Золотой ворон
Шрифт:
Жан приготовился к удару, который не достиг цели, и инстинктивно оглянулся, чтобы посмотреть, нет ли поблизости хозяина. Конечно, они были одни, поэтому он стиснул зубы и сказал:
– Возможно, он бы так и сделал, но я больше не один из его Воронов. Я подписал контракт с Троянцами Университета Южной Калифорнии, и я обязан соблюдать их стандарты. Если для этого придется устроить драку на корте, то я так и сделаю.
– Беззубая сука, - обвинил его Зейн.
– Мы больше не на публике, - предупредил его Жан.
Рука Зейна легко обхватила его за шею, и Жан
– Солнечный корт, - сказал Зейн с нескрываемой насмешкой.
– Ты. Тебе не стыдно?
– И это говорит человек, которого этим летом нашли в его собственной блевотине.
Пальцы Зейна впились в тело с такой силой, что Жан знал: к утру на нем останутся синяки. Он не пытался сопротивляться. Зейн всегда побеждал Грейсона в драках, и у Жана не было ни единого шанса выстоять против Грейсона. Он просто смотрел на Зейна, ожидая, пока тот ослабит хватку. Наконец, Зейн отдернул руку и энергично вытер ее о свою рубашку.
– Мудак, - наконец произнес Зейн, разгоряченно и хрипло.
– Тебе следовало дать мне умереть.
– Я должен был, - согласился Жан с такой горячностью, что Зейн отступил от него на шаг.
– Но когда-то ты был моим напарником. Это кое-что значило для меня, даже если для тебя это не значило ничего.
– Это значило для меня все, - взорвался Зейн, кипя от ярости.
– Ты знаешь, чего мне стоило встать на твою сторону? А? Насмешки, которые я игнорировал, защищая тебя, наказания, которым я подвергался каждый раз, когда ты не успевал за мной, косые взгляды и ехидные замечания от наших тренеров и товарищей по команде? Каждый гребаный день был жалкой борьбой, но я был с тобой, потому что вместе мы собирались стать чем-то невероятным. А потом ты меня бросил.
– Я не имею к этому никакого отношения.
– Скажи мне, что ты не хотел, чтобы у Джостена был мой номер, - потребовал Зейн.
– Я видел твое интервью, Джонни. Веснински и Моро? Ты не сможешь убедить меня, что это совпадение, что два европейских криминальных авторитета отдали своих сыновей в первый дивизион. Ты с самого начала знал, кем он был, и хотел, чтобы он стал твоим напарником, а не я. Я пришел сюда, потому что мне нужно, чтобы ты сказал это мне в лицо. Я не прав?
Жан не мог этого отрицать; все, что он мог делать, это смотреть на Зейна с немым вызовом.
Зейн получил ответ, который ему был нужен, в молчании Жана и ударил его достаточно сильно, чтобы сбить с ног. Скамейка запасных смягчила падение Жана, а боли, пронзившей его и без того травмированную грудь, было достаточно, чтобы вывернуть его желудок наизнанку. Жан стиснул зубы и поднялся на
– Ты разрушил все, за что я боролся. Лучше бы я никогда тебя не встречал.
– Это не я рисовал ему тату!
– Жан толкнул Зейна и спросил: - А что я должен был делать, спорить с Рико? Вырвать ручку у него из рук, когда он попытался поднести ее к лицу Нила? Скажи мне!
Выражение лица Зейна было достаточным ответом. Вороны не знали, как отказать Рико в чем-либо. Он был центром их мира, ядовитым сердцем, которое объединяло команду. Январь оставил неизгладимые следы в душе Зейна, но не сделал ничего, что могло бы ослабить его непоколебимую, не задающую вопросов преданность. Зейн облажался и заплатил причитающуюся ему цену. Безумная жестокость его наказания не имела значения, потому что оно все еще соответствовало отчаянным, сбивчивым расчетам Зейна.
– Ты лучше всех знаешь, как сильно Король ненавидел меня, - сказал Жан. Зейн попытался отмахнуться от него и отвернуться, но Жан схватил его за рубашку и держал изо всех сил.
– Ты же на самом деле не веришь, что я мог бы в одиночку привлечь непослушного говнюка к Идеальному корту. Ты знал, что я тут ни при чем, но все равно предал меня.
– Живой, блядь.
– Зейн высвободил свои руки и оттолкнул его.
– Смирись с этим.
Смирись с этим, потому что таков был путь Воронов. Жестокость была неотъемлемой частью Гнезда; насилие было необходимо для того, чтобы все соблюдали дисциплину и проявляли свои лучшие способности. Агрессивность и талант определяли иерархию, и единственный способ выжить - это понять и поверить, что все, от чего они страдали, служило определенной цели.
Но в январе все было по-другому, это всегда было личным. Намек на то, что Жан когда-нибудь сможет простить или забыть, заставил его покраснеть, и он замахнулся на Зейна всем, что у него было. Они были так близко, что он не мог промахнуться. Зейн врезался в шкафчики позади него, а Жан последовал за ним и схватил его обеими руками за воротник рубашки. Зейн прижал большой палец к крови в уголке рта, не обращая внимания на гнев Жана, даже когда тот изогнулся достаточно сильно, чтобы перекрыть ему доступ воздуха.
– Скажи мне, почему.
– Это не имело значения, это не могло иметь значения. Никакие слова Зейна не могли исправить то, что произошло между ними. Но это не помешало ему попытаться снова.
– Скажи мне, почему. Ты был единственным человеком, который остался у меня...
– Жан поперхнулся словами и вынужден был повторить попытку.
– Я доверял тебе.
На мгновение человек, смотревший на него, показался ему до боли знакомым. Полсекунды спустя он стал таким же незнакомцем, каким его сделал январь. Зейн впился жестокими пальцами в запястья Жана, заставляя его отпустить себя, и снова оттолкнул Жана от себя. Но его рука все еще лежала на ноже, торчащем из спины Жан, и Зейн не смог удержаться от последнего грубого выпада: