Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Альфиери Витторио

Я поступилъ туда 8 мая 1763 года. Лтомъ я остался тамъ почти въ единственномъ числ, осенью же возвратилось очень много иностранцевъ разныхъ національностей, за исключеніемъ французовъ; преобладали англичане. Прекрасный столъ, роскошная сервировка, разсянная жизнь, бездлье, хорошій сонъ, верховая зда и съ каждымъ днемъ все большая свобода, всего этого было достаточно, чтобъ возстановить мое здоровье, закрпить его и усилить мою природную живость и смлость. Мои волосы отросли, я бросилъ парикъ, одвался какъ хотлъ, тратя на это не малыя деньги, и какъ бы вознаграждая себя такимъ образомъ за черную одежду, которз^гю долженъ былъ носить въ продолженіи пяти лтъ, проведенныхъ во второмъ и третьемъ отдленіи. Попечитель мой былъ сильно этимъ недоволенъ. Онъ считалъ, что мое платье слишкомъ нарядно и что я чрезмрно часто заказываю новое. Но портной, знавшій, что у меня есть

средства, охотно работалъ въ кредитъ и, кажется, одвался самъ на мой счетъ. Свободный, полз'чившій только что большое наслдство, я скоро нашелъ дрз’зей, готовыхъ исполнять вс мои зати, льстившихъ мн, - словомъ, все, что приходитъ съ богатствомъ и исчезаетъ вмст съ нимъ. Въ лихорадк и новизн закрз^жившаго меня вихря, я въ свои четырнадцать съ половиной лтъ не такъ много натворилъ безз^гмствъ,

какъ этого можно было ожидать. Время отъ времени я ощущалъ внутренній призывъ къ работ. Тогда меня охватывало нетерпніе и стыдъ отъ собственнаго невжества, на счетъ котораго я нисколько не обманывалъ себя и не старался обманывать дрз’гихъ. Не имя ни прочнаго образованія, ни руководителя, не владя хорошо ни однимъ иностраннымъ языкомъ, я не зналъ куда и какъ направить свои силы. Благодаря чтенію многочисленныхъ французскихъ романовъ (итальянскіе читать невозможно) и постоянномз” общенію съ иностранцами, мн не приходилось слышать итальянской рчи; и то немногое по-тоскански (и какъ по тоскански!), что я З’зналъ во время комическихъ и нелпыхъ трехлтнихъ занятій риторикой и гз’манитарными науками, понемногу стало испаряться. Французскій языкъ настолько занялъ мой праздный мозгъ, что въ первый годъ пребыванія въ академіи я въ порыв прилежанія впродолженіи двз^хъ или трехъ мсяцевъ почти цликомъ съ необычайнымъ рвеніемъ прочелъ тридцать шесть томовъ исторіи церкви Флери. Я даже попробовалъ составлять французскіе конспекты и довелъ ихъ до восемнадцатой книги. Работз^ этз^г—нел-пзчо, скз'чную и смшную--я исполнялъ съ большимъ упорствомъ; это доставляло мн нкоторое зщовольствіе, но было совершенно безполезно. Книга Флери была толчкомъ для разочарованія моего въ священникахъ и во всемъ, что ихъ касается. Но скоро я бросилъ Флери и пересталъ думать объ этихъ вопросахъ. Конспекты же, которые я лишь недавно сжегъ, очень смшили меня, когда я ихъ просматривалъ спустя двадцать лтъ. Посл исторіи церкви я вновь набросился на романы, среди которыхъ

была и „Тысяча и одна ночь", и перечитывалъ ихъ по-нскольку разъ.

Въ это время я подрзокился съ нкоторыми молодыми людьми, которые были еще на попеченіи дядекъ. Мы встрчались ежедневно и устраивали кавалькады на скверныхъ, наемныхъ лошаденкахъ, рискз^я сломать себ шею, какъ это было, напримръ, когда скакали изъ монастыря КамальдуливъТз'ринъпо отвратительной дорог съ весьма крутымъ подъемомъ. Впослдствіи я не отважился бы на такз^тю скачку и на самой лучшей лошади. Въ дрз^ггой разъ мы мчались по лсу между По и Дорой, въ погон за моимъ слугой. Мы изображали охотниковъ, а бдняга на своей кляч былъ оленемъ. Или же разнуздывали его лошадь и летли вслдъ за нимъ съ криками, хлопая хлыстами, стараясь губами подражать звз^тку рога. Перескакивали черезъ огромные рвы, часто скатываясь въ нихъ; переправлялись черезъ Дору вбродъ, обыкновенно тамъ, гд она впадаетъ въ По. Однимъ словомъ, мы такъ безумствовали, что скоро намъ перестали давать въ наемъ лошадей за какзто бы то ни было цнз^. Вс эти подвиги Закрпляли мои силы и содйствовали з’.чственномз' развитію. Они подготовляли мою душу цнить, выносить и, быть можетъ, современемъ пользоваться свободой, какъ физической такъ и моральной, свободой, которую я получилъ лишь теперь.

Глава Ш.

ПОЛНЙШЕЕ БЕЗДЛЬЕ.—СО МНОЙ СЛУЧАЮТСЯ НЕПРІЯТНОСТИ, КОТОРЫЯ Я МУЖЕСТВЕННО ПЕРЕНОШУ.

Въ это время никто не вмшивался въ мои дла, кром новаго слз'ги. Мой попечитель считалъ его чмъ-то въ род дядьки и вмнялъ ему въ обязанность всюду сопровождать меня. Я воспользовался его покладистостью и

извстной долей корысти, чтобы завоевать себ независимость. Несмотря на это, такт> какъ человкъ никогда не бываетъ вполн доволенъ, что въ особенности примнимо ко мн, я скверно себя чзъствовалъ, куда бы ни пошелъ, разъ всюду меня сопровождалъ лакей. Этотъ надзоръ былъ тмъ тягостне, что лишь я одинъ изъ живу-щихъ въ первомъ отдленіи подвергался ему. Вс дрз’гіе могли выходить одни, когда и куда хотли. Я не слушалъ доводовъ, которые мн приводили, что я самый младшій изъ всхъ, что мн еще нтъ пятнадцати лтъ. Я вбилъ себ въ голову, что долженъ выходить одинъ. Я такъ и сдлалъ, и не говоря ни слова слзт и вообще никому, сталъ свободно распоряжаться собой. Сначала директоръ ограничился выговоромъ. Я не обратилъ на это никакого вниманія и снова ушелъ одинъ. На этотъ разъ я былъ подвергнз'тъ домашнемз' аресту. Черезъ нсколько дней меня выпзютили, я повторилъ то же самое. Меня снова посадили подъ арестъ, еще боле строгій, я и посл этого не выказалъ желанія исправиться. Это повторялось періодически почти мсяцъ, такъ какъ наказаніе, каждый разъ боле сзфовое, на меня не дйствовало. Наконецъ, я объявилъ, что лз’чше зокъ меня все время держать подъ арестомъ, потомз^ что я воспользз^тюсь свободой, чтобы опять уйти безъ спросзц что я не желаю ни въ чемъ, хорошемъ или дз’рномъ, отличаться отъ товарищей; что это отличіе несправедливо, отвратительно и длаетъ меня всеобщимъ посмшищемъ. Если же находятъ, что я по лтамъ и характеру не гожзюь въ первое отдленіе, то пз^гсть меня переведу'тъ обратно во второе. За вс эти дерзости меня продержали взаперти около трехъ мсяцевъ, т. е. весь карнавалъ 1764 года. Я з^тпря-мился и ни за что не хотлъ просить объ освобожденіи. Въ упорств и озлобленіи я готовъ былъ скоре сгноить себя въ тюрьм, чмъ покориться. Я спалъ почти цлый день, а къ вечеру растягивался на брошенномъ передъ каминомъ матрац. Не желая сть пищу, которз’Ю приносили мн изъ академіи, я самъ на огн варилъ поленту и подобныя незамысловатыя кушанья. Я больше не причесывался, не одвался и велъ жизнь дикаря. Хотя мн было запрещено выходить изъ комнаты, я могъ бы, все-таки, приглашать къ себ гостей, врныхъ товарищей по героическимъ кавалькадамъ. Но я сталъ глухъ и нмъ, лежалъ неподвижно, какъ трзшъ, не отвчая ни слова на вопросы. Такъ проводилъ я цлые часы, уставившись въ землю глазами полными слезъ, которыя всми силами сдерживалъ.

Глава IX.

ЗАМУЖЕСТВО СЕСТРЫ.—МЕНЯ ВОЗСТАНОВЛЯЮТЪ ВЪ ПРАВАХЪ,—ПЕРВАЯ ЛОШАДЬ.

Наконецъ, одно обстоятельство —свадьба моей сестры Юліи съ графомъ Гіацинтомъ ди Куміана —избавило меня отъ этой жизни дикаго звря. Бракосочетаніе состоялось і-го мая 1764 г., въ день для меня навсегда памятный; я здилъ со свадебнымъ кортежемъ въ прелестную виллз^ Куміана за десять миль отъ Турина. Тамъ я провелъ необыкновенно веселый мсяцъ, какъ и должно было мн казаться посл зимняго заключенія. Мой шуринъ сз^тмлъ настоять на томъ, чтобы мн была дана свобода и я вернз'лся въ академію на равныхъ правахъ со всми учениками перваго отдленія. Такимъ образомъ, я добился равенства

съ товарищами цной долгаго заключенія. Кром того, посл свадьбы сестры я получилъ позволеніе шире пользоваться своимъ имуществомъ. По закону мн уже нельзя было этого запретить. Я воспользовался этимъ прежде всего, чтобы кз^гпить себ лошадь, которую взялъ съ собой на виллу Кз'міана. Это былъ прекрасный, блый сардинскій конь, отличнаго сложенія, съ особенно изящной головой, шеей и грудью. Я любилъ его безумно и не могу вспомнить о немъ равнодзчнно и теперь. Страсть моя къ этой лошади лишила меня совершенно покоя. Я не лъ и не спалъ при малйшемъ ея нездоровья; это случалось часто, такъ какъ она была очень горяча, а вмст съ тмъ, и нжна. Но все это не мшало мн мз'чить ее, когда я чувствовалъ ее подъ собой и она не хотла подчиняться моимъ фантазіямъ. Считая, что это высокоцнное животное слишкомъ хрзшко, я ршилъ завести себ дрзтую лошадь, потомъ двухъ для коляски, одну для кабріолета и, наконецъ, еще двз'хъ верховыхъ. Такимъ образомъ, меньше чмъ въ годъ, у меня ихъ стало восемь. Надо было видть негодованіе моего попечителя,—самаго непокладистаго человка въ мір; я, однако, заставилъ его плясать по своей дудк. Когда мн удалось, наконецъ, побороть мелочность и скзчюсть этого попечителя, я, очертя головз^г, пз^стился въ мотовство, тратя главнымъ образомъ, какъ я з'же сказалъ выше, на одежду. Нкоторые изъ моихъ товарищей англичанъ расходовали большія суммы и я ни за что не хотлъ отставать; вскор мн зщалось даже перегнать ихъ. Но въ противоположность имъ мои дрз^тзья, жившіе вн академіи и съ которыми я видлся гораздо чаще, чмъ съ пансіонерами, были еще въ зависимости отъ родителей и имли мало денегъ. Такъ какъ они принадлежали къ лз^чшимъ семьямъ Турина, то, хотя ихъ платье было всегда очень изящно, ихъ расходы на удовольствія были сильно ограничены. Долженъ сознаться, что-по отношенію къ этимъ послднимъ я всегда проявлялъ врожденное мн свойство: никогда не стремился подчерк-нуть свое превосходство среди тхъ, кто считалъ себя ниже меня по сил, уму, благородству, твердости характера, богатствз⁷. Поэтомз⁷, если мн случалось одвать по утрамъ ко двору или на обдъ съ тми товарищами, которые соперничали со мной въ сз^тетности, новз⁷ю расшитую или мховую одежду, я всегда снималъ ее посл обда, въ часъ, когда приходили мои дрз^тгіе друзья. Я даже тщательно пряталъ ее отъ нихъ въ шкафъ и стыдился этихъ нарядовъ передъ ними, какъ престз’пленія. Я упрекалъ себя за то, что обладалъ и кичился вещами, которыхъ не было 3⁷ товарищей. Когда посл долгихъ.

усилій, я добился отъ моего попечителя кареты, совершенно, впрочемъ, не нужной шестнадцатилтнему мальчику въ такомъ крошечномъ городк какъ Тз’ринъ, я никогда въ ней не показывался изъ-за того, что мои дрз^тзья вынуждены были ходить пшкомъ; что касается верховыхъ лошадей, то я нашелъ имъ оправданье въ томъ, что сдлалъ ихъ общимъ достояніемъ, несмотря на то, что у каждаго изъ пріятелей была собственная лошадь, содержавшаяся на счетъ его родителей. Эта сторона роскоши доставляла мн больше всего удовольствій и меньше З'грызеній совсти, такъ какъ она ничмъ не могла обидть товарищей. Когда теперь, стараясь быть правдивымъ, я оглядываюсь безпристрастно на мое отрочество, мн кажется, что несмотря на вс ошибки кипучей юности, праздной, невоспитанной, невоздержанной,—во мн жило естественное стремленіе къ справедливости, равенству, благородствз¹’, ко всемз⁷ тому, что длаетъ изъ человка существо свободное или достойное стать свободнымъ.

Глава X.

ПЕРВАЯ МАЛЕНЬКАЯ ЛЮБОВЬ,—ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВІЕ.—ПОСТУПЛЕНІЕ НА ВОЕННУЮ СЛУЖБУ.

1763.

Около мсяца прожилъ я въ деревн, въ семь двухъ братьевъ, моихъ лз^чшихъ товарищей и спутниковъ въ кавалькадахъ. Тутъ впервые я испыталъ несомннное 43'вство любви къ жен ихъ старшаго брата. Это была маленькая брюнетка, живая, преисполненная острой граціи, производившей на меня большое впечатлніе. Симптомы страсти, впослдствіи заставлявшей меня погружаться во вс бездны порока, проявлялись у меня тогда въ глз*бокой и непреходящей меланхоліи, въ постоянномъ исканіи любимаго сзчцества и во внезапномъ бгств отъ него. Когда

случайно мы бывали вмст, впрочемъ, никогда не оставаясь на-един (родители ея мз’жа очень слдили за ней), я испытывалъ з'жасное смущеніе при разговор съ ней.

Пріхавъ изъ деревни, я бгалъ по всему городз^г въ надежд встртиться съ нею гд-нибз’дь на з’лиц, въ общественныхъ садахъ Валентино или около крпости. Я не выносилъ, когда говорили о ней, не смя самъ назвать ея имени. Однимъ словомъ, я испыталъ все то, что такъ умло и любовно описалъ нашъ божественный маэстро божественной страсти—Петрарка и что столь немногіе могутъ понять и тмъ боле пережить сами. Но только этимъ избраннымъ дана окрыленность, поднимающая ихъ высоко надъ толпой во всхъ родахъ человческаго искз'сства. Это первое завлеченіе, не приведшее ни къ какимъ послдствіямъ, долго тлло въ глубин моего сердца. И въ послдз'ющіе годы, въ моихъ долгихъ пз’тешествіяхъ, я всегда создавалъ себ правила поведенія, точно нкій голосъ повторялъ въ самыхъ тайникахъ моей дз'ши: если ты исправишься въ томъ или этомъ отношеніи, то, можетъ быть, по возвращеніи ты ей понравишься больше и при тхъ з^тсловіяхъ сможешь сдлать жизнью то, что было лишь мечтой.

Осенью 1765 г. я здилъ съ оперномъ на десять дней въ Генз'ю. Я въ первый разъ узжалъ изъ Пьемонта. Видъ моря преисполнилъ меня восторгомъ и я не могъ насмотрться на него. Живописность этого прекраснаго города не мене подйствовала на мое воображеніе и, если бы я хорошо владлъ словомъ, или попалась мн подъ рукз" книга какого-нибзщь поэта, я бы наврно началъ писать стихи. Но зоке около двухъ лтъ я не раскрывалъ ни одной книги, за исключеніемъ нкоторыхъ французскихъ романовъ (да и то весьма рдко) или двз’хъ-трехъ томовъ Вольтеровской прозы, доставлявшей мн огромное наслажденіе. Всю дорогз^г я испытывалъ высо-К340 радость при мысли, что вновь увижу свою мать и городъ, гд Я родился И который ПОКИНЗ'ЛЪ семь лтъ назадъ; а въ такомъ возраст семь лтъ—это вчность.

И мн стало казаться, что я совершилъ очень важное дло и очень много увидлъ новаго. Даже, если бы мн и удалось поразить моихъ городскихъ друзей (что, впрочемъ, я никогда не пытался длать изъ боязни ихъ унизить), то въ противоположность имъ я себя чувствовалъ мальчишкой передъ товарищами по академіи; вс они были изъ дальнихъ странъ—Англіи, Германіи, Россіи, Польши и пр. Мое путешествіе для нихъ было пустякомъ и они были, конечно, правы. Это разжигало мою страсть къ путешествіямъ; мн хотлось самому видть вс эти страны.