Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Альфиери Витторио

Глава V.

ПЕРВОЕ ПРЕБЫВАНІЕ ВЪ ПАРИЖ.

Я възжалъ въ Парижъ въ авгуют, не помню какого числа, между 15-ымъ и 20-ымъ, въ пасмурное, холодное и дождливое утро. Посл лучезарнаго неба Италіи и Про-

ванса, я еще ни разу не видалъ такихъ ужасныхъ тумановъ, особенно въ август. Я въхалъ въ Парижъ черезъ з^богое предмстье Сенъ Марсо; пз’ть по грязнымъ, смраднымъ улицамъ до Сенъ Жерменскаго предмстья заставилъ мое сердце сжаться. Не помню, чтобы когда нибудь раньше подобныя впечатлнія отражались на мн столь болзненно. Такъ торопиться, такъ тшить себя радз'жными мечтами—и все это только для того, чтобы погрз’зпться въ грязнз’ю клоакз*. Пріхавъ въ гостиницу, я з’же полонъ былъ такого разочарованія, что если бы не зюталоеть и чувство стыда, внезапно охватившее меня, я з’халъ бы отсюда немедленно. Каждый день моего пребыванія въ Париж, гд я осматривалъ малйшіе закоулки, приносилъ мн новое разочарованіе. Посредственность построекъ и ихъ варварская архитектз^тра, комическое и жалкое величіе немногихъ домовъ, претендовавшихъ на званіе дворцовъ; грязь и готическій стиль церквей, вандальская архитектура театровъ этой эпохи

и множество дрзтихъ непріятныхъ предметовъ, проходившихъ ежедневно передъ моими глазами, не говоря объ ужасныхъ раскрашенныхъ лицахъ женщинъ—все это не искзшалосъ ни прелестью безчисленныхъ садовъ, ни блескомъ и нарядностью гуляній, гд можно было встртить лз’чшее общество, ни изяществомъ и роскошью выздовъ, ни великолпнымъ фасадомъ Лувра, ни множествомь спектаклей и другими хорошими сторонами Парижа.

Между тмъ, плохая погода настойчиво продолжалась; солнце ни разз^г не выглянз’ло въ первыя дв недли, проведенныя мною въ Париж. А на мои сз'жденія о морали, скоре сз’жденія поэта, чмъ философа, всегда сильно вліяла погода. Это первое впечатлніе отъ Парижа такъ глубоко врзалось въ мою память, что теперь еще (т. е. черезъ 23 года) я часто представляю его себ такимъ, хотя и вижу неправильность подобнаго представленія.

Дворъ находился въ это время въ Компьен, гд долженъ былъ провести весь сентябрь, и сардинскаго посланника, къ которому у меня имлись письма, не было изъ-за

этого въ Париж. Я никого не зналъ здсь, кром нкоторыхъ иностранцевъ, съ которыми встрчался въ разныхъ итальянскихъ городахъ; но и они не имли въ Париж никакихъ серьезныхъ знакомствъ. Я проводилъ время въ прогулкахъ, въ посщеніи театровъ и женщинъ и, при этомъ, въ постоянной меланхоліи. Такъ прошло время до конца ноября, когда посланникъ перехалъ изъ Фон-тенебло въ Парижъ. Онъ ввелъ меня во многіе дома и, иреим\'щественно, къ посланникамъ иностранныхъ державъ. У испанскаго посла я внервые сталъ играть въ карты; я ни выигралъ, ни проигралъ, но игра мн надола такъ-же скоро, какъ и дрз'гія парижскія з’веселенія, и я ршилъ въ январ захать въ Лондонъ. Я скоро З’сталъ оть Парижа, въ которомъ зналъ собственно только улицы; да и вообще я гораздо мене страстно сталъ относиться къ новомз^т, т. к. убдился, что оно не только не соотвтствовало моимъ фантастическимъ ожиданіямъ, но оказывалось гораздо ниже того, что я могъ видть въ разныхъ городахъ Италіи. Но только посл Лондона я по настояіцемз' оцнилъ и Неаполь, и Римъ, и Венецію, и Флоренцію.

Передъ отъздомъ въ Лондонъ посланникъ предложилъ представиться ко дворз' въ Версал, на что я согласился; мн было интересно увидать дворъ, боле величественный, чмъ т, какіе я зналъ раньше, хотя нз^гжно прибавить, что у меня было вполн трезвое отношеніе ко всмъ дворамъ вообще. Это произошло і января 1768 годя,—въ день, отличавшійся отъ дрз’гихъ интересными и разнообразными церемоніями. Меня предупредили, что король обращается лишь къ знатнымл. иностранцамъ, но мн было совершенно безразлично, бзщетъ онъ говорить со мной, или нтъ. Тмъ не мене, я не сразз^– привыкъ къ олимпійскому обращенію Людовика XV, который съ головы до ногъ измрялъ взглядомъ того, кто представлялся ему, ничмъ не выражая при этомъ своего впечатлнія. Вели бы гиганту сказали: „имю честь представить вамъ муравья",—гигантъ, вроятно, зыыбнулся бы,

или сказалъ: „какой крошечный зврекъ!" а если бы онъ и ничего не сказалъ, то выраженіе его лица сказало бы за него. Но это высокомрное молчаніе перестало огорчать меня, когда черезъ минуту король отнесся такъ же и къ гораздо больше значительнымъ, чмъ я, лицамъ. Посл короткой молитвы, которую онъ совершилъ съ двз^тмя прелатами,—одинъ изъ нихъ, насколько я помню, былъ кардиналомъ,—король направился къ часовн; къ нем}- навстрчу вышелъ старшина купеческаго сословія, первое лицо парижскаго муниципалитета и, согласно обычаю, пробормоталъ краткое привтствіе по слзшаю новаго года. Монархъ отвчалъ емз^т безмолвнымъ кивкомъ головы и, обратившись къ одномз^г изъ придворныхъ, слдовавшихъ за нимъ, спросилъ, гд остальные магистраты, которые обычно сопровождаютъ его. Тогда изъ толпы придворныхъ раздался шутливый голосъ: „они завязли въ грязн“. Вс засмялись, даже монархъ соблаговолилъ з^лыбнз-ться и затмъ прослдовалъ дале, чтобы прослзчпать ожи-давшз’іо его мессу. Непостоянная сз’дьба захотла, чтобы, лтъ около двадцати сгіз'стя, я з’видалъ въ Париж, въ Ратуш другого Людовика. Онъ съ гораздо большей благосклонностью принималъ привтствіе отъ другого старшины, съ титуломъ мэра, 17 іюля 1789 года; и тогда пришлось придворнымъ завязнз'ть, въ свою очередь, по дорог изъ Версаля въ Парижъ, хотя это было лтомъ; но въ т времена на той дорог была постоянная грязь. Я, быть можетъ, благословилъ бы Бога, за то, что онъ сдлалъ меня свидтелемъ этихъ событій,если бы не былъ слишкомъ увренъ, что правленіе плебейскихъ владыкъ можетъ стать для Франціи и для міра еще больше гибельнымъ, чмъ владычество капетинговъ.

Глава VI.

ПУТЕШЕСТВІЕ ВЪ АНГЛІЮ И ГОЛЛАНДІЮ-ПЕРВАЯ ЛЮБОВНАЯ ВСТРЧА.

Итакъ, я выхалъ изъ Парижа въ половин января; спутникомъ моимъ былъ одинъ мой соотечественникъ, очень красивый молодой человкъ, неглупый отъ природы; онъ былъ десятью-двнадцатью годами старше меня, но бз^– дучи столь же невжественнымъ, какъ и я, еще мене предавался размышленіямъ; онъ больше любилъ З^частвовать въ свтской жизни, чмъ наблюдать и изучать людей. Это былъ Двоюродный братъ нашего посланника въ Париж и племянникъ испанскаго посла въ Лондон, князя ди-Массерано, у котораго долженъ былъ остановиться. Я былъ мало склоненъ къ путешествію въ чьемъ нибз'дь обществ, но для перезда въ опредленное мсто ничего не имлъ противъ спз^– тника.

Все время онъ былъ въ веселомъ и болтливомъ настроеніи, и мы отлично ладили между собой; я могъ спокойно молчать, слз^гшая его и предоставляя ему вдоволь говорить и хвастаться: онъ былъ очень высокаго мннія о себ, т. к. имлъ громадный зюпхъ з' женщинъ; съ з’влеченісмъ перечислялъ онъ мн вс свои любовныя побды, что забавляло меня, не вызывая зависти. Вечеромъ, въ гостиниц, мы играли въ шахматы, въ ожиданіи з’жина; я всегда проигрывалъ: у меня не было способностей ни къ какой игр. Чтобы попасть въ Калэ, намъ пришлось прохать въ объздъ черезъ Лиль, Дз^э и Сентъ Омэръ. Было такъ холодно, что въ нашей карет, гд накрпко закрывались окна и горла свча, разъ ночью замерзъ не только хлбъ, но и вино. Этотъ необычайный холодъ радовалъ меня, т. к. я отъ природы склоненъ ко всякимъ крайностямъ.

Но, оставивъ берега Франціи и высадившись въ Дз’вр, мы вдвое меньше стали 43’вствовать холодъ и по дорог въ Лондонъ почти не видали снга. Насколько Парижъ мн не понравился съ перваго взгляда, настолько сразу

понравилась Англія, и особенно Лондонъ. Улицы, гостиницы, лошади, женщины, всеобщее благосостояніе и жизнедятельность этого острова, чистота и комфортъ домовъ, хотя и небольшихъ, отсз'тствіе нищихъ, постоянный круговоротъ денегъ и промышленности, одинаково распространенной въ столиц и въ провинціи, словомъ все то, что прославило этз^т исключительно-свободнзчо и счастливз'іо сторонз'—очаровало меня съ перваго взгляда, и мои два послдзчощихъ посщенія ея ни въ чемъ не измнили этого мннія. О, насколько Англія отличается отъ дрзтихъ госзщарствъ Европы во всхъ отрасляхъ общественнаго благосостоянія, благодаря превосходствз' своего правленія! Хотя я тогда не изз'чалъ серьезно кон-ститзщію Англіи, даруюіцуго ей это процвтаніе, я все-же сумлъ замтить и оцнить великіе плоды ея.

Въ Лондон иностранцу гораздо легче попасть въ общество, чмъ въ Париж. Вслдствіе этого и при помощи своего спутника я въ первые-же мсяцы з^гвлекся свтской жизнью. Моя неотесанность и природная нелюдимость быстро поддались отеческой ласк и любезномз’^– вниманію, которые я встртилъ со стороны князя ди-Массерано, испанскаго посланника, горячо любившаго пьемонтцевъ: онъ самъ былъ родомъ изъ Пьемонта, хотя отецъ его навсегда переселился въ Испанію. Но, черезъ три мсяца, убдившись, что вызды, з’жины и банкеты меня совершенно не развлекаютъ, и я ничего не могу въ нихъ почерпнз'ть, я перемнилъ образъ жизни; вмсто того, чтобы разыгрывать роль салоннаго кавалера, я предпочелъ взять на себя скромнз^тю должность кз^гчера, ожидающаго у подъздовъ. И вотъ я сталъ развозить изъ одного конца Лондона въ дрзъой моего товарища, прекраснаго Ганимеда, которому я предоставилъ славз' любовныхъ побдъ. Я такъ освоился со своей новой кз^тчерской должностью и исполнялъ ее такъ развязно, что даже з’спшно участвовалъ въ гонкахъ, которыя з'страиваются англійскими і<з^тчерами при разъзд изъ театровъ и изъ Рен-лафа, безъ з’щерба для экипажа и для лошадей. Итакъ, я проводилъ каждое утро 4—5 часовъ верхомъ, а вечеромъ 2—з часа правя на козлахъ во всякую погоду; зто было единственнымъ моимъ развлеченіемъ до конца зимы.— Въ апрл я совершилъ со своимъ всегдашнимъ спутникомъ экскурсію въ лучшія провинціи Англіи. Мы побывали въ Портсмут, Сальсбери, Бат, Бристол и вернулись въ Лондонъ черезъ Оксфордъ. Страна эта мн чрезвычайно понравилась, и гармонія, царящая на этомъ остров, гд все стремится къ наибольшему общественному благосостоянію, съ каждымъ днемъ все боле очаровывала меня. Съ того времени во мн родилось желаніе обосноваться здсь навсегда. Не могу сказать, чтобы мн очень нравились англичане, хотя они и казались симпатичне французовъ, такъ какъ отличались большимъ добродз'-шіемъ. Но общій характеръ страны, простота нравовъ, красота и скромность женщинъ, духъ законности въ правленіи, настоящая свобода, отсюда проистекающая—все это заставляло меня вполн примириться съ непріятностями климата, меланхоліей, которз'Ю онъ навваетъ и съ раззорительною дороговизной жизни.

Вернувшись изъ этой поздки, я съ новой силой былъ охваченъ желаніемъ пз’тешествовать и мн стоило большихъ трудовъ отложить свой отъздъ въ Голландію до начала іюня; когда насталъ долго жданный день, я отплылъ изъ Гарвича въ Гельветльвусъ, кзща прибылъ черезъ 12 часовъ благодаря попз^тному втру.

Голландія — пріятная, смющаяся страна въ лтнее время, но она бы мн еще боле понравилась, если бы я постилъ ее до пз’тешествія въ Англію, т. к. все то, чмъ восхищаешься въ Англіи: ея населеніе, богатства, чистота, мзщрость законовъ, чудеса оживленной промышленности—все это находишь и въ Голландіи, но въ меньшей степени. Въ самомъ дл, посл многихъ дрз'гихъ путешествій, увеличившихъ мою опытность, только Англія и Италія изъ европейскихъ странъ оставили во мн желаніе постить ихъ вновь: первая, потомз¹, что з'мніе въ ней, такъ сказать, покорило и видоизмнило природз^– ;

вторая же потому, что въ ней природа всегда энергично возставала, чтобы всячески отомстить часто плохимъ и всегда бездятельнымъ правительствамъ.

Во время моего пребыванія въ Гааг, гд я остался гораздо дольше, чмъ предполагалъ, я попалъ, наконецъ, въ первый разъ въ жизни, въ любовныя сти. Прелестная молодая женщина, бывшая только годъ замужемъ, полная природной граціи, скромной красоты и наивности, ранила меня въ самое сердце. Городъ былъ маленькій, развлеченія рдки; я видалъ ее чаще, чмъ мн сначала этого хотлось; но скоро я сталъ жаловаться, что вижз' ее слишкомъ рдко. Не замчая этого, я самымъ ужаснымъ образомъ попалъ въ плнъ; я уже сталъ думать о томъ, чтобы никогда не покидать Гааіу, будучи убжденъ что я не въ состояніи жить безъ этой женщины. Мое непокорное сердце, извдавши любовь, открылось также и для чувства нжной дружбы. Моимъ новымъ дрзтомъ оказался донъ Хозе д’Акз'на, тогда портз^гальскій посланникъ въ Голландіи.