удержать секретъ и только позволялъ себ на ухо передавать сосду, что Уайтмэнъ прохалъ и, гораздо раньше разсвта — замтьте, въ середин зимы — станъ покидался и все населеніе уходило въ погоню за Уайтмэномъ.

Преданіе гласило, что когда-то, въ самомъ начал эмиграціи, боле двадцати лтъ тому назадъ, трое братьевъ, молодыхъ нмцевъ, спаслись отъ нападенія индйцевъ въ степяхъ и бродили въ пустын, избгая вс тропинки и дороги, а шли просто по направленію къ западу, въ надежд дойти до Калифорніи прежде, чмъ умереть съ голоду или отъ изнеможенія. Однажды, въ одномъ ущель горы, сли они отдохнуть, одинъ изъ нихъ замтилъ жилу цемента, пробгавшую вдоль почвы и наполоненную кусками тусклаго желтаго металла. Они поняли, что это было золото и что тутъ достаточно одного дня, чтобъ пріобрсть цлое состояніе. Жила была въ окружности въ мостовую тумбу и дв трети ея были чистое золото. Каждый фунтъ этого замчательнаго цемента стоилъ не мене двухсотъ фунтовъ. Братья какъ могли, такъ и нагрузились этимъ цементомъ, каждый взялъ по двадцати пяти фунтовъ, потомъ замели всякій слдъ къ жил, сдлали грубый планъ мстности и отмтили главныя межи въ окрестности и снова направили свой путь къ западу. Но съ тхъ поръ невзгоды посыпались на нихъ. Во время пути одинъ изъ братьевъ упалъ и сломалъ себ ногу, остальные, присужденные продолжать свой путь, оставили его умирать въ пустын. Второй изнемогъ отъ голода и усталости, отказался отъ всего и прилегъ ожиданіи смерти, и только черезъ дв или три недли третій, посл разныхъ испытаній и невроятныхъ лишеній, достигъ поселенія Калифорніи, но, изнуренный и больной, потерялъ разсудокъ отъ всхъ страданій. Онъ побросалъ весь свой цементъ, исключая нсколькихъ кусковъ, но и этихъ было достаточно, чтобы свести съ ума все общество. Ничего не могло убдить его указать дорогу въ эту мстность, очевидно, страна цемента ему была невыносима. Онъ считалъ себя счастливйшимъ человкомъ, что могъ работать изъ-за жалованья въ одной ферм; однако, онъ передалъ Уайтмэну свой планъ, описалъ мсто, какъ могъ, и этимъ перенесъ проклятіе на этого джентльмэна, потому что, когда я случайно увидалъ мистера Уайтмэна на Эсмеральд, онъ уже двнадцать или тринадцать лтъ разыскивалъ цементную руду и при этомъ испыталъ многое: и голодъ, и жажду, нищету и болзнь. Одни говорили, что онъ давно нашелъ руду, другіе же говорили обратное. Я видлъ кусокъ этого цемента, онъ былъ величиною съ мой кулакъ и былъ весьма соблазнителенъ, цементъ этотъ былъ данъ Уайтмэну молодымъ нмцемъ. Куски самороднаго золота были въ немъ, какъ виноградъ въ сладкомъ фруктовомъ кэкс. Пользоваться такою рудою, имъ на нее привилегію, достаточно было бы одной недли человку съ благоразумными желаніями.

Новый товарищъ нашъ, мистеръ Хигбай, зналъ Уайтмэна хорошо съ виду, а одинъ пріятель нашъ, мистеръ Вэнъ Дорнъ, былъ очень хорошо съ нимъ знакомъ и имлъ общаніе отъ Уайтмэна въ слдующую экспедицію тайно получить отъ него извстіе объ этомъ, чтобы успть во-время присоединиться къ нему. Вэнъ Дорнъ условился сообщить намъ о времени экспедиціи. Однажды вечеромъ зашелъ къ намъ Хигбай, сильно возбужденный, и сказалъ, что видлъ Уайтмэна въ город, переодтымъ и представляющимся пьянымъ. Черезъ нсколько времени вошелъ Вэнъ Дорнъ и подтвердилъ его предположеніе; тогда мы собрались вс въ нашей хижин и, сидя тсно другъ около друга, внушительнымъ шепотомъ излагали наши намренія.

Ршено было выхать изъ города тихо, посл полуночи, и раздлиться на дв или на три маленькія партіи, чтобы не привлечь ничье вниманіе, и встртиться на разсвт, на мст, называемомъ «Раздленіе», открывающимъ видъ на Моно-Лэкъ; всего восемь или девять миль пути. Мы должны были безъ шума двинуться въ дорогу и ни подъ какимъ видомъ не разговаривать, разв только шепотомъ.

Предполагалось, что на этотъ разъ появленіе Уайтмэна было неизвстно въ город и что никто не подозрвалъ о проектируемой экспедиціи. Нашъ конклавъ разошелся въ 9 часовъ и мы принялись за приготовленія къ отъзду, усердно и тайно. Въ одиннадцать часовъ мы осдлали лошадей, привязали ихъ на длинные повода и потомъ стали выносить провизію, взяли окорокъ свинины, мшокъ бобовъ, небольшой мшокъ кофе, сахару, сто фунтовъ муки въ разныхъ мшкахъ, нсколько оловянныхъ чашекъ, кофейникъ, сковороду и еще нкоторые необходимые предметы. Вс эти вещи были уложены и сложены на спину вьючной лошади, и если кто не былъ обученъ испанскимъ адептомъ вьючить лошадь, пусть никогда не надется сумть это сдлать, разсчитывая на соображеніе и ловкость. Оно немыслимо. Хигбай хотя и былъ опытенъ въ этомъ дл, но далекъ до совершенства. Онъ взвалилъ грудою на вьючное сдло все взятое нами имущество и сталъ связывать его, а потомъ привязывать все вмст вдоль и поперекъ лошади, туго подтягивая, такъ что бока животнаго стянулись и оно вздохнуло, съ трудомъ переводя духъ; но, несмотря на вс старанія, ремни, подтянутые въ одномъ мст, непремнно ослабвали въ другомъ. Мы такъ и не могли достигнуть туго привязать нашу поклажу; сладили, наконецъ, какъ умли, и двинулись въ путь молча, каждый отдльно. Ночь была темна. Мы держались середины дороги, прошли рядъ хижинъ и каждый разъ, какъ какой-нибудь рудокопъ подходилъ къ своей двери, я дрожалъ отъ волненія, боясь, что свтъ выдастъ насъ и возбудитъ въ немъ любопытство. Къ счастью, ничего такого не случилось. Постепенно мы стали подниматься въ гору, направляясь къ «Раздленію», селенія стали попадаться рже и разстояніе между ними длалось длинне, тогда только я легко вздохнулъ и освободился отъ тяжелаго состоянія чувствовать себя воромъ или разбойникомъ. Я велъ вьючную лошадь и халъ сзади послднимъ. По мр того, какъ подъемъ горы возвышался, лошадь длалась боле безпокойна и недовольна своимъ грузомъ, тянула назадъ и этимъ замедляла ходъ. Вскор, благодаря темнот, я потерялъ товарищей изъ виду и началъ безпокоиться. Сначала лаской, а потомъ и плеткой, я, наконецъ, достигъ, что лошадь побжала рысью, но тутъ зазвенли кастрюли и чашки, она испугалась этого звука и понесла. Длинный поводъ ея былъ привязанъ къ моему сдлу и когда она понесла, то сдернула меня поводомъ съ сдла и оба животныя быстро удалились, оставивъ меня одного. Впрочемъ, я не былъ одинъ, развязавшійся вьюкъ упалъ съ лошади и лежалъ около меня. Это случилось какъ разъ около послдней хижины, жилья. Рудокопъ, вышедшій изъ домика, крикнулъ:

— Эй, кто тамъ?

Я былъ въ тридцати шагахъ отъ него, и зналъ, что онъ не можетъ видть меня въ темнот, и потому лежалъ спокойно. Вскор другая голова показалась въ дверяхъ освщенной хижины и оба человка направились въ мою сторону, они остановились въ десяти шагахъ и одинъ изъ нихъ сказалъ:

— Тс!.. Слушайте.

Я думаю, я не могъ бы себя чувствовать боле въ прискорбномъ положеніи даже тогда, если бы дйствительно былъ преступникомъ и бжалъ отъ правосудія. Рудокопы услись на камень, хотя трудно было различить, что они длаютъ. Одинъ изъ нихъ сказалъ:

— Я слышалъ шумъ, ясно слышалъ его и, кажется, тутъ, по этому направленію.

Брошенный камень пролетлъ надъ моею головою. Я плотне прилегъ къ земл и думалъ себ: «если бы ты лучше мтилъ, то услыхалъ бы снова шумъ». Въ душ я проклиналъ вс тайныя экспедиціи и далъ себ слово, что эта будетъ моя послдняя, хотя бы вс Сіерры были покрыты жилами цемента. Опять одинъ изъ рудокоповъ сказалъ:

— Вотъ что я вамъ скажу, слушайте! Уэлчъ зналъ, что говорилъ, когда сказалъ, что видлъ Уайтмэна сегодня. Я слышалъ топотъ лошадей, вотъ какого рода былъ слышанный мною шумъ. Я лучше прямо пойду къ Уэлчу.

Они ушли и я обрадовался, мн совершенно безразлично было, куда они пошли, лишь бы ушли, пусть идутъ къ Уэлчу, чмъ скоре, тмъ лучше. Какъ только они заперли за собою двери въ хижину, мои товарищи выступили изъ мрака; оказывается, они лошадей поймали и ждали удобной минуты, чтобы показаться. Мы опять взвалили поклажу на лошадь и вышли на дорогу, къ разсвту достигли «Раздленія» и присоединились къ Вэнъ Дорну. Затмъ спустились въ долину Лэкъ и, чувствуя себя тутъ вн всякой опасности, остановились, чтобы закусить, такъ какъ были страшно голодны, утомлены и нуждались въ отдых. Тремя часами поздне все населеніе длинной вереницей потянулось мимо «Раздленія» и исчезло съ глазъ нашихъ, направляясь къ Лэку. Что дало поводъ ему подняться въ горы, мой ли несчастный случай или что другое, осталось намъ неизвстнымъ, одно только было достоврно, что секретъ обнаруженъ, и Уайтмэнъ ршилъ не идти этотъ разъ на поиски руды. Мы были этимъ обстоятельствомъ сильно огорчены.

Совтомъ, однако, ршено было не предаваться горю, а воспользоваться случаемъ и отдохнуть съ недлю около этого замчательнаго озера, котораго иногда зовутъ Моно, а иногда «Мертвымъ моремъ Калифорніи». Озеро это есть одно изъ странныхъ причудъ природы; оно, къ сожалнію, мало извстно и рдко бываетъ посщаемо, такъ какъ лежитъ далеко въ сторон отъ всхъ прозжихъ дорогъ, къ тому же, не легко добраться до него, и только выносливые люди, способные перенести разныя неудобства, ршаются предпринять къ нему поздку. На второй день, утромъ, мы похали кругомъ въ отдаленное и особенное мстечко, гд ручей свжей и, какъ ледъ, холодной воды втекалъ въ озеро, спускаясь съ горы. Мы наняли большую лодку, взяли напрокатъ два ружья у одного одинокаго фермера, который жилъ въ десяти миляхъ, и предались созерцанію и отдохновенію. Мы скоро хорошо ознакомились съ этою мстностью и узнали вс особенности и прелести озера.