Янки при дворе короля Артура

Твен Марк

Разговоръ этого миролюбиваго народа какъ-то странно звучалъ для современнаго американскаго уха. Они считались свободными людьми, а между тмъ, они не имли права безъ позволенія оставить владнія своего лорда или своего епископа; они не имли права печь дома своего собственнаго хлба, но имъ дозволялось только сять хлбъ, жать его, молотить, а зерна нести на мельницу лорда и молоть тамъ, а хлбъ печь въ его пекарняхъ и за все платить. Они не имли права продать ни одной собственной вещи, не заплативъ своему лорду хорошаго процента за такую сдлку, точно также они не имли права и купить какой-нибудь вещи, не вспомнивъ о его касс; они обязаны были безвозмездно собрать его жатву и должны были являться по первому приказанію на работу, оставляя свои собственныя жатвы на добычу опустошительной бури; они должны были садить для него фруктовыя деревья на своихъ поляхъ и негодовать на самихъ себя, если его безголовые собиратели плодовъ будутъ топтать зерна подъ деревьями; они должны съ терпніемъ выносить причуды своего лорда; такъ, напримръ,

если ему вздумается, во время охоты, пронестись галопомъ по ихъ полямъ вмст съ своими гостями и уничтожить результатъ ихъ терпливаго труда; имъ не дозволялось разводить самимъ голубей, а если цлая стая этихъ птицъ прилетала изъ голубятни лорда и клевала ихъ хлбъ на корню, то эти свободные люди не должны были давать волю своему гнву и не смли убить ни одной птицы, такъ какъ за это послдовало бы строгое наказаніе; лишь только ихъ жатва была собрана, какъ являлся цлый кортежъ грабителей, которые брали съ нихъ дань; во-первыхъ церковь брала десятую часть, затмъ королевскіе коммисары — двадцатую, потомъ люди лорда производили. опустошеніе въ остальномъ; посл всхъ этихъ поборовъ свободнымъ людямъ предоставлялась свобода убирать въ житницу остальное, если только изъ-за этого стоило хлопотать; а боле всего этотъ свободный народъ былъ обремененъ налогами, налогами и налогами; между тмъ, какъ ни лорды, ни бароны не несли никакихъ налоговъ; если какой-нибудь баронъ желалъ спать спокойно, то свободный человкъ, посл тяжелой дневной работы, долженъ сидть и пугать прутьями лягушекъ, чтобы т не квакали; если дочь свободнаго человка… нтъ, эта послдняя низость вн всякихъ описаній, наконецъ, если свободный человкъ приходитъ въ отчаяніе отъ испытываемыхъ имъ мученій и жертвуетъ жизнью, прибгая къ смерти, какъ къ единственному спасенію, то церковь осуждаетъ его на вчный огонь, законъ сожигаетъ его трупъ въ полночь на перекрестк, а его господинъ, баронъ или епископъ конфискуетъ все его имущество и его вдову и сиротъ выгоняютъ за дверь.

И вотъ тутъ собрались эти свободные люди раннимъ утромъ исправлять дорогу для своего лорда-епископа и работать на него три дня безплатно; каждая глава семьи и каждый старшій сынъ въ семь должны работать по три дня даромъ и, кром того, прибавлялся еще одинъ день для ихъ слугъ.

Эти-то бдные, мнимо-свободные люди ли свой скромный завтракъ и разговаривали со мною; вс они съ большимъ смиреніемъ и съ самымъ искреннимъ уваженіемъ относились къ своему королю, къ церкви, къ вельможамъ и вообще къ благороднымъ, такъ что лучшаго нельзя было и желать; было что-то жалкое и вмст съ тмъ комичное въ этихъ людяхъ. Одинъ только изъ всхъ этихъ работниковъ, сидвшихъ со мною и жевавшихъ черный хлбъ, показался мн смышленне другихъ; я отвелъ его въ сторону и разговорился съ нимъ. Когда нашъ разговоръ былъ конченъ, то я попросилъ его дать мн каплю чернилъ изъ его жилъ и затмъ съ помощью тонкаго прутика, сорваннаго съ дерева, я написалъ на кусочк коры: «Помстите его въ мужскую факторію», затмъ, передавая ему этотъ кусочекъ коры, сказалъ:

— Идите во дворецъ въ Камелот и отдайте это въ руки Аміасо Ле Пулэ, котораго я называю Кларенсомъ, онъ это пойметъ.

— Значитъ, онъ патеръ? — спросилъ этотъ человкъ и съ его лица исчезъ восторгъ.

— Какъ, патеръ? Разв я не говорилъ вамъ, что патеры и вообще духовныя лица не имютъ доступа въ мою факторію. Вы и сами вступите туда только подъ тмъ условіемъ, что ваша религія, какая бы она ни была, составляетъ вашу совершенно свободную собственность?

— А вотъ какъ это будетъ, тогда я очень доволенъ; сначала же меня взяло было сомнніе, когда я узналъ, что тамъ находится этотъ патеръ.

— Но я говорю вамъ, что это вовсе не патеръ.

Однако, это, казалось, его не удовлетворило и онъ спросилъ

— Какъ же онъ не патеръ, а уметъ читать?

— Онъ не патеръ, а уметъ читать и писать также; я самъ его выучилъ.

Лицо этого человка просвтлло. А я продолжалъ:

— И первое, чему васъ будутъ учить въ этой факторіи, это читать и писать…

— Меня? О, я готовъ отдать всю кровь моего сердца, лишь бы только выучиться этому искусству. Но я сдлаюсь вашимъ рабомъ, вашимъ…

— Нтъ, вамъ не нужно быть ничьимъ рабомъ; берите вашу семью и ступайте. Вашъ лордъ-епископъ конфискуетъ ваше небольшое имущество; но это не бда. Кларенсъ устроитъ васъ хорошо.

ГЛАВА XIV.

«Защищайся, Лордъ!»

Я заплатилъ три пенни за мой завтракъ; это была очень хорошая цна, такъ какъ даже за одну пенни можно было накормить нашимъ завтракомъ двнадцать человкъ; но въ это время я чувствовалъ себя очень хорошо и любилъ иногда быть расточительнымъ; кром того, этотъ народъ охотно накормилъ бы меня и даромъ, какъ ни скудна была ихъ провизія; они искренно благодарили меня, потому что здсь деньги цнились очень дорого, такъ что мои деньги доставили боле удовольствія, чмъ если бы он лежали у меня въ шлем; это были желзныя пенни и ихъ всъ былъ неопредленный и полудолларъ составлялъ въ эту минуту порядочную для меня тяжесть; кром того, въ это время я былъ расточителенъ еще потому, чтобы освободиться отъ лишней тяжести; но еще была и та причина, что, не смотря на свое продолжительное пребываніе въ Британіи, я еще не приноровился къ пропорціямъ вещей и еще не дошелъ до того, чтобы знать, что пенни во времена Артура и пара долларовъ

въ Коннектикут было почти одно и тоже: именно близнецы, какъ вы говорите, по отношенію къ погон за властью. Если бы мое пребываніе вн Камелоты ограничивалось нсколькими днями, то я платилъ бы этому народу красивыми новенькими монетками нашей собственной чеканки; это доставляло бы не мене удовольствія и мн и имъ. Я исключительно принялъ бы американскую валюту. Въ одну или дв недли центы, дюймы, никели, четверти и полудоллары, а слдовательно масса золота постоянно лилась бы ркою въ коммерческихъ жилахъ королевства и я, конечно, увидлъ бы, какъ эта новая кровь освжаетъ ихъ жизнь.

Я попросилъ фермеровъ дать мн кремень и огниво, и когда они усадили на лошадь меня и Сэнди, то я закурилъ трубку. Когда первыя струи дыма показались черезъ забрало моего шлема, то вс эти люди направились къ лсу, а Сэнди обернулась назадъ и бросила на дорогу мрачный взоръ. Они полагали, что я одинъ изъ тхъ огненныхъ драконовъ, о которыхъ они такъ много слышали отъ рыцарей и другихъ профессіональныхъ лгуновъ. Мн стоило не мало труда убдить этотъ народъ вернуться обратно на ихъ мсто. Затмъ я имъ сказалъ, что это такого рода чары, которыя могутъ принести вредъ только моимъ врагамъ. Я общалъ имъ, положивъ руку на сердце, что вс т, которые не чувствуютъ ко мн никакой вражды, могутъ пройти совершенно спокойно мимо меня, а тотъ, кто останется позади, будетъ пораженъ смертью. Весь этотъ кортежъ прошелъ мимо меня съ большою быстротою. Никто изъ нихъ не былъ настолько любопытенъ, чтобы остаться позади и посмотрть, что съ нимъ случится.

Я потерялъ время съ этими взрослыми ребятами, ихъ страхъ совершенно прошелъ и они были въ восторг отъ чуда, заставивъ меня выкурить въ ихъ присутствіи пару трубокъ и тогда только меня отпустили. Однако, время не было потеряно непроизводительно, такъ какъ Сэнди была въ поискахъ за новостями, она это очень любила, какъ вамъ извстно. Такая отсрочка заставила хотя на нсколько времени замолчать ея говорильную мельницу, а это уже былъ хорошій выигрышъ. Но, кром всхъ этихъ выгодъ, я все же кое чему выучился. Я теперь былъ готовъ для встрчи съ исполиномъ или съ людодомъ — словомъ, кому вздумалось бы теперь явиться.

Мы провели ночь у благочестиваго отшельника и вс мои невзгоды начались на слдующій день посл обда. Мы перезжали наискось широкій лугъ и я, за отсутствіемъ всякой музыки, ничего не видлъ, ничего не слышалъ, какъ вдругъ Сэнди внезапно прервала какое-то замчаніе, начатое ею еще утромъ, и воскликнула: — Защищайся, лордъ! Твоей жизни грозитъ опасность! Она соскользнула съ лошади, прошла нсколько шаговъ и остановилась. Я посмотрлъ и увидалъ вдали, подъ деревомъ, шесть вооруженныхъ рыцарей съ ихъ оруженосцами; вроятно, между ними происходилъ какой-то споръ, должно быть, о томъ, чтобы подтянуть сдла. Моя трубка была готова и я долженъ былъ бы уже зажечь ее, если бы не потерялъ времени въ размышленіяхъ, какимъ образомъ уничтожить вс притсненія въ этой стран и отдать народу вс украденныя у него нрава и полномочія, не обижая при этомъ никого. Наконецъ, я закурилъ трубку и пока я съ нею возился, рыцари уже были близко. Они явились вс вмст; но въ нихъ не было того рыцарскаго великодушія, о которомъ случается читать такъ много, чтобы одинъ отдлился изъ нихъ для битвы съ противникомъ, а другіе смотрли бы на это подъ деревомъ; нтъ, они явились вс вмст съ шумомъ и трескомъ, подобно бомбамъ изъ батареи; они явились съ опущенными внизъ головами, съ разввающимися сзади перьями и съ вытянутыми пиками. Это былъ великолпный видъ, прекрасный видъ! — но, конечно, только для такого человка, которому пришлось бы стоять только подъ деревомъ. Я также вытянулъ пику и ждалъ, ждалъ съ бьющимся сердцемъ, такъ что желзная кольчуга чуть не треснула на мн, затмъ я выпустилъ густой клубъ дыма изъ подъ забрала моего шлема. Но клубъ дыма разсялся и исчезъ.

Эти люди остановились на разстояніи двухъ или трехсотъ ярдовъ отъ меня; меня это встревожило; мое удовольствіе исчезло и явился страхъ; я полагалъ, что теперь я погибшій человкъ. Но Сэнди сіяла отъ радости; опять полилось было ея краснорчіе, но я остановилъ ее, сказавъ, что мои чары не удались, что ей нужно какъ можно скоре ссть на лошадь, чтобы спастись бгствомъ. Но она никакъ не хотла слушаться; она говорила, что мои чары обезоружили рыцарей; они не дутъ къ намъ, потому что не могутъ этого сдлать; подождать еще немного, они спшатся и убгутъ, а мы возьмемъ ихъ лошадей вмст съ сдлами и убранствомъ. Меня, конечно, нельзя было успокоить такою наивною простотою и я сказалъ, что тутъ произошло какое-либо недоразумніе; потому что мой огонь убиваетъ моментально; но если эти люди не умерли, то врно что-нибудь испортилось въ моемъ аппарат, а что именно — я не знаю; но намъ необходимо поторопиться и скоре бжать, такъ какъ эти люди могутъ напасть на насъ каждую минуту. Сэнди засмялась и сказала:

— О, сэръ, эти люди вовсе не такого десятка. Сэръ Лаунсело сразится даже и съ дракономъ и заставитъ его страдать, нападетъ на него, нападетъ еще разъ, и еще разъ, до тхъ поръ, пока не побдитъ его; тоже сдлаютъ и сэръ Пеллиноръ и сэръ Агловаль и сэръ Карадосъ, а тутъ никто на это не ршается, пусть лнтяй говоритъ, что хочетъ. А что касается до нихъ, то неужели вы думаете, что если бы они могли что-либо сдлать, то ничего не предприняли бы?

— Хорошо; такъ чего же они ждутъ? Почему не узжаютъ? Имъ никто въ этомъ не препятствуетъ. Хороша страна! Я думаю, что мн придется уступить шагъ за шагомъ.