Я - душа Станислаф!
Шрифт:
Матвей Марту все же выследил неподалеку от утеса, оттого и не был удивлен, что пара облюбовала сейчас это место. Но их логово на территории Лиса – это он точно знал. По крайней мере, оттуда они сюда приходят. А стрелять в Марту он сам себе запретил, так как, только палец коснулся курка, заныла рана на груди – стрельнул, позже, в зайца. А Улька, дура, вырядилась…
Мужики отогнали ребятишек подальше, и Налим, сняв ондатровую шапку и размахивая ею перед ними – еще дальше, дальше отойдите…, выстрелил в воздух. Марта тут же вскочила на лапы, стала тревожно повизгивать, потом ворчать – Шаман поднял голову, а Матвей предусмотрительно закрыл глаза: упаси бог, если волк, действительно, шаман! Повременив
Территория, контролируемая волчьей стаей Лиса, была больше обычной, которую занимают волки и защищают от других зверей. «Число – двадцать три взрослых особи», – говорило о стабильности стаи.
Это была империя Лиса, и, если бы он понимал свое местонахождение – Сибирь Российской Федерации, и осознавал себя и свои действия, тогда своим воем, гулким и стремительно врывающимся в ночь, наверняка объявил бы себя императором сия части тайги. И, заодно, отказался, намерено, от постоянных демонстраций своего превосходства над членами стаи. Но не от подчинения – без этого никак нельзя: отношения между волками подчинены строгой иерархии. Да и вожаком Лис стал лишь по праву отчаянного и коварного, в смертельной для его отца схватке, на виду у всех, не будучи тогда еще матерым волком.
…Такого от него никто не ожидал тогда – на Лиса тут же набросился волк, претендовавший по праву на место нового вожака стаи, но Лис был не только схож с лисой окрасом. Под натиском вздыбленного от хвоста до холки высокорангового волка он завалился на спину и, безвольно опустив лапы, невыразительно тявкая и демонстрируя как бы этим смирение и подчинение, всего-то взял паузу для того, чтобы собраться с силами после только что закончившейся схватки за жизнь со своим отцом-вожаком. Отобрав у него жизнь, Лис спасал теперь свою. Для этого ему нужно было загрызть и этого, высокорангового волка, что в этот момент гордо поднял над ним голову и высокого задрал хвост, а еще – свою мать, не иначе, как разгадавшую задуманное им, и скрывшуюся в тайге. И Лис это сделал…
…Продолжая выказывать пассивность всем своим жалким и смиренным видом, он, повизгивая, подкатился под претендента ближе к его задним лапам, изловчился для атаки и – прогрыз ему брюшину в считанные секунды. После умело сделанного выбрался из-под подыхающего сородича уже не рыжий, а красный от его крови. С еще опущенным хвостом придавил лапой поверженную голову к земле и, угрожающе скалясь для всех, без исключения, членов стаи, опустил морду к шее… И, опять же, он это сделал на виду у всех. И мать-волчицу он догнал быстро…
Так Лис стал вожаком – выгрыз лидерство своими клыками. Правда, он делился своей властью с хозяином тайги, бурым медведем. А все потому, что звериный закон – это тайга, и ее не разорвешь пополам, и не растерзаешь на куски, как лань или даже лося. Тогда все – против всех, и неизвестно – за что! Потому, и делил власть, и этим оставлял не за собой, а за всей стаей право иметь свою территорию, со своим волчьим укладом жизни на ней.
Бурый медведь, да, забредая на запах волчьей трапезы и унося в брюхе не свою добычу, всегда уходил после этого. А летом, бывало, издали только что-то там буркнет на своем языке, будто поздоровается с Лисом и его волками-воинами, и идет себе дальше. По ягоды – волкам они зачем? И не было при Лисе ни разу,
Лис этого, конечно, не знал, да поступал с хозяином тайги только так, а членов стаи держал в строгости – морды и лапы принимающей стороны должны быть видны. Иначе не войдет сразу гостем, а вломиться огромным и сильным зверем, заподозрив неладное что-то, так как жить ведь и ему хочется. А та же ленивая рысь, повадившаяся как-то к волкам за тем, что они выслеживали, загоняли и убивали, чтобы сытой была вся стая, думала лишь о себе. Тоже правильно, вроде, да почему-то не все умирают своей смертью именно так, и никак иначе, думая, поэтому, может быть, и не совеем правильно это!
Убив как-то косулю, Лис со своими воинами притащили ее к подмеченному им лежбищу бурого медведя, а сами волки, после, растворившись в кустарнике, всего-то залегли. Их запах медведя и не насторожил бы, и не побеспокоил. Медведь был не голодный, да и мясо ел с неохотой – не сезон! Потом волки, выждав момент, погрызенную косулю утянули от его лежбища и притащили на то место, где облюбовала свое лежбище ленивая и наглая рысь. А когда та унюхала свежую кровь дикой козы, то быстро и шустро нашла ее, и стала пожирать. Съела мало – не успела больше: бурый медведь тоже – еще тот нюхач, и быстрый, и шустрый, особенно, когда в ярости, по этой причине он одним ударом лапы и перебил ей хребет.
С человеком Лис делил лишь территорию. У кого-то власть светская, а у кого-то и власть тайги – никаких нравственных сантиментов. Человека он больше опасался все же, чем боялся – у людей и стаи большие числом, и с ружьями… Шумные стаи, оттого – всегда на виду и для вожака, равно как и для его воинов, поединок с человеком без ружья – это лишь выжданный момент, один прыжок и сомкнутые челюсти на его шее… Но кедрачи на волков не охотились, а соседствующая с ними стая не голодала.
Никто и никогда с волками, понятно, не ручкался по поводу ненападения одни на других, вместе с тем, волки в поселок не заходили даже в голодные времена, а кедрачи, если и заходили на территорию Лиса, лишь по крайней надобности, и то с предосторожностью и даже пиететом.
Несколько раз приезжали в Кедры охотники за волчьими головами. И заканчивалось для них всех одним и тем же: Лис, изображая лисицу, уводил непрошеных гостей от местонахождения стаи и за счет своей скорости и маневра всегда добивался того, чтобы охотник, целясь в него, попадал в другого охотника. Одному такому несчастному картечью отстрелили ногу, и он скончался еще в тайге. А еще двое, до этого случая, получили серьезные ранения. В результате охотиться на волков из стаи Лиса перестали даже сорвиголовы.
Особенностью территории стаи была тишина. Скорее, напряженная тишина – даже горластые птицы замолкали, пролетая над ней. А причиной тому была любимая забава Лиса: обкусывать, в основном, пойманным горлицам крылья, чтобы они не могли больше летать, и играть с ними после этого в «кошки-мышки» пока Лису это не надоест. ольРоРоль всемогущего даже над небесными птицами он себе придумал (выстрадал – если бы родился человеком!), будучи достаточно для этого покусанным братьями и сестрами волчонком, похожим с рождения на лисицу. Но первым его грызнул, все же, волк-отец. И кто только после этого его не кусал! В стае на него не охотились, играя и явно переигрывая, разве что, высокоранговые волки. А сейчас тех, кто это делал – их косточки большие птицы разнесли себе по гнездам. Их кровью, еще истекавшей жизнью, Лис упивался.