Золотой Змей
Шрифт:
Сперат все это время вежливо протягивал мне бронзовый меч рукоятью вперёд. Не сдержав вспышку ярости, я выхватил его из рук. Древнее оружие было всё ещё острым — я чудом не отхватил Сперату пальцы. В первый момент, схватив меч и глядя на Хогспора, я не знал, что хочу сделать, но, вспомнив удивительную прочность этой штуки, придумал кое-что получше. Сделал несколько быстрых шагов к Хогспору и поднял меч, держа его вертикально, лезвием вниз. С удовольствием наблюдал, как долгобород испуганно отшатнулся и закрылся своей «лопатой». А затем я вогнал клинок в землю. Древняя бронза не подвела — вошла, как лом в глину, даже лучше. Почти провалилась
— Эй, Ан, ты забыл свой подарок! — и начал пятиться назад. Да, это постыдное поведение. Мне не подобает выказывать страх. Надо развернуться спиной, гордо уйти. Но у долгобородов чертовски хороши арбалеты, а мне однажды прилетело в спину арбалетным болтом — масса неприятных воспоминаний, повторять не хочу. Сперат, умница, сориентировался и заторопился прикрыть меня щитом. Но ещё до того, как он успел, Ан вынырнул из хирда, растолкав щитоносцев. Нагнулся и с натугой вытащил меч из земли. Демонстрируя свою силу. Затем крикнул на подгорном:
— «В следующий раз я отдарюсь с той же честью!»
Видимо, шутка для своих — долгобороды вокруг одобрительно захмыкали. Ан издевательски помахал мне одной рукой, небрежно держа бронзовый меч другой — в кольчужной рукавице, ниже рукояти, прямо за клинок. Меч был слишком длинным для него, чуть выше его роста, поэтому он предусмотрительно схватился так. Но он не знал, насколько древнее оружие острое и твёрдое. Несколько колец кольчуги лопнули — я услышал треск, а затем увидел, как по зелёной патине покатилась капля крови. Самодовольно ухмыльнувшись этой маленькой мести, я отвернулся, собираясь гордо уйти к Коровке.
А потом замер и обернулся. Нашёл взглядом Ана. Хирд за его спиной шумел — они, как и люди, чувствовали, что я проиграл. Хогспор осторожно молчал, зато небрежно махнул в мою сторону рукой и отвернулся, демонстрируя крайнее пренебрежение. А вот Ан… Ан застыл. Он, как и я, смотрел на зажатый в руке меч. Странно. Я видел, как под зелёной патиной внутри клинка разливалось мощное, насыщенное сияние магии — как расплавленная бронза, текущая по жилам оружия. Он этого видеть не мог. Значит, он что-то чувствовал.
Ан схватился за меч обеими руками — прямо за лезвие — и сдавил. Раздался хруст. Я испугался, что он сейчас отрежет себе пальцы, но нет. На землю посыпались лишь прорубленные кольца кольчуги, звеня, как монеты. Сам Ан отделался глубокими порезами. Его кровь потекла по бронзе, и от клинка начало исходить ровное, мощное сияние — словно световая сабля из «Звёздных войн», воплощённая в форме древнего меча. Магия проникала в Ана — я видел, как засветились вены на его шее, а затем глаза, вспыхнувшие янтарным огнём. Это тоже никто видеть не мог. Однако, долгобороды явно что-то почувствовали. Хирд замер, а затем из рядов донёсся изумлённый ропот, переходящий в низкий гул. Кто-то выкрикнул что-то на подгорном, и несколько щитов дрогнули, будто бойцы невольно отступили на шаг.
Наши с Аном взгляды встретились на одно мгновение. Потом он отвернулся, перехватил древний меч за рукоять, поднял над головой и крикнул страшным, гулким голосом, от которого задрожала земля под ногами:
— Карг дар град Харгримр!
«Кровь пробуждает Харгримра» — так бы
Я стоял, не в силах отвести взгляд. Этот меч… Я не вырвал его из когтей твари в Таэне, как соврал Ану. Я нашел его среди отложений трупов. Достал из глубин, где магия смерти сочилась из стен, как яд. Тогда он был просто оружием — острым, прочным, но мёртвым. А теперь? Что-то в нём ожило. Может, кровь Ана — ключ? Или это эхо тех клятв, что Инсубры дали моим предкам, о которых я даже не знаю? Что это за меч на самом деле? И что я разбудил, отдав его Ану?
Хирд затих. Гул и ропот смолкли, будто кто-то перекрыл пылающий горн. Ан медленно опустил меч, всё ещё держа его за рукоять. Сияние не угасало — оно пульсировало, как сердце, отражаясь в его глазах, теперь похожих на раскалённые угли. Он сделал шаг к своим, и ряды долгобородов расступились — не резко, а плавно, словно вода перед камнем.
Я смотрел, как он идёт вдоль строя. Щиты опускались, алебарды клонились к земле. Лица под шлемами, обычно каменные и суровые, дрогнули — брови поднимались, губы сжимались, глаза расширялись. Они не говорили ни слова, но я читал их позы: спины, привыкшие к тяжести доспехов, чуть сгибались, будто перед чем-то большим, чем они сами. Руки, сжимавшие оружие, расслаблялись, пальцы дрожали.
Ан протянул меч вперёд, держа его горизонтально. Ближайший долгобород — седой ветеран с лицом, изрезанным шрамами, — медленно поднял руку. Его пальцы коснулись клинка, но тут же отдёрнулись, как от огня. За ним другой — молодой, с недлинной бородой, — повторил то же, и его ладонь задрожала, едва коснувшись бронзы. Они окружали Ана, смыкаясь вокруг него, как листья вокруг водоворота. Один за другим долгобороды тянулись к реликвии, осторожно, почти благоговейно, но каждый в последний момент отводил руку, будто меч обжигал его.
Ан не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к мечу, к крови, что всё ещё стекала по лезвию. Хирд молчал — ни криков, ни песен, только тяжёлое дыхание и тихий звон доспехов. Они что-то поняли. Я угадал. Для них это не просто оружие. Это их прошлое, вырванное из легенд, ожившее в руках их вождя. Но я, похоже, не понимал насколько это для них важно.
Я развернулся к Коровке, чувствуя, как холод пробирает спину. Что бы ни пробудилось в этом клинке, оно больше не моё. Да никогда и не было. И все, чему меня научила жизнь, подсказывало — переговоры окончены. И сейчас лучше оказаться на коне.
Глава 22
Невероятное
Хирд долгобородов замер, окружив Ана. Они перестали петь. Даже закованные в кольчуги седобородые ветераны отвернулись от нас, словно забыв про мой конный отряд в опасной близости. Ана подняли на щите, чтобы всем было его видно. Его окровавленные руки сжимали сияющий меч, и в этой тишине, нарушаемой лишь звоном кольчуг, я впервые увидел у долгобородов такое странное выражение лица. Обычно хмурые, злобные или подозрительные бородатые рожи сейчас… стали почти человеческими. Глаза в прорезях нашлемных полумасок широко раскрыты. Удивление? Нет, они не просто стояли, разинув рты. Почти все улыбались. Это было похоже на…