Янки при дворе короля Артура
Шрифт:
Но вдругъ лишь только патеръ поднялъ руки и вс головы склонились для принятія благословенія, какъ подъ аркою у двери въ конц зала появилась сгорбленная старуха съ сдыми волосами и, опираясь на костыли, остановилась у порога; новопришедшая, поднявъ костыль и указывая имъ на королеву, воскликнула:
— Чудовище! Кара Божія да падетъ на тебя! Женщина безъ всякой жалости! Ты убила моего невиннаго внука и привела въ отчаяніе мое старое сердце, у котораго не было ни родныхъ, ни друзей, ни защиты. У меня въ цломъ мір не было никого, кром него!
Вс были объяты ужасомъ, такъ какъ проклятіе считалось ужасною вещью этими людьми; но королева величественно встала съ смертоноснымъ огнемъ въ глазахъ и отдала безчеловчное приказаніе:
— Взять ее! къ столбу
Стража двинулась съ своихъ мстъ, чтобы повиноваться приказанію королевы; это былъ позоръ; ужасно было видть такую вещь. Но что было длать? Сэнди бросила на меня украдкой взглядъ; я понялъ, что она что-то задумала, и сказалъ:
— Длай, что знаешь.
Она встала, подошла къ королев и, указывая на меня, сказала:
— Государыня, онъ говоритъ, что этого не слдуетъ длать. Отмните ваше приказаніе или онъ уничтожитъ этотъ замокъ, который разлетится въ пухъ и прахъ, подобно несбыточному сну.
Посудите только, что за глупое условіе, чтобы выручить человка. Между тмъ, какъ королева…
Мой паническій страхъ совершенно прошелъ; что же касается до королевы, то она, точно утомленная, дала знакъ отмны приказа, опустилась въ свое кресло и совершенно отрезвла. Тоже самое было и со всми прочими. Все собраніе встало и, оставивъ всякія церемоніи бросилось толпою къ двери, опрокидывая стулья, разбивая посуду и вазы, волнуясь, шумя, ужасаясь, толкаясь, и прежде чмъ я усплъ опомниться залъ былъ совершенно пустъ. Да, это были суеврные люди!
Бдная королева была до такой степени удручена и принижена, что даже боялась отдать приказаніе повсить композитора, не посовтовавшись со мною. Мн было очень грустно за нее и всякій на моемъ мст пожаллъ бы ее, такъ какъ она дйствительно страдала, я съ своей стороны хотлъ сдлать что-нибудь благоразумное, не доводя вещей до послдней крайности. Я сталъ обсуждать это дло и кончилъ тмъ, что приказалъ сыграть музыкантамъ еще въ нашемъ присутствіи это «Сладкое ожиданіе», что, конечно, они и исполнили. Тутъ я увидлъ, что королева была совершенію права и далъ ей позволеніе повсить весь оркестръ. Это имло хорошее вліяніе на королеву. Государственный человкъ мало выигрываетъ, употребляя деспотическій авторитетъ при всхъ представляющихся случаяхъ, такъ какъ это оскорбляетъ справедливую гордость его подчиненныхъ и можетъ подорвать его могущество. Самая лучшая политика — это небольшія уступки то тамъ, то здсь, но вмст съ тмъ такія, которыя не могутъ принести вреда.
Теперь королева опять была въ хорошемъ расположеніи духа и достаточно счастлива; весьма естественно, что выпитое ею вино начинало испаряться и она сдлалась предупредительною. Я подъ этимъ подразумваю, что опять зазвучалъ серебряный колокольчикъ ея языка. По истин сказать, она была мастерица вести разговоръ. Но въ данную минуту ея разговоръ не увлекалъ меня нисколько, такъ какъ было уже поздно и меня клонило ко сну. Я очень желалъ бы выбрать удобную минуту, отправиться въ назначенную для меня комнату и лечь спать. Но теперь мн приходилось только мечтать объ этомъ; и такъ, она продолжала все щебетать и щебетать при мирной тишин заснувшаго замка; какъ вдругъ точно изъ глубины подъ нами раздался отдаленный звукъ, похожій на глухой крикъ, въ которомъ выражалась агонія; меня всего передернуло. Королева остановилась, въ ея глазахъ блеснуло удовольствіе; она вытянула свою граціозную головку, какъ птичка, которая къ чему-нибудь прислушивается. Поэтомъ страшный звукъ повторился еще разъ среди мертвой тишины.
— Что это такое? — спросилъ я.
— Это непокорная душа; она долго упорствуетъ. Вотъ уже прошло много часовъ.
— Упорствуетъ въ чемъ?
— Въ пытк. Пойдемте, я вамъ покажу забавное зрлище. Теперь онъ не станетъ скрывать своей тайны; мы вырвемъ ее у него.
Что это былъ за кроткій, мягкій демонъ эта королева; она вела себя такъ спокойно и весело; меня же всего трясло отъ сочувствія къ страданіямъ этого человка. Мы шли въ сопровожденіи стражи съ зажженными факелами, пробираясь по отзвучнымъ корридорамъ, спускаясь внизъ по каменнымъ лстницамъ сырымъ
— Анонимное показаніе не можетъ быть справедливо, ваше величество. Было бы лучше поставить на очную ставку обвинителя съ обвиняемымъ.
— Я объ этомъ не подумала; впрочемъ, это мало измнило бы дло. Доносчикъ явился ночью къ лсничему замаскированный и, объявивъ объ убійств оленя, тотчасъ же ушелъ; лсничій же вовсе его не знаетъ.
— Слдовательно, этотъ неизвстный былъ единственнымъ лицомъ, видавшимъ убитаго оленя?
— Вроятно, никто не видлъ; но только неизвстный встртилъ преступника около того мста, гд лежалъ убитый олень и онъ поступилъ очень честно, извстивъ объ этомъ лсничаго.
— Такимъ образомъ неизвстный былъ около убитаго оленя? Но не самъ-ли онъ убилъ оленя? Его честность — маска и это наводитъ на него тнь подозрнія. Но почему, ваше величество, вы подвергаете пыткамъ заключеннаго?
— Во-первыхъ, онъ не хочетъ исповдываться; это будетъ погибелью для его души. Но за его преступленіе его жизнь отнимается у него закономъ, и я непремнно хочу, чтобы онъ поплатился ею! Но также будетъ гибелью и для моей души допустить его умереть безъ покаянія и безъ отпущенія грховъ. Нтъ, съ моей стороны было бы сумасшествіемъ попасть изъ-за него въ адъ.
— Но представьте себ, ваше величество, что ему, можетъ быть, и не въ чемъ признаваться?
— Что касается до этого, то мы тотчасъ увидимъ. Я заставлю пытать его до смерти; это, бытъ можетъ, покажетъ, что ему дйствительно не въ чемъ признаваться и вы думаете, что это будетъ правда? Тогда я не буду нести кары за непризнаніе такого человка, которому не въ чемъ было признаваться, а потому и я буду спасена.
Таково было непоколебимое сужденіе тогдашняго времени. И было совершенно безполезно съ ними спорить; никакіе аргументы не могли ихъ разубдить въ этомъ; они также мало имли на нихъ вліянія, какъ волны на подводные камни. Самый просвтленный умъ въ стран не допустилъ бы, чтобы считали его предположеніе неправильнымъ.
Когда мы вошли въ камеру пытки, то моимъ глазамъ представилась такая картина, которая такъ и запечатллась въ моихъ мысляхъ. Я и самъ не желалъ этого вовсе. Туземный молодой человкъ, исполинскаго роста, лтъ тридцати съ небольшимъ, былъ положенъ на спину на рам; его ступни и кисти рукъ были связаны веревками, проведенными черезъ вороты съ каждаго конца. У страдальца не было ни кровинки въ лиц; его черты лица были мрачны и подернуты судорогою, а на лбу выступили капли пота. Съ каждой стороны стояли, наклонясь къ страдальцу, патеры; тутъ же былъ и палачъ; часовые были на мстахъ; по стнамъ курились факелы, поставленные въ спеціально устроенныя для этого; въ одномъ изъ угловъ ютилось бдное молодое созданье, лицо котораго выражало сильную скорбь, и полудикій блуждающій взглядъ ея глазъ невольно заставилъ бы содрогнуться каждаго; у ней на колняхъ лежалъ заснувшій ребенокъ. Лишь только мы вошли туда, какъ палачъ далъ легкій поворотъ механизму и вслдъ затмъ раздались два крика: изъ устъ страдальца и изъ устъ молодой женщины; но въ это время я также закричалъ и палачъ остановился, не посмотрвъ даже, кто кричалъ. Я не могъ видть такого ужаса; это убыло бы меня. Я попросилъ королеву позволить мн поговорить частнымъ образомъ съ заключеннымъ. Но на ея возраженіе я отвтилъ ей тихо, что не желалъ бы длать какой-либо сцены въ присутствіи ея слугъ, но все же не долженъ сворачивать съ пути; я представитель короля Артура и говорю отъ его имени; тутъ она убдилась, что должна мн уступать. Я просилъ ее только приказать этимъ людямъ повиноваться мн и потомъ оставить меня. Это было ей непріятно, но она должна была уступить, она удалилась скоре, чмъ я ожидалъ. Мн нуженъ былъ только отводъ ея собственнаго авторитета; уходя она сказала: