Жеребята
Шрифт:
– Смотри: тебе надо обвивать одним стебельком другой. И все! Вот так...
Впервые за долгие месяцы Каэрэ стал что-то делать руками. Неожиданно он понял это, и, поняв, подумал, какое это прекрасное чувство, и как он был глуп, что не додумался до этого раньше.
– Вот, я сплела тебе венок, - она одела его на остриженную голову гостя.
– Это очень красиво. Мы с мамой каждый вечер просим Великого Табунщика и его маму, чтобы ты поправился. Если бы я умела колдовать, как Эна, я бы сказала только одно слово,
...Когда пришел Иэ с обедом для своего выздоравливающего подопечного, он с удивлением увидел, что Лэла сидит на камне на мелководье и бросает в воду цветы, а Каэрэ спит, склонив голову на узловатый корень вяза. Иэ показалось, что от солнечного света его кожа стала терять свою пугающую синеватую бледность.
– Дедушка Иэ!
– девочка подбежала к нему, прежде чем он успел встревожено позвать ее.
– Смотри! Они плывут по течению, к морю. Каэрэ уснул - значит, он теперь скоро поправится. Так папа сказал.
Она прижала палец к губам.
– Тише, не буди его, Лэла!
Аэй торопливо спускалась вслед за Иэ.
– Вот ты где! Няня сбилась с ног... Если у папы рука не поднимется тебя отшлепать, то у меня, будь, спокойна, поднимется!
– Нет, не поднимется, - лукаво сказала малышка, утыкаясь в юбку матери.- Я сплела тебе новый венок!
– Мкэ ло-Иэ, спасибо вам большое за вашу помощь. Меня позвали помогать роженице, а Игэа взял Огаэ с собой, показывать ему редкие травы.
– Пустяки, мне не трудно присмотреть за нашим Каэрэ, - сказал Иэ.- Кажется, он понемногу оживает.
Аэй пристально посмотрела на лицо спящего, и уже сняла с себя покрывало, чтобы положить его ему под голову, но потом передумала:
– Не буду его трогать - сохрани Небо, проснется. Бедный жеребенок...Ему редко выпадает такое счастье - уснуть.
Они отошли и сели поодаль, Аэй усадила малышку на свои колени и высыпала ей в ладони горсть жареных орехов...
...Каэрэ проснулся от того, что ему стало тяжело дышать. Он открыл глаза и встретился взглядом с другой парой глаз - желтых, немигающих.
– Наконец-то, - произнес он без страха.
– Пусть будет вот так. Наконец-то.
Темно-коричневая змея разлеглась на его груди, тычась тупой мордой с желтыми полосами в яремную ямку. Он ощущал ее сухую, шершавую кожу - немного прохладную, как песок в тени дерева. Откуда она взялась? Почему не приползла раньше? Почему так долго он прожил?
– Быстрее, - заторопил он.
– Быстрее, слышишь?
Но таинственная змея не двигалась, и спокойно, даже лениво смотрела на страдальца.
Каэрэ рванул рубаху, обнажая грудь и шею. Змея качнулась, опадая большими гибкими кольцами рядом на траву.
– Слышишь?
– со злостью прошептал он, хватая змею за шею пониже головы и тыкая ее мордой в свою шею под подбородком.
– Быстрее!
Он видел за деревьями,
Змея, начав часто мигать, приоткрыла лиловый рот, из которого выпал раздвоенный язык. За ним белели два острых зуба. Каэрэ изо всех прижал раскрытую пасть существа туда, где пульсировала сонная артерия, но тут змея, содрогнувшись всем телом, хлестнула его хвостом по ногам и вырвалась.
– Нет!
– словно обезумев, простонал Каэрэ.
– Стой, ты, тварь!
Ему удалось схватить уползающее длинное тело где-то ближе к середине. Пальцы его вонзились в мягкое брюхо животного, и змея, изогнувшись в невообразимый зигзаг, мгновенно вонзила зубы в запястье Каэрэ. Он закричал от боли и упал навзничь, зажимая здоровой рукой кровоточащую кисть.
На крик прибежала Аэй. Каэрэ торжествующе смотрел на нее, кусая губы от боли.
– О Небо!
– всплеснула руками Аэй.
– Что случилось, Каэрэ, жеребенок?
– Все хорошо, Аэй, - ответил Каэрэ тихо.
– Я очень рад. Не пугайся.
– Чему ты рад?
– воскликнула Аэй.
– Что у тебя с рукой?
Она схватила его за измазанную липкой темной кровью кисть.
– Не надо, - проговорил Каэрэ, пока она его перевязывала.
– Что значит - "не надо"?
– нахмурила она брови.
– Пусть течет... Какая теперь разница, - почти весело ответил Каэрэ.
– Дедушка Иэ, вы не верили, что наш Каэрэ заговаривается!
– всплеснула руками Аэй.
– Зачем ты полез к этой твари? Ты хуже Огаэ! Он умнее тебя! Тебе только с Лэлой венки плести!
– Да, венки, - повторил Каэрэ, улыбясь.
– Я так рад, что научился их плести...
– Мама, а что случилось?
– подбежала к ним Лэла.
– Мама, Патпат нашелся! Я же говорила, он приползет! Надо пойти папе сказать! Я его отнесу к нему! Вот он обрадуется!
С этими словами ребенок схватил притаившуюся в траве огромную змею и попробовал поднять. Змея лениво развернулась кольцами, и дочка Игэа потащила ее, похожую на старую веревку.
– Лэла! Перестань!
– устало проговорила Аэй.
– Он тяжелый. Сходи за корзинкой. Он уже не уползет, раз пришел. Захотелось молочка, а?
Она погладила змею.
К ним, прихрамывая, уже подходил Иэ.
– Что с тобой, Каэрэ?
– спросил он. Каэрэ не мог ответить от изумления, переводя взгляд с Аэй на Лэлу и обратно.
– Патпат приполз к Каэрэ и устроился у него за пазухой. Напугал, конечно. Каэрэ хотел его сбросить, а уж его укусил. Он может иногда чужих кусать, - говорила Аэй, крепко бинтуя руку Каэрэ.
– Уж Фериана?
– спросил Иэ, внимательно вглядываясь в меняющееся выражение лица Каэрэ.
– Да, это Игэа подарили уже давно... маленький был, в игрушечной корзинке Лэлы умещался. А сейчас вон какой стал...